Богатырь - Александр Мазин

Синяков на парне было изрядно, но опасных ран Духарев не увидел. Надо полагать, их и не было.

– Больно здесь? А здесь?

– Нигде не больно, матушка. Сейчас совсем не больно.

– А было?

– Угу. Сильно. Как железом каленым.

– Вот здесь?

– Да. Только внутри.

– А когда я трогаю, чувствуешь?

– Вроде бы да…

– Понятно, – проговорила Слада, пряча иглу в шкатулку. – Нет, ты лежи пока, не шевелись.

– Батя, ты? – не поворачивая головы, спросил Илья.

– Да, сынок.

– Лиску не обижайте. Без нее я бы пропал. Она меня сюда довезла. И до того. Она моим мечом врага убила. Так что вольная она теперь.

– Да уж не обидим твою Лиску. – Сладислава кивнула служанке, чтоб та накрыла Илью простыней.

– И вольную дадим, и одарим, не сомневайся, – пообещал Сергей Иванович. – Ты вот что скажи: как тебе Свардига победить удалось?

– А вот! – В голосе Ильи прозвучала гордость. – Мы одни были. В конюшне. Он пытать меня хотел, да не успел. Я его за ногу схватил, опрокинул и его же ножом глотку вскрыл. Но сначала мудя ему раздавил. Он, пес, оскопить меня хотел, руки отрубить… Вот я ему – такой же ласки. Спасибо тебе, батя!

– Да за что ж? – удивился Духарев. – Меня там не было.

– За слова твои. Что воин – это не ноги, а дух. А дух-то у меня посильней оказался, чем у Свардига, раз его гривна в моей сумке, а не моя – в его. Так, да?

– Всё так. – Духарев положил руку на затылок приемного сына. – Горжусь тобой, Илья Серегеич!

– Погордились – и хватит, – вмешалась Сладислава. – Илья, тебе – отдыхать, а с тобой, муж, мне поговорить надо. Выйдем-ка…

– У него опять те же боли, что раньше были, – озабоченно сообщила Сладислава, когда они вышли. – Думаю, перенапрягся он. Если опять стержень защемило, тогда худо. Но, может…

– Что – может?

– Может, и наоборот, – без особой уверенности продолжала Слада. – У него в последний месяц улучшение было. Небольшое совсем, но было. Я уж надеяться начала…

– А мне не сказала! – укорил Духарев.

– Рано было. А сейчас вообще не знаю, что сказать. Лиска эта, девка, которая с ним приехала. Надо бы ее порасспросить. Хотя сейчас уже не важно.

– А что – важно?

– Подождем, – решительно заявила Сладислава. – Поглядим. Я за Евпраксией послала. Она не помешает.

«Это уж точно», – подумал Сергей Иванович. Лучинка по медицинской части свою свекровь уже обошла. Слада это знала. Но признать вслух – гордость не позволяла.

– Что с Семирадом делать будем?

– Он – враг! – жестко произнес Сергей Иванович. – Он умрет.

– К князю пойдешь?

– Не пойду, – мотнул головой Духарев. – Если не будет доказательств, что нападение на Моров – его рук дело. А их не будет.

– Почему так думаешь?

– Свардиг был главным, я думаю. Он мертв. А и был бы жив, не сказал бы ничего. А смердов Владимир слушать не станет. Он же у нас, сама знаешь, казнить да карать не любит. Скажет: коли виновен, так Бог ему судья. Опять-таки не сам-один Семирад в Киеве. За ним – Путята, а за Путятой – Добрыня.

– Добрыня – друг нам, – напомнила Сладислава. – Это он тебе Моров дал.

– Не скажу, что друг, но не враг это точно, – согласился Духарев. – Но Добрыня – политик. Ему выгодно, чтоб князья-бояре киевские друг против друга ножи точили, а он нас мирил да усмирял.

– Раз так, то он тебе Семирада даже по плечу похлопать не даст, – покачала головой Сладислава. – Может, по торговым делам его попробовать прижать?

Сергей Иванович поглядел на озабоченное лицо жены… И вдруг улыбнулся.

– Ты чего? – удивилась княгиня.

– Какая ты красивая!

Сладислава зарозовела ланитами, будто юная девушка:

– Да ну тебя! Я ж о серьезном!

– И я о серьезном! – возразил Духарев. – Что может быть серьезнее тебя, моя ладо!

Он обнял жену, уткнулся носом в пахнущую лавандой и ладаном макушку:

– Люблю тебя, Сладушка! А о Семираде не думай. По плечу мы его похлопаем. Мечом. Раза два для надежности.

Уверен был в своей силе Сергей Иванович Духарев. И не попусту. Но в данном случае – переоценил. За что поплатится. Позже.

«А ничего так девка, – подумал Духарев, глядя на Лиску. – Кровь с молоком – это как раз про таких». Он попытался вспомнить, брал ее или так и не собрался. Не вспомнил. Да и какая разница.

– Ты ешь, не торопись, – велел Сергей Иванович. – Некуда уже торопиться. Ты в безопасности.

