Войны Миллигана (ЛП) - Дэниел Киз

Процесс взросления пройдет легче, сказал он, после того, как Ричард предстанет перед комиссией по пересмотру дел, тогда он должен будет вернуться в клинику на несколько недель, необходимых для формального оформления его освобождения. Когда он будет уверен, что вернется домой, это смягчит шок от расставания. Кто-нибудь позаботится о нем, Бобби в этом не сомневался, потому что Ричард легко вызывал симпатию у других

Вернувшись с кул-эйдом, Ричард уселся на ноги Бобби, в то время, как шахматная партия продолжалась. Был уже почти полдень, когда на дверном пороге появился Гейб с загадочной улыбкой на губах.

— Жрать пора, мужики! — объявил он, вынимая из-под своей рубашки три мешка с катетерами.

— Как тебе удалось достать их? — спросил Бобби.

— Не парься. Я ведь достал их, так?

— Это будет превосходно! — сказал Аллен.

— Ну, идемте же, черт возьми! — воскликнул Гейб.

Аллен засунул один из мешков себе под рубашку. Бобби и Гейб сделали то же самое, и Ричард захлопал в ладоши, весь дрожа от возбуждения.

— Кормежка! — голос надзирателя раздался во всем корпусе.

Аллен встал в очередь. У него замирало сердце при мысли, что, ввязываясь в эту авантюру, он может вынести печальный приговор пересмотру своего дела.

И он понимал, почему так рискует. В Афинах Доктор Кол не раз повторял, что у него есть плохая привычка дразнить дьявола.

— Сначала надо разрезать хлеб на мелкие кусочки, — объяснил Аллен друзьям, когда они вернулись в свою комнату после завтрака.

Бобби помогал ему резать ломтики хлеба под внимательным взглядом Ричарда, в то время как Гейб стоял на страже.

— Потом засовываем куски хлеба в бутылку молока, а после добавляем коробку сахара. В хлебе есть дрожжи. Когда сахар и дрожжи смешаются с соком винограда, все начнет бродить, что создаст давление. Чем больше продлится процесс брожения, тем больше мы получим алкоголя. Это похоже на зерновой спирт, почти как пиво из кукурузы.

— Бутылка не увеличится под давлением? Пластик выдержит? — поинтересовался Гейб.

— Не переживай. — ответил Аллен, доставая резиновую перчатку из своей тумбочки. — Я вытащил эту штуку из урны, но я хорошо ее вымыл.

Он натянул манжет перчатки на бутылку, потом завязал горлышко резинкой.

— Перчатка наполнится газом, но сохранит нужное давление для нашего эликсира.

Бобби потянул пальцы перчатки так, что, они щелкнули.

— Можно добавить сок, когда все будет готово?

— Конечно, можно. Но сейчас надо спрятать баллон, пока природа делает свое дело. Брожение продлится неделю. Надо будет ходить по очереди и понемногу ослаблять давление в перчатке.

— Ну а где мы ее спрячем? — спросил Гейб.

Аллен подмигнул ему.

— Я думаю, что надежней всего ‒ прямо над корпусом надзирателей, в комнате отдыха. Дождемся ночную смену.

Бобби присвистнул.

— Прямо у них под носом!

— Точнее, — поправил Аллен, — НАД их носом. В этом коридоре столько запахов, что они ничего не почувствуют.

Накануне отправки Миллигана в Лиму, молодая студентка факультета журналистики, работающая в Латерн, газете университета Огайо, сумела обойти службу безопасности Афин и посетила открытый корпус.

Это интервью состоялось в запутанный период, и Сюзанна Прентис, вышеупомянутая журналистка, смогла побеседовать с Билли-Н.

Позже, уже после перевода Миллигана, Сюзанна написала ему, что общество боялось его, потому что не было с ним знакомо: люди страшились неизвестности. До их встречи она сама была напугана, призналась Сюзанна, но во время их беседы все опасения как ветром сдуло. Она нашла его приятным и дружелюбным и почувствовала стыд за свою предосудительность.

Девушка подчеркнула, что обычно репортеры выступают в защиту «ненужных» людей, но до сих пор никто не знал, как вести себя с таким человеком, как Билли Миллиган.

Билли-Н принял предложение журналистки о встрече 23 октября 1979 года, но встретиться с ней ему так и не удалось. Артур не настолько доверял Билли-Н, чтобы позволить ему говорить с прессой. Поэтому на время интервью пятно занял Аллен. Однако Билли-Н снова появился в нужное время, и увидел, как Сюзанна выходит из комнаты и машет рукой на прощанье. В следующее мгновенье его затошнило, и он понял, что одна из сигарет Аллена висит в уголке его рта. Это было ненормально. Артур установил правило, чтобы Аллен гасил свои сигареты, прежде чем выйдет из пятна. Полная пепельница окурков означала, что Аллен долго разговаривал с молодой женщиной.

Когда Билли-Н вернулся в свой корпус, он удивился, обнаружив в своей камере надзирателя Карла Льюиса, стоящего, скрестив руки, посреди его одежды и туалетных принадлежностей, разбросанных по полу. Зубная паста и коробка с тальком валялись на постели.

— Где мои деньги, тупица! — прорычал Льюис сквозь остатки зубов.

— Я сказал вам, что заплачу, — жалко сказал Билли-Н. — Не нужно было делать этого. Вы же стояли у меня за спиной сегодня утром, когда я солгал моему адвокату. Вы слышали, что я просил его послать вам сто долларов, якобы для замены моего старого радиоприемника на новый?

— Этим утром? Ты что, держишь меня за идиота, Миллиган? Это было три дня назад! А денег все еще нет!

— Я напомню ему. Наверное, он был занят, не мог заняться этим. Деньги будут завтра.

Льюис презрительно усмехнулся, выходя из камеры.

— Да, было бы неплохо. В первую очередь для тебя!

Неприкрытая угроза в словах Льюиса не ускользнула от Билли-Н. Он уже видел, что случалось с теми, кто отказались или не могли заплатить. Если надзиратель не получит своих денег, он очень разозлится на него.

Хотя Билли-Н не общался напрямую с Артуром или Рейдженом с момента перевода в этот ад, он знал, что они вернулись. Он нашел в своей камере записки, сделанные чужим почерком. Люди часто говорили ему о том, что он, очевидно, сказал или сделал, но он этого абсолютно не помнил. Еще хуже было то, что он снова «терял время». Не только минуты или часы, но и, как показало замечание Льюиса, целые дни.

Билли стало стыдно.

Вдруг он услышал рев толпы на улице. Он бросился к окну и удивленно увидел, что двор заполнен сотнями заключенных. Многие из них отчаянно махали лопатами; некоторые натянули капюшоны, чтобы скрыть свои лица.

Не веря в то, что происходит на его глазах, Билли-Н вышел из камеры, и закричал изо всех сил:

— Бунт! Бунт!

Карл Льюис бросил на него полный презрения взгляд:

— Миллиган, ты и правда идиот!

— Я видел, на улице! Они захватили двор! Вы ничего мне не сделаете! Они займутся вами, когда захватят этот корпус!