Запах шахмат - Антон Фридлянд

– Все вас уже ждут, – сказал Гойя, после того, как Малевич нас познакомил. – Мы готовы приступать к занятиям.

И мы отправились туда, где все нас уже ждали – на третий этаж, где, как сказал Малевич, находился конференц-зал.

В зале было человек двадцать. Двадцать два вместе со мной, Малевичем и Гойей – сосчитал я через минуту. Но за эту минуту произошло слишком многое – я успел увидеть кое-что из того, что противоречило логике своим существованием. Перекос здравого смысла случился на левом фланге зала, где чуть поодаль от остальных нога на ногу сидела необыкновенная троица. Ближе всех из них троих находился Огюст Ренуар, неуловимо улыбавшийся мне – присутствие на Тренинге этого персонажа удивило меня, но не ошарашило так, как присутствие двух других особ.

Я говорю о юной Алисе и о Яблонской, которая, насколько мне было известно, не так давно стала, апокрифичным текстом. Как они говорят.

47. Отсутствующая глава

48. Тренинг. Последнее занятие

Вторая ночь в особняке Франсиско Гойи. Занятия закончились час назад. Сейчас около полуночи.

Я снова перечитываю конспект, сделанный во второй день. Эти и другие записи я не смогу забрать с собой, Малевич сразу предупредил об этом. Но записи ничего бы и не дали – подлинный смысл содержится в сказанном, а не в написанном. Тихие голоса ведущих Тренинга, Малевича и Яблонской, их я хочу унести отсюда, а не исписанные выскальзывающим из пальцев карандашом листки.

Тренинг, частью которого я давно являлся, постепенно приобретал зримые очертания. Я по-прежнему не знал, чему он служит, но, кажется, начал понимать, как он устроен.

Перечитываю последнюю запись. Хочется курить. Сигарет здесь нет.

«Тренинг – это все люди, его составляющие, как живые, так и те, кто ушел. Все они, так или иначе, принимают участие в ходе Тренинга и в моделировании поведения друг друга на основе созидательных и разрушительных психических технологий.

Разрушительный механизм активируется Тренингом по отношению к тому или иному участнику в тот момент, когда этот участник готов к переходу в состояние идеи, когда процесс его психического созидания завершен. Побудительным сигналом к саморазрушению участника чаще всего служит специально подобранное сочетание звуков. Также в качестве сигнала могут быть использованы визуальные образы – все зависит от условий прохождения Тренинга тем или иным участником».

Кто-то движется по коридору, кто-то легкий. Я приоткрываю дверь. Это Алиса.

– Привет. Можно зайти?

Заходит.

– У меня точно такая же комната, – сообщает она. – Даже картинка на стене такая же.

– Ты разве не с Яблонской живешь?

Она смотрит на меня удивленно и объясняет:

– Здесь живут только по одному человеку в комнате. Такие правила. Да я с ней жить и не стала бы. Ну ее. Я решила к ней относиться так же, как она ко мне – рав-но-душ-но.

– Получается?

– Пока не очень, – отвечает, подумав.

Чего она хочет от меня? Ей просто скучно или, наоборот, просто интересно?

Мы молчим.

– Я хотел поговорить с Татьяной еще вчера, – заполняю я паузу, – но до сих пор не получилось. Мне кажется, она меня избегает.

– А о чем ты с ней хотел говорить? – любопытный ребенок.

– О ее исчезновении, о мнимой смерти. Я переживал то, что случилось с ней. Вернее, то, чего, слава Богу, не случилось.

– Какой ты чувствительный, Альбрехт! – язвительно замечает Алиса. – Или ты влюбился в Татьяну? Признавайся! Знаю, в нее не сложно влюбиться.

Нет, я не люблю Яблонскую.

– А кого ты тогда любишь?

– Ребенка. У меня будет ребенок. Его я люблю заранее и по-настоящему.

Девочка фыркает – она думает, что я шучу.

– А ты? – спрашиваю я.

– Что я?

– Ты кого любишь?

– Кого попало. Мне все равно, кого любить, лишь бы любить. Я и в тебя могу влюбиться, если хочешь.

Я внимательно разглядываю ее – сейчас Алиса кажется мне совсем другой, не избалованной нимфеткой, а милым циником на заре собственного цинизма.

– Что произошло с Яблонской в клубе? – меня действительно это интересует.

– Убили девушку-двойника, – ответила Алиса. – Перед концертом должно было проходить шоу ее двойников, а убийца, по-видимому, об этом не знал. После этого убийства Татьяна спряталась за городом, скрылась от всех. Никто кроме ее продюсера, Малевича и меня не знал, что Яблонская жива.Она и мне-то позвонила только два раза за все это время. И на Тренинге она ни кого не подпускает к себе близко. Она всех боится – Малевича, Ренуара, тебя…

– А меня-то ей чего бояться? – удивляюсь я.

