Миг власти московского князя - Алла Панова

Отец долго смотрел на спящего сына, и тот, будто почувствовав этот взгляд, пошевелился, откинул голо­ву, так что стало видно его лицо, но не проснулся. Его­ру Тимофеевичу вдруг показалось, что Андрею холод­но, что сын замерз, и он, наклонившись, с опаской до­тронулся до крепкой, совсем уже не юношеской руки — она была горяча, и отец облегченно вздохнул. Потом он еще некоторое время постоял рядом со спя­щим сыном, вглядываясь в его молодое лицо, неожи­данно для себя наклонился, провел шершавой рукой по мягким пшеничным прядям и, тяжело вздохнув, отправился назад, к Михаилу Ярославичу, которого обещал князю беречь пуще своих глаз.

Утро было ясное. Яркое, радостное поднималось на востоке солнце, и людям, увидевшим его, стало казать­ся, что беда минует их стороной, что, содрогнувшись от содеянного, уйдет в свои неведомые земли Бату–хан. Никто не догадывался, что беда уже совсем рядом.

Передовой отряд Дорожа, насчитывавший почти три десятка сотен воинов, успел дойти лишь до верхо­вьев Сити, где ранним утром неожиданно наткнулся на татарские разъезды. Хоть и двигались тумены по Рус­ской земле с превеликой быстротой, однако никто из окружения Юрия Всеволодовича и предположить не мог, что встреча с противником случится так скоро.

Воевода сразу же, с ходу со всей мощью ударил по противнику, силы которого были совсем не велики. Дорож был уверен в победе и уже предвкушал, как, выполнив княжеский приказ, вернется в лагерь с бога­тым полоном, в котором наверняка окажутся и те, у кого удастся вызнать все о силе Бату–хана.

Однако, вопреки его ожиданиям, никто из поганых не дрогнул, не испугался. Подбадриваемые странными гортанными криками и громким гиканьем, бесстраш­но врубались они в самую гущу русских сотен, и за те несколько мгновений, что удавалось им удержаться в седле, не упасть с рассеченной головой под ноги хри­пящих коней, успевали они своими кривыми саблями поразить нескольких крепких воинов.

Еще продолжался бой, еще надеялся воевода, что ослабеют татары и в конце концов его сильные смелые воины одолеют их, когда почувствовал он, как задро­жала под ним земля, и вдруг стало трудно дышать. Воздух стал каким‑то вязким, потек над головами лю­дей, сошедшихся в смертельной схватке. Дорож осо­знал, что означает это странное движение, лишь когда ветер донес до его чуткого уха звуки, безошибочно го­ворящие о приближении очень большого войска.

Земля гулко гудела под копытами тысяч коней, свист и крики уже доносились до места схватки, обод­ряя одних и лишая отваги других. Сюда приближа­лись тумены Бурундая.

Темник, по велению Батыя, оставив главное вой­ско, направился в ту сторону, где, как ему стало изве­стно от пленных, Юрий Всеволодович начал собирать полки для сражения. Обойдя Кашин, жители которого уже успели распрощаться со своими жизнями, Бурундай, не тратя времени на взятие этого городка, появился перед княжескими дружинами с той стороны, с ка­кой его никто не ждал.

Бой продолжался еще некоторое время, но удача уже отвернулась от рати Дорожа. Многие еще сопро­тивлялись наседавшим на них со всех сторон татарам, но силы были явно не равны.

Очень скоро это стало ясно всем, но одни продолжа­ли мужественно сражаться, отбивая удары, сыпавшие­ся на них со всех сторон, а другие, забыв о долге, заме­тались в панике, пытаясь выбраться живыми из этого страшного месива. Удавалось это единицам, и то лишь тем, кто двигался в хвосте растянувшихся в походе со­тен и, когда завязался бой, оказался ближе к лесной опушке.

Кто первым повернулся спиной к противнику, не­известно, но не успел Дорож и подумать о том, что на­до бы сообщить Юрию Всеволодовичу о случившемся, как увидел позорное для любого полководца зрелище: его воины под натиском свежих сил, подошедших на помощь противнику, бегут с поля боя.

Дорож не верил своим глазам. Первым желанием его было остановить, вернуть трусов. Однако как ни храбр был воевода, но и он, видя перед собой противни­ков, число которых все прибывало и прибывало, по­нял, что сражение проиграно и надо как можно скорее уносить ноги, а если удастся, то предупредить князя Юрия о надвигающейся беде.

Он со злостью хлыстнул своего коня по крупу и, ок­руженный дружинниками, ринулся к спасительному, как ему казалось, лесу, полукругом охватившему вы­ровненное трудолюбивыми пахарями поле, которое стало этим утром местом страшного боя.

