Девять жизней Кота Баюна 1. Сказ 1. Дети подлунного света - Александр Михайлович Окольников

Пульсирующая Сила лилась из него стремительным потоком, прорвавшим плотину. Он уже не мог остановиться, даже если бы хотел. Грудь сжало болью, кольнуло раз, другой. Кот шатнулся, мимоходом заморозив фонтанчики, бьющие прямо из стены. Споткнулся, припадая на колено. Опершись на руки, попытался встать, но тут же рухнул на пол, глядя на замороженных ночниц.

– На этот раз я тебе не помогу, Котейка.

Водяница подошла бесшумно, с улыбкой глядя на закатившиеся глаза своего заступника. Изучая стеклянный взгляд, который совсем недавно грозил превратить в статуи всех вокруг себя, она теребила рукой заветный гребень – средоточие Силы её рода, – за которым и явилась в дом отца. Она уже собралась двинуться дальше, не шагая, а плавно перетекая по полу, как услышала потрескивание пламени:

– Зато я помогу!

Водяной поток, принявший девичью форму, встретился взглядом с бушующим пламенем, твердо стоявшим на ногах и крушащим замороженную случайным взором Баюна клетку. Княжна насмешливо фыркнула и скрылась в темноту, отступающую перед растущей силой огня, под напором которого нехотя начал потрескивать запирающий его лёд.

– Бегите! – сотканная из пламени девушка медленно ступала по тронному залу. За её спиной начал дымиться и тлеть торф. Она неотрывно смотрела на жавшихся по углам детей, ища свою обидчицу. – Бегите, глупцы!

Запуганная ребятня не сразу, но начала реагировать на её слова. Выпестованные рабами, они страшились кары своего господина, но его сейчас не было поблизости. А огонь, постепенно охватывающий торфяной замок, подходил всё ближе и ближе.

* * *

Сила. Тонкие ручейки Силы растекаются по всему людскому муравейнику. Сладкая манящая искорка, доставшаяся живым от Прародителя, ничто по сравнению с той мощью, которая кроется в Хозяине. Выпить, забрать себе, заполняя голодную, клокочущую пустоту внутри. Нельзя. Господин запретил. Господин сказал: «Живыми и невредимыми». У господина много Силы, у Господина много живых. Заберу одну крупицу себе – он не заметит. Как сладка была та, что сражалась вместе с воином, как вкусна её Сила. Хочу ещё, ещё, хочу… хочу! Нельзя. Её тоже нужно живой и невредимой. Но тут, одну искорку тут, заберу. Себе и только себе. Хозяин не даёт мне Силу, Хозяин желает, чтобы я доказала, что могу взять сама. Пусть одна из моих теней станет вровень со мной. Тогда меня станет больше. Нас станет больше. Сейчас есть я и моя сестра – Хозяйка полдня. А будет я, ещё я и она. Нас будет много – сможем забрать больше Силы.

Где вы, где? Личинки живых, аки гусеницы – ползающие и пищащие? Как приятно вкушать мелких созданий, когда ты в летишь нетопырем. Хочу, хочу узнать, как приятно вкушать Силу детенышей живых. Заберу себе одного. Хозяин не узнает. Маленькие, дрожащие от прикосновений, ещё не потерявшие связь с Праотцом, и оттого носители незамутненной искры. Я иду к вам, мы идём к вам!

Живые попрятались, будто я их не учую. Лунный свет шепчет мне, где вы все. После займусь вами. А сейчас туда, где Сила. Живые глупы – пометили свои убежища жидкостью, текущей в их венах. Думали, меня это остановит? Глупцы. Теперь я вижу яснее, мы видим яснее, куда идти. Не нужно искать, просто прийти и взять то, что принадлежит нам по право, то, что принадлежит по праву мне – Хозяйке ночи.

Заперто. Закрыто. Но это ли преграда лунному свету. Глупые, никчемные существа. Не зря, ой, не зря Господин хочет вас поработить. А мы будем властвовать над вами: жалкими и глупыми. Сила, манящая сила. Нет, что-то другое. Тоже манящее. Ммм, вкусное… Нет! Горькое! Дрянь! Где живой, забрать, скорее, забрать и уйти. Горькая дрянь делает меня слабой.

Что это? Колыбель качнулась и теперь я вижу, что она пуста. Что в ней такое? Что это? Трава? Ай! Жжется. А это? Острое, колючее. Тут нет живого… Тут есть живой…

Крошидуб – кряжистый, испытанный в боях мечник – невольно дернулся, когда призрак, вошедший в дом по тоненькому лучу лунного света, отпил молоко с полынью, задергался и опрокинул тут же разбившуюся вдребезги крынку. Случайно задетая воином колыбель качнулась, заставляя ночницу перевести взгляд на неё. Призрак сунул руку в люльку и начал подрагивать, медленно поднимая голову. Взгляды воина и полуночницы встретились.

– Н-на!

Детина не медлил ни мгновения. Выверенный, отточенный на занятиях и в пограничных схватках удар должен был разрубить полупрозрачную женщину на две части. Но меч рассек пустоту. Крошедуб, не глядя, размашистым движением, словно на посеве, сыпанул солью, зажатой в вспотевшем кулаке, надеясь попасть в супостата. И тут же получил колкий удар в бок, споткнулся, ударяясь о злосчастную люльку, и упал в объятия призрака, оскалившего зубастую пасть. Когда клыки полуночницы уже были готовы вонзиться в плоть мечника, воин свободной рукой попытался схватить её и отшвырнуть от себя. Дитя ночи взвывал, задергавшись в конвульсиях, отбросила мечника, грохнувшегося на пол, едва не ударившись головой о лавку подле стены. Крошедуб понимал, что той соли, что оставалась на отсыревшей руке, было недостаточно, чтобы уничтожить вражину. Мечник с трудом поднялся, зажимая соляной рукой кровоточащий бок, и, собрав все силы в кулак, вонзил клинок в полупрозрачное тело. Призрак дико завопил, в очередной раз отшвырнув живого от себя. Цепляясь за явь, воин видел, что извивающийся враг исчезает на глазах, но его очи сомкнулись раньше, чем ночница окончательно истаяла.

Во всех домах, отмеченных красным, раздался вой, сменяемый шумом боя. Как один, повскакивали из своих укрытий люди. Оставшиеся снаружи воины первыми кинулись на подмогу своим боевым побратимам. Остальной люд, следуя указаниям кудесника, перекрыл путь к схрону с детьми, на тот случай, если враг сумеет справиться с отрядом воеводы.

– Телеги ставьте, – принял на себя командование Невзор.

– Они им нипочем, – шепнул Сбыня, стараясь, чтобы его услышали только старейшины.

– Ведаю, но так сподручнее.

– Шире, шире раскладывайте чертополох, да чеснок. Соль заготовили? Да не в суму кладите, в кулаке держите, – Богуслав обходил наспех сооруженную стену из телег, корзин и всего, что успели в спешке заготовить.

Разгоревшийся, словно вспышка костра, бой постепенно стихал. Из одних домов выходили израненные, пошатывающиеся витязи, из других вылетали разъярённые призраки, двери третьих так и остались закрытыми, и что случилось там, выяснить сейчас не представлялось возможным.

– Все ко мне! – Яробуд, пошатываясь, шел от одного из домов, помогая плестись израненному вою.

Воины, следуя приказу воеводы, начали стягиваться к своему предводителю, становясь неподалеку от телег.

– Боги нас покинули! – поседевшая, осунувшаяся баба шла меж домами, не обращая внимания на оборачивающихся на её крик призраков.