– Как чего?! – Алису, похоже, моя реакция удивляет еще больше. – Ты же главный убийца в Тренинге!

49. Домашнее задание

То, что сообщила мне Алиса, я принял как должное. Я давно подозревал, что меня используют не только как записывателя. Вот все и прояснилось.

Как оказалось, на моей совести была смерть, по меньшей мере, трех участников Тренинга. Это Роден, Миро и Дали.

– Ты подсознательно нашел те сигналы, которые привели к саморазрушению каждого из них, – продолжала рассказывать Алиса. – А тебя, в свою очередь, побудили к этому другие участники Тренинга. В том числе и Яблонская, и я…

Она с ногами забралась в кресло, гармошкой задрав пижамные штаны выше острых коленок.

– Сигналом для Родена послужили слова «прямо сейчас» – он воспринял их как команду, – интонации Алисы напоминают учительские. – А для Миро достаточно было просто звуков его имени в соответствующий момент.

– А что связывает меня со смертью Сальвадора? – спросил я, придвинув свое кресло ближе к ней. – Когда он покончил с собой, я находился в другой стране…

– И ты даже не знал тогда о его существовании, – заканчивает она вместо меня. – Но сигнал к самоубийству он нашел именно в твоей книге. Поэтому Тренинг и нанял тебя убийцей.

– Нанял?

– Я говорю условно, – Алиса профессионально щелкает жевательной резинкой.

– Но зачем?

– Чтобы ты выполнял разрушительную функцию, если нужно. Как у тебя в конспекте написано, – она тыкает пальцем в листок, лежащий на столе.

– Я не в том смысле, – отбираю у нее свои записи. – Зачем нужны все эти смерти?

Алиса долго не отвечает, смотрит на меня, слегка прищурясь.

– Я думала, ты знаешь, – роняет, наконец, она.

Потом медленно, с расстановкой, чтобы я сумел все понять и запомнить:

– Уход в нужный момент, в нужных обстоятельствах – это доступ к вечности. Тренинг для каждого определяет этот момент, Тренинг создает соответствующие обстоятельства. Все участники Тренинга станут единой идеей, которая миллиардами букв распространится по Земле. На завтрашнем занятии Малевич будет рассказывать об этом. Хочешь трахаться?

Оказывается, я ждал лишь этого приказа, чтобы наброситься на нее, разрывая в клочья ее тренинговскую пижаму и беззвучно повторяя: «Хочу».

Я услышал выстрелы в доме, как только кончил. Возможно, они звучали и раньше. Мы вскочили и подбежали к окну. Посреди двора горела «Чайка» Малевича, три человека в масках и с пистолетами пробежали от ворот к дому. Я выключил свет, и правильно сделал – кто-то уже открыл стрельбу по окнам, пули летели из темноты за забором.

– Уходим, – сказал я Алисе. – Одень это.

Я бросил ей свою пижаму, сам оделся.

– Где Яблонская? – спросил я, когда мы бежали по коридору.

– Этажом ниже.

Мы находились на пятом.

На лестнице мы столкнулись с одним из боевиков. На наше счастье мывывалились из-за поворота и сбили его с ног – он покатился у нас под ногами, словно бревно на воде, разбивая голову о ступени. Я подобрал его пистолет, который пригодился уже через секунду – в коридоре четвертого этажа пришлось застрелить длинного парня с винтовкой на плече.

– Яблонская там! – мы понеслись туда, куда Алиса махнула рукой – в конец коридора.

Дверь комнаты висела на одной петле, несколько дырок от пуль отметили стену рядом с дверью. Мы оказались внутри, когда в коридоре снова началась стрельба. Я повалил Алису на пол – пули свистели в темноте на уровне пояса.

– Таня! – позвала Алиса.

По отражению ее голоса я понял, что комната гораздо больше, чем я решил сначала. Из ее дальнего угла донесся то ли вздох, то ли стон.

– Кто здесь? – спросил я темноту.

– Яблонскую убили… – это был голос Малевича, треснувший, очевидно, от пули. – Ренуара убили… Может, всех, кроме вас. Это ведь ты, Дюрер?

Давно не слышал своего имени.

– Да, это мы с Алисой.

– Слушай внимательно… – слышно, что Малевичу тяжело говорить. – Для тебя занятия закончены. Осталось домашнее задание… Марк Шагал.

Ниже одновременно разбились несколько окон.

– Выполнишь это задание – и свободен… – он еле говорит. – Тренинг отпустит тебя.

– Он умирает, – говорит Алиса. – Скажи ему, что все сделаешь.

Но Казимир Малевич уже умер – смерть его прозвучала в комнате явственно, словно рождение трещины в стекле. В дом вдруг пришла тишина, только несколько моторов взревели за окном.