Ария смерти - Донна Леон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Лейтенант обвиняет его в нападении на участника уличного протеста, состоявшегося на прошлой неделе, – сказала молодая женщина.
– Когда Скарпа это сделал? – спросил Брунетти.
Он своими глазами видел протестующих на Пьяццале-Рома. Это была наскоро организованная акция с участием примерно сотни безработных мужчин, которым удалось перекрыть движение в город и обратно. Ни предупреждений, ни заявок на мероприятие от протестующих не поступало, поэтому полицейские явились с опозданием. К их приезду водители уже яростно переругивались с демонстрантами и отличить одних от других было трудно, исключение – те, кто остался сидеть в своих авто. Приезд полицейских в масках и шлемах, придававших им сходство со страшными жуками, и внезапный дождь умерили пыл протестующих, и те потихоньку разошлись.
Правда, один все-таки упал или был сбит с ног, ударился головой о бордюр, и его на скорой увезли в больницу. Свидетель происшествия там, на площади, заявил, что бедняга споткнулся о флаг, брошенный демонстрантами.
Через два дня четверо бастовавших явились в квестуру с заявлением, что их товарища повалил ударами дубинки офицер Альвизе, – они и имя знали! – причем это произошло у них на глазах. Оказывается, эти четверо были членами того же профсоюза, что и пострадавший от предполагаемого нападения. Полицейские связались по телефону с виче-квесторе, который и поручил расследование лейтенанту Скарпе. Тот для начала отстранил офицера Альвизе от обязанностей без сохранения заработной платы – до выяснения обстоятельств.
Брунетти слушал с возрастающим удивлением. Такого у них в квестуре еще не бывало. И как, бога ради, Альвизе теперь будет платить за аренду жилья?
– Альвизе известили об этом, – продолжала синьорина Элеттра, – и уже через час нам трижды позвонили газетчики – два национальных издания и Il Gazzettino. – Она глянула на Вианелло, потом – на Брунетти. – Никто из репортеров не признался, откуда у них эта информация. Лишь один спросил: правда ли, что Альвизе уже не первый раз так отличился?
Брунетти оглянулся, услышав глуховатый смешок Вианелло.
– Альвизе не стал бы применять насилие, даже если бы от этого зависела его жизнь, – сказал тот.
Комиссар, который думал так же, промолчал.
– Когда я поняла, каким образом репортеры узнали о мнимых бесчинствах офицера Альвизе, я объявила забастовку. – И, выждав пару мгновений, синьорина Эллетра добавила: – На работу я, конечно, хожу, но берусь не за все поручения!
– Ясно, – ответил Брунетти. – И каковы же требования бастующих?
– Не далее как сегодня утром я дала виче-квесторе понять, что пальцем не пошевелю ради лейтенанта Скарпы: не буду распространять его письменные распоряжения, переводить на него звонки и разговаривать с ним – впрочем, это наверняка его обрадует! – и главное: не буду ни искать для него информацию, ни передавать ему что-либо.
Заканчивая этот перечень, синьорина Элеттра улыбалась. Выражение ее лица стало совсем уж благостным, когда она добавила:
– Я уже сообщила трем звонившим, что понятия не имею, кто такой лейтенант Скарпа, и порекомендовала им обратиться в Corpo Forestale[54].
Брунетти вспомнил, что несколько лет назад синьорина Элеттра – как бы выразиться помягче? – раздобыла пароль к компьютерной системе лейтенанта Скарпы, но сейчас явно было не время спрашивать, собирается ли она как-либо воспользоваться этим обстоятельством…
– Могу я поинтересоваться, что ответил на это виче-квесторе? – только и сказал комиссар.
– На удивление, он нашел в себе силы смириться, поэтому пришлось сообщить ему, что, пока Альвизе отстранен от работы, я буду трудиться на два часа меньше. Так что к концу недели я почти ничего не буду делать для виче-квесторе и уже сейчас ничего не делаю для лейтенанта.
Молодая женщина была просто воплощенное спокойствие и уже этим внушала трепет.
– И что сказал Патта, простите?
– Я слишком скромна, чтобы утверждать, будто виче-квесторе был потрясен, – ответила синьорина Элеттра не без гордости. – Пришлось пояснить ему: то, что делаю я, – цветочки в сравнении с тем, что творится с Альвизе – его ведь с минуты на минуту могут вышвырнуть с работы! – Она улыбнулась той акульей улыбкой, которая Брунетти особенно забавляла. – Еще я отучаю виче-квесторе от развившейся у него с годами, но совершенно неподобающей ему зависимости от моих умений.
– Об этом вы его тоже уведомили, синьорина? – спросил Брунетти с нескрываемым изумлением.
– Ну что вы, дотторе! Полагаю, для всех нас будет лучше, если он и дальше не будет этого осознавать.
11
Брунетти был полностью согласен с суждением синьорины Элеттры.
– Вы бастуете только против них? – спросил он, желая прояснить ситуацию, прежде чем попросить секретаршу о помощи.
– Конечно. Если вы дадите мне задание, я с огромным удовольствием отвлекусь от журнала, – сказала она, резко закрывая Vogue. – Не знаю, зачем вообще это читаю!
– То же самое моя жена говорит о Muscoli e Fitness[55], — сказал Брунетти с каменным лицом.
Синьорина Элеттра, как и ожидалось, за словом в карман не полезла:
– Уверена, это потому, что Генри Джеймс очень интересовался такими вещами.
– Вы читали Джеймса? – спросил Брунетти, не зная, удивляться или сразу беспокоиться.
– Только в переводах. Боюсь, от чтения полицейских отчетов мой ум настолько притупился, что мне трудно сосредоточиться на такой сложной, психологически глубокой прозе.
– Неужели? – мягко отозвался Брунетти. И, чувствуя нетерпение Вианелло, которому наскучил этот обмен остротами, сказал: – Выясните, пожалуйста, есть ли телекамеры возле моста Скуоле, и если да, то кому они принадлежат?
– Речь идет о мосте позади Сан-Рокко? – уточнила синьорина Элеттра.
– Да.
Ей хватило секунды на то, чтобы представить это место, и она сказала:
– Вряд ли. Людей там бывает мало. – И, обернувшись к Вианелло, синьорина Элеттра спросила: – А ты что думаешь, Лоренцо?
– Стоит связаться с карабинерами, – сказал тот, явно довольный собой. – Припоминаю, что пару лет назад парень из их конторы говорил, будто они собираются развесить кучу камер и… – он сделал паузу, привлекая внимание собеседников, – …это будет не в очень людных местах.
– Это такая карабинерская шутка? – поинтересовалась молодая женщина.
– Первое, что приходит в голову, правда? – кивнул Вианелло. – Ан нет, так он и сказал, слово в слово. – Не дождавшись комментариев, через пару секунд сержант добавил: – И это было исполнено…
Закончить Вианелло не успел: их головы, как цветы подсолнечника к солнцу, мгновенно повернулись на звук открываемой двери кабинета виче-квесторе, а лица, повинуясь все тем же законам фототропизма, покраснели при виде пунцового лица шефа.
– Вы! – воскликнул Патта, заметив Брунетти и игнорируя Вианелло, который сегодня был в униформе, а значит, не заслуживал его внимания. – Я хочу с вами поговорить.
Сперва виче-квесторе словно не увидел синьорину Элеттру, но затем, передумав, коротко кивнул ей и вернулся в кабинет.
Брунетти, приняв такой же угрюмый вид, что и у начальника, глянул на коллег и последовал за Паттой.
Тот остановился посреди комнаты – верный знак для Брунетти, что независимо от темы беседа будет
