Богатырь - Александр Мазин

Голубь снова всхрапнул – Илья сделал ему больно.

– Прости, друже, – повинился Илья. Перехватился левой за край седла-короба, и вот он уже наверху. Теперь осталось только ноги в нужные места заправить.

Устроился, подождал немного, прислушиваясь… Нет, спит игла. Ну, Христе Боже, не оставь в беде! Он достал из-за пазухи крест, поцеловал, спрятал.

Потом вытянул лук, осмотрел… Годится. Скинул крышки с обоих тулов, прислушался…

Снаружи орали тати: делили добычу. И еще от боли кто-то кричал. Да не один, несколько. И девка визжала.

Шевельнулось внутри: не уберег чать свою. Но ничего уж тут не поделать. Даст Бог уйти, придет сюда батя с гридью и выручит. Никого в чужину увести не успеют. Главное – уйти.

– Ну, Перуне Молниерукий, бог пращуров, подмогни и ты мне! – произнес Илья и прикосновением руки направил Голубя к выходу из конюшни.

Говорят, если кто удачливому вождю близок, тому тоже часть удачи перепадает. Илья вождем не был. И удачливым его тоже назвать – язык не повернется. Да и близки ему здесь, в Морове, по-настоящему были только Ярош, Кулиба да девка Лиска.

Кулиба – далеко. Ярош – еще дальше. В Ирии. А вот Лиска – выжила. Как раз сейчас трое лесовиков раскладывали ее на попонке. И колышки уже в землю вбили, намереваясь привязать девке руки-ноги враскорячь и попользоваться в свое удовольствие. Повезло Лиске: сильничать ее собрались прямо у конюшни. Еще повезло, что увидела она Илью. И он тоже ее увидел.

Но первым девку заметил Голубь. Прежде Ильи. Потому что всадник по нужде вокруг смотрел, сразу во все стороны, чтоб опасность вовремя встретить. А жеребец глядел, куда ему хотелось. Голубь Лиску знал и даже угощение у нее принимал бывало. И приостановился. Угадал, что с Лиской недоброе сотворить хотят. Был бы один, сам бы вступился. Обучен и копытами бить, и зубами хватать. Но сейчас – как хозяин решит…

Лиска тоже увидела их и закричала. И не «спаси меня!», а наоборот: «Спасайся, Илюшенька! Беги!»

И тем решила свою участь. Может, потому что неправильно это, когда девки-холопки княжичам указывают. А может, и другая причина была, только свистнули три трофейных среза, и стало лесовикам не до колышков и не до девки.

А еще повезло Лиске, что не успели ее привязать.

– Прыгай, дура! – крикнул Илья.

И Лиска прыгнула. Да еще, дура, вцепилась в Илью, едва не выворотив его из седла. Илья же рявкнул:

– За седло держись!

Защелкала тетива, полетели стрелы, валя всех, кому не повезло оказаться между Ильей и воротами.

Таких, правда, было немного. Большинство толпилось у кучи добра, натасканного из терема. И ор там стоял такой, что крики Лиски и Ильи, вопли подстреленных лесовиков совсем в нем потерялись.

– Пошел, родной! Махом!

И Голубь пошел. С места – галопом. Веса Лиски он будто и не ощутил. Да и сколько там этого веса? Пуда три?

Вынеслись из ворот – на диво. Никто ни стрелы, ни копья вслед не метнул. Первая стрела прилетела, когда Голубь уже встал на зимник.

Да и стреляли вяло. Так, с дюжину стрел прилетело, и все – мимо.

Когда меж острогом и Ильей набралось шагов двести, он велел жеребцу перейти с галопа на рысь. Ушли. Пусть теперь Голубь побережет силы – путь неблизкий. Илья надеялся, что послать за ним погоню тати не рискнут. Забоятся. Да и зачем им? Моров – их. И добыча – тоже. На одном Илье много не возьмешь, а вот в Ирий отправиться – запросто.

Не забоялись.

Глава 12

Заметила преследователей Лиска, когда те выехали из-за речной излучины.

Илья больше вперед смотрел. Помнил, как застрелили его гонца. На берегу мог и теперь заслон остаться. Свардиг был вождем опытным. Позаботился о том, чтобы дорогу на Киев перерезать.

А Лиска, которая бежала рядом, держась за стремя, то и дело оглядывалась.

– Господин! Погоня!

Илья оглянулся, привстав и упершись руками в края седла-коробки.

Девять. Сотни четыре шагов. Два стрелища примерно. Шли рысью, увидели Илью и подняли лошадей в галоп. Зимник для скачки хорош. Плотный, накатанный. Снегопада давно не было.

Знать бы, что за люди? Если лесовики, то опасаться нечего. Пока доскачут, Илья положит всех. Но если среди них затесался хороший стрелок или, не дай Боже, степняк, то дело Ильи – худое. Потому что мишень из него – замечательная. Ни к холке припасть, ни щитом прикрыться. Ну да поглядим.

