Наше время. 30 уникальных интервью о том, кто, когда и как создавал нашу музыкальную сцену - Михаил Михайлович Марголис

бы тоже лирическая, но отнюдь не страдающая. И песни типа «ушел любимый, что же теперь делать?» мне не подходят. Людям нужна уверенность в жизни, и эту уверенность актер должен сконцентрировать в себе, чтобы заряжать ею публику.

Мне хочется донести до людей глобальные, светлые идеи в доступной форме. Я не стремлюсь к элитарности, хотя как музыкант люблю достаточно сложный джаз, но пытаюсь приподнять нашу эстраду от уровня «Ласкового мая». Когда моя физиономия еще не светилась на экране, многие мне говорили, что такую музыку народ не поймет. Но однако же дошло – слушают, хлопают, приглашают на гастроли.

– Родители никогда не приезжали на твои концерты?

– Нет. Они вообще не особо приветствовали мой уход в артисты. Мама работает на телевидении и сполна насмотрелась на трудности людей этой профессии. Правда, сейчас уже все нормально. Папу теперь называют не иначе, как «отец известной певицы».

– В Москве ты живешь одна?

– Да, я не замужем. У меня, конечно, есть любимый человек, но увенчаются ли наши отношения законным браком, трудно сказать. В мою жизнь пока с трудом укладываются такие понятия, как мать и жена. Я люблю сидеть дома, закрыть все двери и работать, сочинять музыку – для этого мне нужно остаться одной.

– Как ты оказалась в театре?

– Опять-таки, случайно. В Минском русском драматическом готовилась к выпуску музыкальная комедия, а поющей актрисы у них не было. Приятель посоветовал мне прийти на прослушивание, сказав, что вроде веселая пьеса, будет интересно. У меня как раз были каникулы, поэтому я согласилась. Являясь человеком без комплексов, к пробам отнеслась просто как к развлечению. Такое отношение позволило мне выдавать на сцене любые импровизации. Режиссеру это понравилось, и меня утвердили на главную роль. В театре все были в шоке – впервые на их глазах человека с улицы, без специального образования, взяли в труппу центрального театра, в то время как профессиональные актеры годами ждут своего часа в каких-нибудь уездных коллективах. Но я всегда полагаюсь на судьбу и стараюсь использовать любые возможности, сколь бы невероятными они не казались.

– Да, когда все удается, легко оставаться оптимисткой.

– Ну почему? Были очень сложные периоды. Скажем, первый год в Москве. Случалось, нам с Юрой не хватало денег, пардон, на то, чтобы просто покушать. Я жила непонятно где. Ни квартиры не имела, ни всего прочего. Когда что-то начинаешь, нужно отдавать себе отчет, что дорога к цели может оказаться отнюдь не ровной. Однако, уверена, что за шипами всегда пойдут розочки.

– Какая мечта кажется тебе сейчас самой желанной и далекой?

– Хочется когда-нибудь на равных выступить в одном концерте со Стингом и другими звездами такого уровня. Надеялась с Меркьюри спеть, но вот, видишь, опоздала…

Вплоть до миллениума и на старте «нулевых» Свиридова держалась в условном «топе», а потом соскользнула в тень, как, впрочем, и львиная доля музыкантов, отмеченных «Поколением». Через 15 лет после первого ее успеха, в январе 2008-го, я увиделся с Аленой уже совсем в другой ее московской квартире, когда она готовилась к презентации в МХАТе на Тверском бульваре своего нового альбома «Сирена или 12 историй, рассказанных на рассвете». Это был первый ее релиз после пятилетней паузы, в которую уложился еще один ее брак, рождение второго сына, вступление в Союз писателей и получение звания заслуженной артистки РФ почти одновременно с обретением российского гражданства.

– В буклете к новому диску ты благодаришь всех, кто с тобой «на одной волне». Это про кого?

– Наверное, про тех, кто созвучно со мной чувствует и переживает. Мне что-то последнее время встречается много толстокожих людей, которых словно вообще ничего не волнует.

– Назови пару-тройку известных личностей, находящихся с тобой на одной волне?

– Мне кажется, это Леня Агутин или, не побоюсь сказать, Сезария Эвора. Близко с ней я не знакома, но бывала на ее концертах и часто слушаю ее песни в машине. Мой альбом «Сирена» – это отдаленный вариант Эворы. Что радует. Значит, впереди у меня большое артистическое будущее. Посмотри, в каком возрасте Сезария продолжает гастролировать.

– Так она босиком любит ходить, а ты даже в квартире сидишь в унтах…

– Моя персональная батарейка сейчас немного подсела, и мне реально холодно. От того, что недоедаю, не высыпаюсь, хожу и мерзну. Мне нужен один день – расслабиться и поспать хотя бы часов десять. Потом встану огурцом, и моей энергии хватит, чтобы обогреть целый квартал. Сейчас просто столько всего валится. Вот час назад позвонили, сказали, что нашего юного гитариста пытались ограбить, ему повредили руку, и если он, не дай бог, не сможет играть, то как мы будем выступать во МХАТе? У нас большая программа. А две недели назад напали на мою подругу, отобрали телефон, сумку, разбили ей лицо… В мире сейчас, по-моему, очень много агрессии. Не помню, чтобы во времена моей юности два близких мне человека в течение одного месяца подвергались насилию.

– И куда ты со своей нежной, женственной лирикой стремишься?

– Думаю, еще остались нормальные люди в нашей стране оголтелого капитализма, где все встало на прагматичные рельсы. Это, кстати, касается и брака. Разговоры о каких-то обязательствах, ответственности вызывают либо скуку, либо недоумение. Раньше было такое понятие, как чувство долга, сейчас оно утрачено напрочь. Брак – это ведь обязательства, которые принимаются добровольно и далее выполняются и в болезни, и в старости. Когда ты уже и не молодая, и не успешная, тебе нужен рядом близкий человек. А человек этот вдруг говорит: «Знаешь, дорогая, пошла бы ты в баню, что-то ты уже не так молода и удачлива».

– Ты сейчас так эмоционально высказалась, основываясь на собственном опыте замужества и недавнем расставании со спутником жизни?

– Нет, наш союз распался по другим причинам. Но я вижу описанную ситуацию сплошь и рядом. Люди легко начинают жить вместе и так же легко прекращают. Никто никому ничего не должен. Но, как показывает практика, такая анархия к хорошему не приводит.

– Дискуссионное утверждение. Давай оставим эту тему женским журналам и поговорим о другом. Был ли момент, когда ты заметила, что из героини фестиваля «Поколение» пятнадцатилетней давности, автора хитов «Розовый фламинго», «Просто кончилась зима», «Никто никогда» превратилась в исполнительницу другого формата?

– Честно говоря, нет. Никогда не была, как бы мне ни хотелось, певицей народных масс. То, что в первой половине 90-х я стала резко популярна, – стечение обстоятельств, которые, надеюсь, должны вскоре повториться, если придерживаться тезиса, что история развивается по спирали. Тогда на нашей эстраде был период какой-то жуткой махровой попсы,