С каждым шагом рядом с воеводой оставалось все меньше верных людей: татары, словно почуяв, что главная добыча уходит от них, накинулись на при­крывавших отход Дорожа воинов с удесятеренной си­лой, и вскоре ему самому пришлось, что есть силы размахивая мечом, отбиваться от ударов. К счастью для него, он все‑таки смог выбраться из мешанины боя, где люди, занятые своим страшным делом, опья­ненные кровью, уже ни на что не обращали внима­ния, да и лесная опушка была совсем близко: конь па­ру раз скакнет через изувеченные мертвые тела рат­ников — и вот он лес.

Из противников, упорно преследовавших Дорожа, осталось только трое. Одного ударом меча сбил с седла последний из охранявших воеводу дружинников. Вто­рой, молодой татарин с кривой усмешкой, радостно крутил над головой сверкающей на солнце саблей и что‑то кричал. Дорож, неловко повернувшись в сед­ле, приготовился отразить удар.

Татарин почти догнал воеводу, но нанести смер­тельный удар не успел: громко вскрикнув, повалился на спину и выронил саблю из рук. Воевода в очередной раз на ходу оглянулся и увидел, как скакавший позади всех широкоскулый воин, замедлив бег своего низко­рослого коня, со злостью откинул за спину лук, пора­зивший вместо врага своего соплеменника. Широко­скулый уже было взялся за рукоять сабли, но, сражен­ный ударом меча, схватившись за шею, беззвучно упал в грязное месиво. Выручил Дорожа один из русских ратников, решивший по примеру своего воеводы оста­вить сражение.

Беглецы, которых становилось все больше, стара­ясь не встретиться взглядом друг с другом, устреми­лись к лесу. Одни, не обращая внимания на свист стрел, отправленных им вдогонку, спешили углубить­ся в чащу, чтобы в непроходимых дебрях найти защи­ту, пробирались по сугробам все дальше и дальше от места боя. Другие, стараясь оторваться от преследова­телей, выбрались на дорогу, ведущую к лагерю на бере­гу Сити, помчались по утоптанному тысячами копыт снегу, то и дело подстегивая взмыленных коней.

Следом за дружинниками, в панике покидавшими место боя, неслись воины Бурундая. Не было б у них таких «проводников», глядишь, проплутали бы они по лесам день–другой в поисках великого князя, но вы­шло иначе…

Жалкие остатки разгромленных сотен на этот раз преодолели путь, отделявший их от лагеря великого князя, гораздо быстрее. Это и понятно, ведь тем, кто отставал, грозила неминуемая гибель: их нещадно ра­зили тучи стрел и сабли опьяненных легкой победой татар.

В панике пустившись наутек, никто — даже сам во­евода — не подумал о последствиях такого шага, а он обернулся крахом не только для сил, собранных Юри­ем Всеволодовичем для отпора татарским туменам, но и для самого великого князя и всего его княжества.

Спасающиеся бегством русские ратники привели врага к ничего не подозревавшим и не ожидавшим та­кого поворота событий товарищам.

Дорож успел лишь на немного опередить преследо­вателей. С криком «Татары!», проскакав мимо выстав­ленных у кромки леса редких дозоров, беспечно грею­щихся под лучами теплого солнца, он понесся к тому месту, где в отдалении, за широким полем, за темными крышами немногочисленных изб, виднелась макушка великокняжеского шатра. Сопровождавший воеводу десяток дружинников, среди которых оказался и один из сотников, с громкими криками понеслись к разбро­санным по всему берегу Сити дружинам, но достичь их не успели.

— Княже, обошли уже нас татары, — задыхаясь, крикнул Дорож на ходу, едва увидев Юрия Всеволодо­вича.

Великий князь только что вышел из шатра, успев распрощаться с разъехавшимися с совета князьями и воеводами, и теперь, стоя в окружении гридей, с удивлением наблюдал за всадником, приближавшим­ся к нему на взмыленном, страшно хрипящем коне.

— Дорож, — выдохнул он, наконец‑то узнав в краснолицем, бешено вращающем глазами воине своего воеводу. — Татары? — каким‑то бесцветным го­лосом повторил князь, но через мгновение, когда до его сознания дошел смысл услышанных слов, он, едва ов­ладев собой, заорал зычным голосом: — Татары!!!

Люди, стоявшие рядом с князем, словно очнувшись от этого крика, кинулись к возам, где были сложены доспехи, и уже не видели, как Дорож, немного не до­ехав до княжеского шатра, наклонился к конской гри­ве и, спустя миг, повалился на землю, сраженный мет­кой татарской стрелой.

— Татары! Татары! Татары! — раздавались отовсю­ду голоса.

Еще эхом неслось по полю это страшное слово, а незваные гости, молниеносно сметя так и не успев­шие взяться за оружие дозоры, уже начали свой кро­вавый пир.