Девушка с секретом - Галина Романова

Осенняя непогода, сыпавшая с вечера мокрым снегом, сменила гнев на милость и, слегка покачивая ветвями деревьев, решила побаловать последними теплыми лучами солнца.

— Остается одно, — задумчиво произнес Лаврентий, с трудом оторвавшись от созерцания. — Нужно найти его дружка…

— Кого?! — недоуменно прошептал прапорщик.

— Никого, отыщи Лему! И побыстрее! Я буду дома…

Лема явился часа через два. Заискивающе заглядывая в глаза Лаврентию Степановичу, он принялся тараторить о всякого рода пустяках.

— Ты закончил?! — оборвал его треп Лаврентий, тяжело шагая из угла в угол по гостиной. — А теперь слушай и запоминай…

Лема, услышав команду, как преданный пес принял стойку и едва не вывалил язык от подобострастия.

— Найди Тимоху и… — Лаврентий сделал выразительный жест, резанув себя ребром ладони по шее. — Мне надоело, что какой-то мудак угрожает мне, да еще и шантажирует… Узнаю, откуда просочилось, по сантиметру резать буду!..

Судорожно сглотнув, Лема переступил с ноги на ногу и постарался отвести взгляд от напряженных глаз хозяина.

— Что с бабой?! Ты нашел ее?!

— Д-да, — кивнул Лема и невольно вздрогнул от того, как резко развернулся к нему Лаврентий Степанович. — Она, это… с Пашкой она, короче. Я говорил, что он с девкой какой-то таскается. Узнал. Оказалось, что это как раз та и есть…

Если бы Лаврентию сейчас сказали, что на улице выпал град со страусиное яйцо, то удивление его было бы меньшим. Новость же о том, что Евгения сейчас тусуется с его заклятым врагом, сразила его буквально наповал.

— С Пашкой?! — прошипел он, багровея лицом. — Она с Пашкой?! Какого же хрена ты уже минут двадцать грузишь мне тут всякую ерунду?!

Лема мелко задрожал, но счел за лучшее промолчать. Подлетев к нему, Лаврентий размахнулся и изо всех сил ударил парня под дых. Тот скорчился от боли и отступил на шаг назад.

— Суки!!! — взвыл хозяин, с шумом выдыхая воздух. — Все суки!!! Убью!!!

Он принялся наносить удар за ударом. Прикрыв голову руками и согнувшись пополам, Лема почти не уворачивался.

«Уж лучше пусть изобьет, чем пристрелит», — решил он, терпеливо снося побои. Слишком свежи были в памяти воспоминания о том, как Лаврентий поступил с его предшественником.

Шутки ради тот в бане неожиданно окатил хозяина ледяной водой. Окатил, а потом заржал по-жеребячьи. Ничего не говоря, Лаврентий встряхнулся, прошел в предбанник, вытащил табельное оружие и выстрелил парню прямо в сердце.

Как он потом объяснял начальству свой выстрел и куда подевался труп парня, для Лемы так и осталось загадкой. Затаив дыхание, он ожидал ареста Лаврентия, но прошло уже два года, а тот вместо срока получил пару благодарностей за добросовестное несение службы.

— Пшел вон! — рявкнул Лаврентий, напоследок пнув парня ногой. — Если к завтрашнему утру не найдешь бабу, то закажи себе место за Оградой…

Оградой они называли городское кладбище, именуемое так за высокий, в два метра, забор из красного кирпича.

— Я найду ее, — закивал головой Лема и невольно поморщился, после хозяйских ударов она гудела как церковный колокол. — И Тимоху найду. Клянусь!

— Пшел вон! — брезгливо повторил Лаврентий, отворачиваясь от парня и наливая себе большой стакан «Кремлевской». — И помни — завтра утром!..

В лицо Женьки плеснули холодной водой, и она открыла глаза. Густая еловая крона деревьев над головой давала понять, что она в лесу.

Она осторожно присела, оперлась о ствол сосны, стрелой уносящейся куда-то в облака, и застонала — каждая клетка тела ныла от боли.

— Как самочувствие? — ехидно поинтересовался Павел, стоящий чуть поодаль, рядом с огромным свертком. — Может, воды?..

— Да, если можно, — безжизненным голосом попросила Женька, внимательно оглядывая все вокруг.

Сосны и ели стояли, плотно обступив небольшую полянку. В самом центре ее лежало упакованное в ковер тело Тимохи, чья ступня выглядывала из свертка и пугала Женьку неестественной белизной кожи. Павел стоял, широко расставив ноги, и, скрестив руки на груди, полосовал девушку гневными взглядами.

— Воды, говоришь? — Он нырнул куда-то под ветви и вскоре вернулся, держа в руке початую бутылку вина. — Воды нет. А вот это как раз сгодится…

Он подошел к девушке, грубо схватил ее лицо и, заставив открыть рот, принялся вливать в нее содержимое бутылки.

