Жизнь вопреки - Олег Максимович Попцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Исходя из условий, в которых оказалась страна, изоляция породила обратный эффект. Она не отбросила страну назад – она сыграла мобилизующую роль. Она породила ту самую силу, с которой вынуждены считаться враги и уважать союзники. И эта сила рождалась при Сталине. Да её было бы неизмеримо больше, если бы интеллект имел свободу самовыражения, но история не признаёт сослагательного наклонения. Что было – то было.
И когда я слышу со стороны либеральной интеллигенции утверждения типа «наши немыслимые потери в Великой Отечественной войне неслучайны»… Государством руководил диктатор, ему была нужна победа, и цена за неё для него была малозначимым фактом. И по этой же причине, столь же безразлично относились к невероятным потерям и маргиналы, окружающие Сталина, и как результат – рождение бредовой интерпретации истории Великой Отечественной войны. А почему «нержавеющий» Сталин и возвращающийся интерес к его образу? Потому что настоящее, подарившее якобы свободу и демократию, оказалось не способным результатом развития противостоять прошлому. И именно ощущение утраты значимости страны, той самой, которая была СССР во времена Сталина, и неприятие России во всём мире, и информационная война, обрушившаяся на неё, не имевшая ничего подобного в прошлом, заставляли народ оглянуться назад, а возможно, по-новому взглянуть на прошлое. Поэтому и проект закона, внесённый в Думу о переименовании Волгограда в Сталинград, как и необходимость возвести памятник в честь семидесятилетия одержанной победы в 1945 году верховному главнокомандующему И. В. Сталину.
Да, закон не прошёл, но это не значит, что идея уйдёт в прошлое. Вот о чём следует думать, прежде чем призывать общество уже в какой раз к проклятью нашего прошлого. Настоящему нужна реальная оценка прошлого – как о недопустимости ошибок того времени, так и о очевидных достижениях, которые создали образ Великой страны.
История многогранна и противоречива. Наполеон был знаковой фигурой не только в истории Франции, но и в истории всего европейского мира, и крови, пролитой императором, было сверхдостаточно. Но памятник Наполеону стоит в центре Парижа.
Сталинские высотки явили собой взлёт советской архитектуры и на века украсили Москву. Одновременно хрущёвские пятиэтажки создали страшный мир архитектурного убожества, рождённого панельным строительством, но они решили проблему жилья для населения России, которого катастрофически не хватало. И то, и другое было образом прошлого.
И так во всём: решив одно – мы утратили другое. Разные полюса истории никуда не пропадут, они на все века останутся разными полюсами нашего прошлого. И признание их как факт нашего прошлого делает историю школой жизни, а она становится таковой только тогда, когда справедливо оценены все «за» и «против».
Вот такой экскурс в мир раздумий вызвал у меня эпос Леонида Млечина, представленный на страницах МК под названием «Нержавеющий Сталин». Работая в журнале «Сельская молодёжь», я очень скоро понял – мало создать команду, коллектив редакции, надо создать два мира: мир авторский и мир писательский. И не всегда ясно, какая из этих сил управляет изданием. Проще было бы сказать: во все времена советского прошлого правила бал идеология, и это было правдой. Но правдой относительной. Идеология, по причине своего догматического всесилия, могла сломать замысел, но не сотворить его. Замысел всегда был продуктом сопротивления привычному, а именно идеология охраняла нормы привычного. И в случае нарушения этих норм реакция власти была беспощадной. Всё это превратилось в своеобразные правила игры. В этой ситуации авторский мир должен быть не только идейно творящим, но и способным эти идеи защищать. А это в советские времена, будь то журналистика либо литература, – всегда зона риска. Первична идея, замысел, и только потом появляется авторская субстанция, те самые атланты, которые «держат небо на каменных руках».
Сейчас, спустя много лет, возвращаться в те годы непросто, память даёт сбой, и всё-таки авторский круг журнала «Сельская молодёжь» тех времён, с середины шестидесятых до середины восьмидесятых, почти 25 лет, – их было много на челне: Виктор Астафьев, Владимир Солоухин, Василий Белов, Василий Шукшин, Федор Абрамов, Анатолий Ким, Александр Проханов, Виль Липатов, Егор Исаев, Натан Злотников, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Фазиль Искандер, Владимир Костров, Варлам Шаламов, Булат Окуджава, Расул Гамзатов, Рудольф Ольшевский, Лариса Тараканова… Была плеяда начинающих и очень талантливых людей.
Когда ты руководишь журналом двадцать четыре года, ты свидетель того, как начинающий становится сначала состоявшимся, а затем маститым, а это значит, что и журнал переходит с одной орбиты на другую: сначала известного, затем популярного и, как финал, авторитетного. Журнал «Сельская молодёжь» прошёл все эти стадии, как, впрочем, и стадию убывания в более жёсткой аттестации вымирания. Но это всё случилось уже потом, когда распался Советский Союз, и я уже не работал в «Сельской молодёжи». Этот процесс обрушения тиражей коснулся всех популярных изданий. Некоторые вообще прекратили существование, оставшиеся боролись за своё выживание. Той самой власти, которая определяла правила игры, уже давно не было, пришедшая ей на смену рухнула в водоворот демократической стихии, лишённой правил и законов управления.
Стремительно российский капитализм девяностых, минуя шкалу длительности вызревания, обрёл черты авантюрной внезапности, и, как всякий невыношенный ребёнок, появился на свет с родовыми травмами: созидательности нет, а вороватость присутствует. Всё, что случилось далее, было активным развитием этих недугов, и как результат – грабительский капитализм.
Увы, но девяностые были воплощением этой идеи. Хлёсткий афоризм «К власти пришли люди с высшим, но без среднего образования» очень точно отражал управленческую суть происходящих перемен.
В жизни утвердилась некая сложность развития: власть породила капитализм, совладать с которым, не имея ни навыка, ни ресурсов, а значит, сил, невозможно. Значит, и капитализм в отсутствие того же навыка не в состоянии стать властью. «Украсть завод могу, – сказал бандитский капитализм, – а вот построить его – нет». Но все эти частности и потрясения я пережил, будучи в другой роли – депутата российского парламента, а затем создателя и руководителя российского телевидения и радио, но это уже другая история.
Эпоха – а работа в «Сельской молодёжи» без малого двадцать четыре года, в это понятие вмещается. Начали на исходе хрущёвского правления, а далее по конвейеру: брежневский застой и горбачёвская перестройка. Не поверите, но было всё именно так. Сначала социализм, затем социализм развитой и пришедший ему на смену социализм «с человеческим лицом». Остаётся удивляться, как в этом историческом потоке удалось не утерять лица собственного. Вроде не утерял. Слава Богу, журнал,
