И сгинет все в огне - Андрей Шварц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фил отворачивается, подавая знак Смиренному, чтобы тот принес еще вина, что хорошо, потому что она не видит выражения моего лица. Весь мир, кажется, затихает и замирает, когда на меня обрушивается тяжесть ее слов, брошенных так небрежно. Грандмастер чествует орден-победитель в зале Сената. В зале Сената.
Ревенанты существуют, так или иначе, уже столетие. У нас была своя доля побед: сожженный гарнизон, убитый Волшебник, освобожденный Трудовой лагерь. Но Сенат всегда был жемчужиной, ускользавшей от нас, завоеванием, на которое мы никогда даже близко не претендовали. Мы пытались, ох, мы определенно пытались. Но Сенат Маровии – самое надежно защищенное здание в мире, расположенное в самом сердце непроходимого Арбормонта, скрытое за слоями защитных глифов, днем и ночью охраняемое армией Инфорсеров. Шепот давно оставила надежду когда-либо атаковать его напрямую.
Она послала меня сюда, чтобы я узнала секреты магии. Но даже она понятия не имела о настоящем призе в игре. Если я продолжу в том же духе, если смогу подняться по социальной лестнице, выиграть эту идиотскую игру, я попаду туда, где никогда не был ни один Ревенант. Они бы чествовали меня в самом Сенате, среди палат, стен и Инфорсеров. Привели бы зал и окружили самыми значимыми и могущественными людьми Республики. Оставили бы себя без защиты.
И я улыбаюсь. Не фальшивой улыбкой, которую я выдавливала из себя всю ночь, а настоящей, искренней, потому что просто ничего не могу с собой поделать. Я смотрю на профессоров, прямо на Абердина. Он откидывается на спинку стула и смеется, потягивая вино из украшенного драгоценными камнями кубка, ни о чем на свете не беспокоясь. Минуту назад это привело бы меня в ярость. Но теперь я вижу в этом слабость, уязвимость, чем оно и является. Его бдительность ослабла. Он понятия не имеет, что его поражение, его гибель находятся в другом конце комнаты.
Мое спокойствие уступает место решимости, даже уверенности. Я выполню миссию. Я узнаю все их секреты. Меня будут приветствовать, почитать в зале заседаний Сената. А потом я его уничтожу.
Абердин хвастался порядком, который он построил, прежде чем убить моих родителей? Что ж, я заставлю его смотреть на то, как я сжигаю все, что его окружает. Я подожгу всю так им любимую Республику у него на глазах.
А потом? Потом, когда я заберу у него все? Когда я заставлю его почувствовать на вкус то, что он сделал со мной?
Потом я убью его.
Глава 7
Прошлое
В семь лет я обретаю свой новый дом.
После убийства родителей, после того, как я кричу и вою на пляже, следующие несколько дней проходят как в тумане, в полузабытьи сквозь горящие глаза. Я шатаюсь по улицам с Серой, прячась от патрулирующих Инфорсеров. Мы жмемся в темных переулках, пьем воду из луж, едим выброшенные отбросы с рынка. Просим незнакомых людей о помощи, а в ответ получаем лишь отведенные взгляды и гримасы отвращения.
И каким-то образом, на рассвете третьего дня, мы оказываемся на другой стороне Ларока, в трущобах, где деревянные лачуги растут друг от друга, как ракушки, где воздух затянут дымом и шумит болтовней борделей. Я сую бумагу, которую дал мне отец, пьянице с затуманенными глазами, который указывает нам на наше последнее место назначения – старый склад с высокой крышей и стенами из крошащегося красного кирпича. Я ковыляю к нему, мои растрепанные волосы липнут к голове, одежда изорвана, лицо почернело от пепла и грязи. Сера следует за мной, опустив голову, спрятавшись за своими спутанными рыжими кудрями. Она не произнесла ни слова с той ночи, когда умерли родители, как бы я ее ни умоляла, как бы сильно ни плакала.
Боюсь, она больше никогда не заговорит.
У дверей склада стоит массивный светловолосый мужчина из Велкшена, его рука покоится на широком плоском клинке в ножнах. В последующие годы я буду знать его как Крикса, научусь у него искусству владения клинком и буду плакать, когда он умрет. Но сейчас он просто ужасающий человек, который загораживает меня от того места, куда мне нужно пройти.
Я все равно подхожу. Что мне остается делать?
– Пожалуйста, сэр, – говорю я. – Я…я…
– Денег нет, – говорит он с гортанным акцентом, и я вижу, как жалко, должно быть, я выгляжу в его глазах. – Не дам.
– Меня зовут Алка Челрази, – выдыхаю я. – Это моя сестра, Сера. Нашим отцом был Петир Челрази. Он послал нас сюда. Чтобы поговорить с Шепот. – Я падаю на колени, потому что не могу идти дальше, и если это не сработает, значит, ничего не сработает. – Пожалуйста.
Мужчина встревоженно смотрит на меня.
– Подожди, – говорит он наконец, затем заходит внутрь. Проходят минуты, долгие минуты под жарким солнцем, а потом он снова выходит, уже не выглядя так уверенно.
– Шепот не здесь, но… пошли. За мной!
Он толкает дверь и впускает меня внутрь. Мы с Серой идем за ним в прохладную тень комнаты, и я сразу понимаю, что мы находимся в каком-то тайном, опасном и запретном месте. Склад был переоборудован в казарму. Десятки мужчин и женщин заполняют это место, сидя на помостах, перебирая карты и бумаги, тихо переговариваясь под шаткими навесами. Оружие лежит на стеллажах вдоль стен: мечи, копья и арбалеты. В дальнем конце комнаты, на возвышении, худая женщина сражается с мужчиной с голым торсом, кружась, в то время как их деревянные клинки ударяются с гулким лязгом. Неужели сюда мой отец ходил по нескольку дней в неделю? В чем он был замешан?
– Подождите здесь, – говорит охранник, указывая нам на скамью. – Шепот скоро вернется.
Я плюхаюсь на нее, осознавая, что в комнате воцарилась тишина, бойцы прекратили сражаться, а заговорщики перестали строить планы, и все пристально смотрят на нас. Я не знаю, что я здесь делаю, не знаю даже, где это здесь, не знаю, что будет дальше. Я лишь знаю, что родители мертвы, а мой мир разрушен. Я просто знаю, что больше никогда ничего не будет хорошо.
Я обхватываю голову руками и плачу.
– Все будет хорошо, – говорит Сера.
Я останавливаюсь и медленно поднимаю взгляд. Сера сидит рядом со мной на скамье, откинула кудри в сторону и смотрит на меня большими голубыми глазами. В течение последних дней каждый раз, когда я смотрела на нее, они были затуманенными и налиты кровью, но сейчас выглядят ясными, сосредоточенными, решительными.
– Ты заговорила, – шепчу я. – Я так боялась, что ты больше