– Благодарствую, господин. – Девка смущалась, взгляда не поднимала, но кушала хорошо.

– Не господин я тебе больше. – Духарев сделал глоток, покатал во рту… Не очень. Значит, на продажу пойдет. Он отставил бокал. – Вольная ты теперь, Елисавета. Сама себе госпожа.

– Да я… Да как же… – Девушка от растерянности уронила ложку… И вдруг соскользнула с лавки, рухнула на колени, обняла сапоги Духарева. – За что, господин мой? В чем я провинилась? Молю богами всеми: не гони! Я всё, что велишь…

И разрыдалась.

Вот ведь дура… увестистая! Сергею Ивановичу пришлось привстать, чтобы поднять ее с пола и усадить на лавку, уже рядом с тобой.

– Глупая, кто же тебя гонит! – проговорил он, утирая рукавом мокрое лицо девушки. – Сын мой за тебя просил. Сказал: жизнью тебе обязан. Значит, и я – тоже.

– Сам просил? – Лицо девушки вспыхнуло от радости. И тут же угасло: – Только ведь по правде не я его спасла, а он меня.

– Ну-ка, ну-ка…

Лиска рискнула глянуть в суровое, иссеченное шрамами и морщинами лицо князя: нет, не сердится. И начала говорить.

О том, как падали стрелы и люди со стен. Как жутко кричали раненые. Как разломали ворота и ворвались в крепость враги. Как добивали тех, что с оружием, а остальных собрали в кучу страшные чужие люди. А самый страшный измывался над Ильей, а потом потащил его в конюшню: пытать.

Как стаскивали во двор богатства из терема. Как ссорились и даже дрались меж собой захватчики, а потом выхватывали из толпы пленных девок покрасивее и насиловали тут же, прямо на снегу. И ее, Лиску, тоже схватили и поволокли, хоть и не сразу, потому что выпачкалась в грязи и саже, чтоб дурнушкой показаться. Не помогло. Разглядели. Разложили, но не успели ничего, потому что вылетел из конюшни всадник. Огромный, яростный, весь в крови. Илья. Грозный, будто сам бог Перун. Посшибал насильников, будто полешки деревянные, крикнул Лиске: «Прыгай!»

И она прыгнула, вцепилась в деревянный седельный короб, и они помчались, да так быстро, что быстрей были только стрелы, что метал Илья.

По ним тоже стреляли…

Сергей Иванович слушал и удивлялся: простая ведь девка совсем. Холопка. Никто ее ни храбрости не учил, ни самопожертвованию. А ведь это она, по факту, Илью спасла. Нет, врагов он убивал сам, пачками, но без нее бы точно погиб. Была в ней внутренняя сила, без которой не то что убивать, – пробежать десяток километров по снегу, держась за стремя, не под силу. А она пробежала. Да не с утра, в охотку, а после обороны и захвата Морова, после всего, что пережила. И бежала, и убила, защищая Илью, и на коня подняла, и в Киев привезла. И как это объяснить? Любовью? Ну да, любовь чудеса творит. Но для таких, поистине воинских, подвигов одной любви маловато будет. Значит, есть в ней корень правильный. Есть и был. Только вот Сергей Иванович корня этого раньше не разглядел. А вот Слада, умница, – сумела. Выбрала ее – из многих, – приставила к Илье. Хотя если подумать: Илья тоже из таких, из смердов. Только его уже не Слада разглядела, а Артём. С другой стороны, и он сам, Сергей Иванович Духарев, пусть из другого времени человек, но и у него за спиной точно нет двадцати поколений предков-воинов, как у друга Машега.

– Иди, поешь. – Духарев подтолкнул к столу выговорившуюся, разомлевшую от его руки и внимания Лиску. – И не тревожься о будущем. Будешь с Ильей и дальше. А раз ты теперь свободная, то и жаловать тебя будем как свободную. И уйдешь, если захочешь…

– Да я…

– Если захочешь, – с нажимом произнес Сергей Иванович и замолк. Задумался. О людях. Которые вроде на одной земле растут, а одни – так, осинки кривенькие, а другие поднимаются и встают, как дубравы над днепровским берегом.

И было во всем этом что-то важное, что-то особенное, такое, что, кажется, если додумаешь мысль, то всё в мире сразу ясно и внятно станет.

Не додумалось. И мысли на другое перескочили. На боярина Семирада, сволочь коварную. И на то, что с ним делать. То есть что делать – понятно. Но как? Убить ли тайно или обличить перед князем и добиться не просто смерти, но позора и казни? Второе, конечно, полезнее будет. И для авторитета, и для самолюбия. Но получится ли?

Зависит от того, с чем вернется из Морова Развай…

– Покушала? – спросил Сергей Иванович. – Ну и славно. – Сейчас пойдем найдем княгиню, чтоб определила тебе место, где жить. Ты теперь – свободная…

– Мне бы – к Илье поближе… – робко попросила Лиска. – Как в Морове было.