– Бегом в лес! – велел Илья.

Лиска замотала головой.

– Беги, сказал! Мне только мешать будешь!

Послушалась.

Илья вынул лук. Проверил тетиву. В порядке. Стрелу взял свою, надежную. Поглядел на приближающихся всадников…

И вдруг ощутил такую радость жизни, какой не испытывал с тех времен, когда ноги были в порядке. Таким сладким показался морозный воздух, таким сказочно-сверкающим снег на реке и на деревьях. И весь этот мир был его. Весь целиком. А конные вдали, черные на белом, они были такими маленькими, незначительными. Будто мухи на куске сала.

Первая стрела прилетела, когда до Ильи разбойникам оставалось шагов триста. Воткнулась с недолетом саженей в десять.

Илья улыбнулся. Угадал по ее полету, по возвышению, что лук у него точно лучше.

Отвечать сам не торопился. Видел, что у ворогов и щиты и бронь кое-какая имеется. Попасть он, может, и попадет, но не завалит.

Всадники послали коней в галоп. Четверо выстрелили на скаку. Впустую, понятно. С галопа за три сотни шагов попасть – это надо белым хузарином родиться. Да и то не всяким, а чтоб дважды по двенадцать колен предков – степных воинов, как у брата Йонаха.

Скакали вороги хорошо: пригнувшись и прикрывшись щитами. Но все же не как в степи, россыпью, а кучно. А куда денешься? Санный путь – неширок, а по рыхлому снегу галопом… Можно, но трудно.

Илья мог бы спешить первых, но губить лошадей не хотелось. Стоял, ждал. И дождался. Самый первый перекинул щит за спину, привстал на стременах, натягивая лук. Сделано было очень быстро. Сразу видно: опытный. С полутора сотен шагов он бы и не промахнулся…

Но Илья выстрелил раньше. Едва увидел, как щит за спину отправился. И попал как раз, когда ворог стрелу на тетиву наложил. Так, с луком в руках, ворог и завалился.

Тот, что за ним следом скакал, коня в сторону бросил, чтоб на упавшего не наехать… И открылся.

Илья увидел, как его стрела вошла всаднику в шею, и еще одна была уже в воздухе – в того, кто мчался следом и тоже вынужден был свернуть. Свернул ворог в сугроб, конь провалился передними ногами и повалился набок. Пропала стрела. Зато следующая вошла точнехонько под край шлема. В лоб.

Ага! Струсил кое-кто! Двое последних осадили коней и показали Илье хвосты.

Но трое совсем рядом – в полусотне шагов. Уже и за мечи схватились.

Илья выдернул из тула сразу две стрелы, наложил, натягивая чуть наклоненный лук уже не кольцом, а пальцами. Так стрелять его хузары учили. Бьет послабее, чем одной, но с тридцати шагов, и этого довольно. Не ждали, тати? Две стрелы – две цели. Промахнуться невозможно. Это, считай, в упор выстрелы.

Третий, последний – уже в двух прыжках коня. Заорал радостно, занес меч.

Ни прикрыться, ни отбиться Илья не мог. Луком разве что… Но лук такой удар не остановит…

– Голубь, ходу!

Не подвел жеребец. Прыгнул в сторону с места, кошкой – и не дотянулся ворог. Мимо пролетел.

– Вперед, в галоп! – закричал Илья, и жеребец, фыркнув недовольно (как же бежать без драки?), взял с места и галопом – в сторону Морова, сразу отрываясь от разворачивающегося врага.

Эх! Сейчас бы крутнуться в седле да и влепить татю стрелу в рожу…

Хотя влепить и без того есть кому. Вон, выпростался один такой из-под коня и копьецом примеривается…

Даже метнуть успел, но промазал. Ударившая в грудь стрела сбила бросок.

Голубь шел хорошо. Старался. Решил, видно, что хозяин хочет беглецов догнать. А те, увидав погоню и рассмотрев, кто за ними гонится, окончательно струсили и принялись нахлестывать коней. Нет, злодеи, не уйти вам. Голубь проворнее, а главное – устал меньше. Но с ними позже. Сначала надо с третьим разобраться.

Стрелять с галопа – неудобно. Илью в его седле-коробе мотало, как будто на лодочке по бурному морю плыл. А он ведь одной рукой за седло держался, а если отпустит – и вовсе…

– Стой! – крикнул он Голубю.

И жеребец встал. Резко, как учили. Илью бросило вперед, потом сразу – назад…

И раскаленная игла проткнула хребет.

В глазах почернело от боли. Илья вскрикнул страшно… И всё.

Очнулся уже на снегу.

Боль отпустила. Илья почувствовал, что его пытаются перевернуть на живот, потянулся к поясу, к кинжалу… Так не достать, но если перевернут…

Еле успел остановить руку. Лиска!

– Живой… живой…

Лиска и Голубь. А больше никого не видать.