Волшебные дни: Статьи, очерки, интервью - Виктор Лихоносов

Классики и все лучшие писатели в первый раз пробовали свое перо затем, чтобы сказать кому‑то близкому, как прекрасен мир. С утверждения символов радости, одухотворенного бытия начинается творчество. Кому нужно бескрылое искусство? И мало быть поэтичным и чистым в юности. Писатель обязан беречь в себе первородные чувства до самого конца. У него нет времени и желания на устройство своей карьеры, он день и ночь озабочен работой. Художественный труд ежечасно побуждает его к благородству мыслей и чувств, это благородство с каждым годом утончается. Чем выше художник, тем заметнее его скромность. Вряд ли он крикнет где‑нибудь: «Я первый поэт Кубани!» — или: «Местами я пишу как Толстой». Эти анекдотические примеры приходится обнародовать, чтобы предупредить робких начинающих литераторов: не пугайтесь самоиспеченных «классиков», «наполеончиков» литературы, это все герои грибоедовской комедии: «Шумим, братец, шумим…» Слава не нуждается в организованной рекламе.

Смирение перед великими мастерами очищает молодого писателя от скверны зазнайства и является залогом нравственного и художественного роста. Вспомним золотое признание в мемуарах народного артиста П. Н. Орленева: «…Суворин пробыл в Ялте три дня, и они с Чеховым на все время почти не расставались… Как‑то раз на террасе они вдвоем часа два без умолку разговаривали… О чем только они не вспоминали, в какие области не заносились! При таком незабываемом, удивительном разговоре время проходило совсем незаметно. А я сидел и думал про себя, какие это исключительные, бесконечно интересные люди, чего только они не переживали, о чем только не читали, ко всякому вопросу подходят по — своему. А вот я сижу среди них, подавленный, и даже в разговор вступить не смею. Ничего‑то я не знаю, ничего не умею…»

1981

О ПРАВДЕ ТВОРЧЕСТВА И «ИСКУССТВЕ» КРУГОВОЙ ПОРУКИ

Каждое утро я покупаю местные газеты. Я здесь живу, и мне интересны новости кубанские. Все, даже плохонькие стихи, очерки, рассказы пробегаю с любопытством. Когда еще работал под Анапой, то раз в неделю ездил в городок набрать кубанских газет да спросить о

свежем номере литературного альманаха. Интерес к местной культуре с тех пор не утратил. И как бывает жаль, когда надежды на откровение не оправдываются. Глухую провинциальность ловлю даже в интонациях дикторских голосов; любительским уровнем помечены стихи, рассказы, очерки о тружениках села. Почему? Почему кубанская культура напоминает о себе не южным своеобразием и яркостью, а серым приблизительным светом, почему не стремится она подравняться к строю культуры всесоюзной, обогащающей наши чувства?

Многим заметно это культурное отставание. Но задумываемся ли мы над тем, каковы причины?

В центральной прессе почти ежедневно читаю статьи о проблемах искусства, которые нарастают в своей остроте и откровенности непрестанно. Так и должно быть, потому что течение времени несет в своем потоке не только суда с высокими мачтами, но и сырые бревна, и мелкие щепки.

Однако вдали от столицы махрово еще цветет квасное великодушие круговой поруки. В теплых снисхождениях к самим себе, в сговорщеских узах мы ко всему средненькому привыкли, и никак у нас не прорвется громкий голос самокритики.

Едва допустит нас судьба к заветным подмосткам искусства, мы вскоре же забываем, для кого пишем, играем, поем, рисуем. Мы без боязни закисаем в своей среде, на нее лишь оглядываемся, ее произвольными оценками дорожим и помаленьку перестаем чувствовать, как нас воспринимает народ. И оценки‑то себе и друг другу даем все чаще с какой‑то (заведенной со всеобщего молчаливого согласия) скидкой.

Но если нет скидок на провинцию в добывании хлебушка насущного, то не может быть скидок и в накоплении хлеба духовного!

Как‑то я присутствовал на обсуждении новой работы одного нашего талантливого музыканта. Собрались в уголке филармонии, небольшим числом, но это был цвет нашего музыкального общества, во всяком случае — его актив. Началось и шло обсуждение скованно и даже непрофессионально, напоминая многие разговоры такого рода в том числе и в Союзе писателей. Не только по речам, но и по глазам молчавших легко было заметить, что истины никто касаться не хочет. Стало ясно: в этой среде правду о творчестве мастера задеть невозможно. Почему?

Здесь торопливо заседают вечные сторонники и вечные противники; здесь вокруг музыкального искусства топчутся две группы, которые сферу искусства берегут как средство своего благополучия, и их творческие «успехи» (в итоге житейские) очень часто зависят от пресловутой, давно сложившейся расстановки закулисных сил, самим искусством ничуть не озабоченных. В этой среде профессиональная правда вздымается лишь как обвинение в ссоре, как прекрасный случай сокрушить противника.

Когда же обсуждение закрывается и культурные люди расходятся, слышны меж ними другие выводы, по которым искусство страстно тоскует. Оно ведь выше корыстных оценок. Искусство ждет и ждет, когда к нему подтянутся мастера. Искусство требует, чтобы художник зависел от самой природы, а уж никак не от числа «сплоченных голосов». И если мы этот принцип хитроумно отвергаем, искусство нам мстит. Никакие организованные рецензии не спасают.

Вспоминаю при этом всякого рода совещания и собрания, на которых обсуждаются горячие проблемы культуры земледелия. Нам бы поучиться необходимой правде у крестьян! Придите в райком партии на совещание по поводу текущих дел в сельском хозяйстве. Там царят жесткий анализ, беспощадная строгость. По — другому нельзя. Иной председатель колхоза или секретарь парткома уезжает домой как побитый. Здорово досталось за низкую культуру земледелия! И так в течение года не один раз: то отсеялся не в срок, то сена недокосил, то овощей недобрал. На земле — кормилице никогда не бывает самодовольного благополучия.

И поневоле сердишься: спрашивают ли так же строго с нас за неурожай в искусстве?

В искусстве о достижениях даже самых малых стало привычкой болтать что угодно, о неудачах замалчивать или, что еще хуже, выворачивать неудачи победами. Некоторые молодцы подгоняют очевидную точность оценок к «понятиям растяжимым». Так безопасней стряпать пресные пироги, чужие старания всегда удобнее обкричать «сплоченными голосами», а провалы своего круга тихонько замять.

Нужен откровенный, честный разговор из года в год.

Не будем же изгаляться, угождать одним и выгораживать других, бояться обид, сердитых звонков, станем свободными от лавочных «связей с друзьями», примкнем к работе в спокойствии духа и совести. Высшие интересы искусства и только искусства, жажда видеть кубанскую культуру на гораздо более высокой ступеньке, нежели она находится сейчас, должны быть нашей стрелой в минуты выводов об уже содеянном. Если же примерять свои мысли к мыслям друга Ивана Ивановича и противника Петра Петровича, то, повязанный с ними круговой порукой или неприязнью, скажешь выгодное одному, вредное другому и ничего ровным счетом — обществу.