Malaria: История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ - Андрей Мелехов

— Вот бл…дь: опять продешевил!

Когда удачно поторговавшие советники вернулись к машине, их ждал неприятный сюрприз. Выяснилось, что из легко открывающегося бака «буханки» местная шпана с помощью пластикового шланга слила бензин. Охраной средства передвижения занимался дядя Миня, а потому на него обрушился праведный гнев Ильича:

— Тебя здесь, довбень череповецкий, поставили своим красным рылом торговать? А?! Или за черными девками гоняться? Иди теперь и покупай этот бензин обратно! За свои собственные бабки!

До этого момента Лейтенант не думал, что красная физиономия парторга может покраснеть еще больше. Он ошибался. Провинившийся человек-акула стал еще более пунцовым и огрызнулся:

— У меня, товарищ полковник, не столько денег, как у вас! Я «зипами» от ангольских радиостанций не торгую! И пива получаю в два раза меньше, чем вы!

Попрепиравшись таким вполне одесским образом еще минут пять и повеселив всех остальных свидетелей спектакля, асессоры наконец решили собрать деньги со всех поровну и отправили дядю Миню за бензином. Пока парторг, скрежеща зубами, с помощью знаков и ругательств торговался с ухмылявшимися ворами, произошло еще одно нежданное событие.

В какой-то момент в наполненном красной пылью и вонью человеческих испражнений воздухе рынка появилось что-то странное. Наверное, так находящиеся в лесу люди узнают о приближении пока невидимого и неслышимого пожара. Как всегда, первыми наступающую опасность чувствуют живущие в этом лесу животные, которые прядут ушами и с тревогой посматривают друг на друга. В данном случае роль вспугнутых пока неведомой угрозой лесных жителей с успехом выполнили тетки-торговки и пацаны-спекулянты. Пока полтора десятка советских и с полдюжины прочих неафриканцев продолжали деловито рассматривать, щупать, взвешивать и считать, граждане свободной Анголы уже вставали со своих ящиков и табуреток, крутили головами и вглядывались куда-то вдаль, в направлении давно не работавшей станции Бенгельской железной дороги. Лишь когда на рынке на несколько мгновений неожиданно воцарилась тишина, даже непрерывно матюкавшийся Ильич удивленно закрыл рот, прервал очередной матерный оборот, многообещающе начинавшийся на «Ах ты, бл…дь, хорек краснорожий!..», и попробовал, смешно подпрыгнув на кривых резиновых ножках, разглядеть причину надвигавшейся напасти. В этот момент секундная тишина умерла, сраженная наповал длинной автоматной очередью, раздавшейся метрах в двухстах от лишенной горючего «буханки». И тут все вокруг взорвалось. Торговки разом завизжали и запричитали, хватая свои пожитки, бросая на месте менее ценное и улепетывая куда глаза глядят. В отличие от них, чернокожие «шпекулянты» с посеревшими от ужаса лицами, наоборот, смывались молча и организованно — как будто с ними регулярно проводили учения по внезапной эвакуации из горящего кинотеатра. Словом, мирная «праса» превратилась в толпу бегущих от невидимого пока огня животных. Кучка советских стояла среди разворачивающегося действа с полными изумления лицами и открытыми ртами. Первым, как и можно было ожидать, очнулся предводитель коллектива.

— УНИТА!!! — заорал Ильич, метнувшись было к мертво стоявшей на приколе «буханке». Очевидно, он подумал, что сбылись пророчества о возможности внезапного прорыва партизан в родной город товарища Савимби. Вспомнив об отсутствии бензина, полковник выдал очередную порцию ругательств и заметался, очевидно пытаясь решить, что же делать в ожидании скорого появления атакующих широким фронтом повстанцев. — Дай автомат! — в какой-то момент прокричал он Лейтенанту.

— Так ведь я его на рынок всегда незаряженным беру! Вы же сами приказали! Чтобы вы никого сгоряча не пристрелили! — растерянно ответил тот, все же отдавая начальнику свой «Калашников».

— Ильич, какой автомат? — отозвался Семеныч. — Давай смываться! Вместе с черными! Какого янычара мы тут еще стоим?

Ильич в отчаянии отшвырнул в красную пыль лишенное боеприпасов оружие и прорычал:

— Не могу!!! У меня в «буханке» товару на тыщу баксов! И что, бросать теперь все на хрен?!