От терпкого обжигающего вкуса вина на глазах у нее выступили слезы.

— П-ре-к-крати-ии! — задыхаясь, прокричала она между глотками.

— Почему же?! — Павел на минуту оторвался от своего занятия и отер пот со лба. — Как раз друга моего помянешь! Вон он лежит у тебя в ногах!

Устав от собственной злобы, Павел рухнул на колени и, запрокинув голову, выпил остатки вина. Отбросив в сторону пустую бутылку, он взъерошил жесткие волосы и мутным взглядом уставился на Женьку. Та сидела ни жива ни мертва. Все происходящее напоминало ей один из ее ночных кошмаров. Только реальность оказалась куда страшнее. И сейчас она, эта реальность, в облике молодого сильного мужчины, сидела напротив и пыталась решить ее, Женькину, участь.

— Вставай! — рявкнул Павел через мгновение.

Опираясь спиной о ствол дерева, Женька через силу поднялась. Павел вновь нырнул под крону деревьев и вскоре вернулся, держа в руках лопату.

— Копай! — властно приказал он, бросив лопату к ее ногам.

Не имея представления о том, как будет она это делать разбитыми в кровь руками, девушка взяла лопату и робко воткнула ее в землю…

— Все! — с трудом произнесла Женька часа через два, стоя на дне глубокой ямы. — Что дальше?..

— А дальше — лови!.. — пьяно пробормотал Павел, успевший к тому времени опорожнить еще одну бутылку вина.

С этими словами он подтащил к краю могилы труп друга и, не дав девушке выбраться из ямы, сбросил его вниз.

Только тут до нее дошло, какой конец уготовил ей Павел. Раскрыв рот в немом крике ужаса, Женька принялась карабкаться наверх. Ноги ступали по мягкому мертвому телу, не слушаясь и подламываясь от усталости и страха.

— Па-авлик!!! — кричала она, закрывая голову руками от сыпавшихся на нее комьев земли. — Я не виновата! Я не убивала! Помоги!

Павел работал сосредоточенно. Лопата мелькала у него в руках как заведенная. Куча земли у его ног постепенно уменьшалась, засыпав уже по колено бьющуюся в истерике девушку.

— Сука! Сука! — исступленно шептал он, стараясь не смотреть в обезумевшие глаза и не слышать криков о помощи. — Ты мне за все ответишь!

— Па-авлик! — рыдала Женька, устав от бессильной борьбы. — Я не убивала! Почему ты мне не веришь?! Это сделал кто-то другой!

— Кто?! — он остановился и, опершись о ручку лопаты, вытер пот со лба. — Кто?!

— Я не знаю… — Девушка обмякла и, размазывая слезы по лицу, прокричала: — Я ничего не знаю… Единственное, что я помню, когда засыпала, так это…

— Что?! — Павел насторожился.

— Мне показалось, что где-то треснуло стекло… — Произнеся эти слова, Женька упала грудью на влажную землю и зарыдала.

Павел отбросил лопату в сторону и заходил по поляне, сжимая и разжимая натруженные ладони.

Видит бог — ему хотелось верить ей! Очень хотелось! Именно это желание защитить девушку и толкнуло его на то, чтобы притащить тело друга на безвестную полянку посреди дремучего леса. Только потом пришло глубокое раскаяние перед Тимохой за этот импульсивный порыв, и он решил ее наказать…

Глядя сейчас на Женьку, по колено зарытую в землю, Павел скрипел зубами от противоречивых чувств, раздирающих его душу. Огромные глаза, наполненные ужасом и болью, следили за каждым его движением в надежде на спасение.

— Вылезай! — рявкнул он, останавливаясь на краю ямы. — И быстро! Пока я не передумал!

Повторять ей дважды не было необходимости. Ломая ногти и раздирая кровоточащие пальцы, она принялась выбираться из страшной ловушки, стараясь не думать о том, на ком сейчас стоит. Освободившись, она с трудом выползла наверх и обессиленно упала на жухлую траву.

Павел взял лопату, и комья земли вновь посыпались вниз, погребая под собой его закадычного дружка, единственного, кому он доверял в этой жизни. Много раз в былые времена они делили кусок хлеба и кучу неприятностей на двоих, не задаваясь вопросом, кто виновник. И вот сейчас, ссыпая вниз рыхлую землю, Павел навсегда отсекал от себя ту часть жизни, которая неразрывно связывала его с Тимохой.

Лема на цыпочках обходил комнату за комнатой и внимательно оглядывал учиненный там погром.

— Ничего не понимаю, — обернулся он на стоящего в дверях спальни напарника. — Выходит, мы опоздали?..

— Кровищи везде… — сплюнул тот через редкие зубы. — И кто его мог замочить-то?.. А может, это не его кровь?

— Его! — Лема поднял с пола стереонаушники. — Это Тимохины. Он с ними не расставался. Видишь, все в засохшей крови.