И тут стало ясно, что убегать уже поздно. Именно в то мгновение, когда вернулся дядя Миня с двумя бутылками красного бензина в дрожащих от страха руках, нагрянули партизаны. Они возникли вдруг, как будто из воздуха, одетые в ярко-зеленую форму, рослые и тяжело вооруженные. Они настигали убегавших от них спекулянтов и, торопливо связав им руки за спиной, двигались дальше, к следующей жертве. Спекулянты обреченно садились прямо в пыль. Многие из них по-детски рыдали. Почему-то в царившем на рынке бардаке единственными сохранявшими полное спокойствие оказались одноногие и однорукие инвалиды. Они не проявляли никаких особых признаков волнения и с интересом наблюдали за происходящим. Педро Лука, заметивший Лейтенанта, даже приветственно помахал ему рукой. И тут до нашего героя, пришедшего было в отчаяние от перспективы бесславного плена, что называется, дошло. Звезды встали на нужные места, кусочки мозаики сложились в картину, и он понял суть происходящего.

— Мучить будут! С живых кожу сдирать! — потерянно ахнул дядя Миня, разинув акулью пасть и замерев со своими пластиковыми бутылями. Лейтенант мстительно подумал, что сейчас парторг вновь описается. Он угадал.

— Так, бл…дь! — принял для себя решение Ильич, подтвердив это употреблением столь любимого советскими военными слова. — Сдаемся организованно и достойно! Первым делом переведешь им, — командирским голосом обратился он к Лейтенанту, — что мы не кубинцы! А то, суки, застрелят на месте и фамилию не спросят!

Как бы в подтверждение этих слов в нескольких местах рынка одновременно раздались выстрелы и крики. Советники разом вздрогнули. Тем временем полковник торопливо отстегивал кобуру с пистолетом. У дяди Мини подогнулись худые ноги, и он сел на красную землю, обхватив в отчаянии голову. Наверное, именно так сдавались не знавшим пощады белорусским партизанам застигнутые врасплох немецкие каратели.

— А ведь я партооорг!!! — трагически промычал он, ударив себя по колену огромным конопатым кулаком, который так не вязался с жалким темным пятном на камуфлированных брюках.

— Точно! Вот тебя, Миша, как комиссара, первым на кол и посадят! — помог ему Семеныч, обменявшись с Лейтенантом насмешливым взглядом. Судя по всему, он тоже понял, что им совсем не грозят пленение, муки и неизбежная смерть.

И вот наступил момент истины. Повстанцы наконец узрели сиротливо стоявшую посреди опустевшего рынка «буханку» с одетыми в военную форму белыми людьми, по-овечьи столпившимися вокруг нее. Двое из них отвлеклись от преследования гражданского населения и подошли к советникам.

— Нихт шиссен! — пробормотал дядя Миня просьбу не стрелять на недоученном в школе иностранном языке, роняя крупные слезы и утирая сопли со своей красной рожи.

Два негра с потрепанными «Калашниковыми» в крепких руках с удивлением посмотрели на него и встали на страже у захваченного автомобиля и его неудачливого экипажа. Третий громко позвал кого-то с другого конца «прасы».

— Наверное, офицера зовет! — вполголоса пробормотал Ильич, бдительно следя за происходящим и сверкая подслеповатыми голубыми глазами из-за толстых очков. — Не забудь же, б твою, перевести, что мы не кубинцы!

Но когда через минуту подошел партизанский командир, Ильич не дал Лейтенанту вымолвить и слова. Бросив партизану под ноги кобуру с «макаровым» и подняв руки, полковник заорал:

— Эй, порра па![12] Камарада! Тьфу, блин, то есть господин, сеньор, мистер! Сомош асессореш![13] Русские мы, понял ты, долбо…б! Но фогу, не стреляй, обезьяна, компрендеш?[14] У меня тут в машине три насоса топливных от «МиГ-21»! Помпа классная от самолета! Качай-качай! Много динейров[15] стоит! Понял, хер моржовый?

И Лейтенанту:

— Чего он, падла, лыбится? Чего я смешного сказал?

Лейтенант с удовольствием перевел несколько фраз, с улыбкой сказанных чернокожим командиром роты ангольской военной полиции:

— Товарищ полковник, капитан Пинта приносит извинения за неудобства, причиненные нам в связи с мероприятиями по призыву в армию!

— А?

— Хер на! Проверка связи, Ильич! — вмешался Семеныч, едва сдерживая смех. — Это не УНИТА! Это анголане облаву устроили, новобранцев ловят! Так что насосы от «мигарей» ты лучше не им отдавай, а верни туда, где их сп…здили!

— Всо холосо, товалиси! — с улыбкой подтвердил «партизанский командир» и выпускник Казанского бронетанкового училища, четко, как и учили советские преподаватели, отдав им честь.

Когда вскоре «буханка» вернулась в расположение бригады, капитан Коля, оторвавшись от починки разобранного приемника и увидев потерянные лица Ильича и дяди Мини, с удивлением спросил: