Приключения тюремного лекаря (СИ) - Субботина Анна Викторовна "Окно на восток"

Камилла ушла в сопровождении одной из местных женщин, темнолицей и морщинистой, как изюмные ягоды. За стеной неутомимый Сигверт расспрашивал местного старейшину — или как они здесь назывались — о предстоящей дороге, не забывая вспоминать то родные Аранские горы, то северные. Ясное дело, чужеземцы в селении редкость, и словоохотливого путника не отпустят до завтрашнего вечера. Март придвинулся ближе к очагу и прикрыл глаза.

Вернулись Карталикс с Горном, зашёл наконец и Сигверт. Явилась Камилла, в простом платье, с мокрыми кудрями, окутавшими её ниже пояса. Уселась с гребнем у очага и принялась сушить волосы, не глядя по сторонам. По походным деревянным мискам разлили густую похлёбку, разломили голову сыра, плеснули в чаши вина, — хозяева не поскупились на угощение, — и начался пир.

— Я никогда ещё не был так высоко, — сказал Карталикс, отставляя пустую миску. — Я хотел бы нарисовать эти горы на стене святилища. Здесь чувствуешь себя ближе к богам…

— А я бы хотела побывать на вершине, — сказала Камилла. — Там, где лежит снег. Только говорят, что боги наказывают тех, кто осмеливается нарушать их покой. Лишают смельчаков разума и жизни…

— Ерунда, — отозвался Сигверт. — Там просто воздух другой. Если идти медленно и быть осторожным, то ничего не случится. Я знал людей, которых горы признавали не сразу, но потом они привыкали и могли ходить высоко.

— Не слушай Сигверта, — сказал Карталикс. — Он и про море говорит то же самое.

— У Карта остались незабываемые впечатления от похода на твоём корабле, — хихикнула Камилла.

— Поверь, там у всех… Вот гадость, почему мы всё время дразним Карта? Расскажи лучше, как выбралась из дворца.

— Взяла и выбралась. Горн любезно подогнал под меня доспех, ночью мы ускользнули в оружейную, оделись и присоединились к войску. Всё шло гладко, вы нас не узнали, и я решила открыться попозже. Думала поговорить с тобой в Вышелее, но вы весь день где-то пропадали.

— Не поверишь, но я водил Карта в публичный дом! — рассмеялся Сигверт.

— Вовсе нет! — возразил принц. — То есть мы и правда были там, но только для того, чтобы встретиться с Мартом.

— Неужели бедняге Карту потребовалась помощь лекаря? — не сдержалась Камилла. Принц обиделся, Сигверт извинился, сдерживая смех, и Камилла продолжала:

— Вечером я всё высматривала вас, но вы, как нарочно, торчали у огня. Я думала, Сигверт язык себе сотрёт столько болтать! Ты, верно, пересказал все байки, что знал! Я уже хотела идти спать, но Горн заметил, как Март обходил часовых с котелком, и мы быстро смекнули, что к чему. Собрались и последовали за вами.

— Я не удивлён, — сказал Карталикс. — Камилла с детства сбегала от служанок, и за прошедшие годы только отточила своё искусство. Но как ты не побоялась пускаться в путь ночью?

— А чего бояться? Со мной был Горн, кроме того, я сама воин и ношу меч!

— Ага, — сказал Сигверт. — И бесстрашно бросаешься с ним на бездоспешных лекарей вдвое старше тебя. Знал бы я, что скрещу меч с женщиной, нипочём бы не стал доставать его из ножен!

Теперь настала очередь Камиллы оскорбиться, а Карталикса — утешать обиду, пряча торжество. Март слушал их перепалку в полусне. Вроде рано ему было зваться стариком, но рядом с этой неугомонной троицей он особенно остро ощутил, что юность осталась позади. Ушла, уступив место знанию и опыту, но и забрав с собой немало сил. Вон, молодые болтают, будто не сидели без малого сутки в сёдлах, а он дремлет, пригревшись у очага. Или дело не в возрасте, и он всегда был таким?..

Сигверт понизил голос:

— Смотрите, наш лекарь уже спит и правильно делает. Успеем наговориться в пути.

— А я не хочу спать, — заявил Карталикс, — и предлагаю обсудить, куда мы теперь идём. Сигверт и так мне мало что говорил, а теперь, раз обстоятельства изменились… Нам же теперь не нужно в Тёмные Земли, верно?

— Разумеется, нет. Что тут обсуждать? — сказала Камилла, зевая. — Если я верно помню карту, то ближе всего будет спуститься с восточной стороны гор и идти деревнями, в обход тракта. Едва ли за нами успеют отправить погоню. Через неделю мы достигнем имперских рубежей, ещё через две — будем в столице.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И всё же рисковать нельзя, — возразил Сигверт. — Наверняка от нас ждали подобных выходок, только поближе к границе. Поэтому мы пройдём по гребню и спустимся по западному склону к солеварням на Рассольном мысе, уже с имперской стороны. Дорога будет долгой и местами непростой, зато безопасной, да и границу мы пересечём в горах без помех.

— Рассольный мыс? Там наверняка кругом соляные пустоши. Почему не спуститься с восточной стороны?

— Потому что скромность есть главное украшение женщины, принцесса!

Камилла звонко рассмеялась, расхохотались и Сигверт с Карталиксом, улыбнулся даже молчаливый Горн. Похоже, это была их расхожая шутка. На углях снова забулькал котелок, и путники потянулись за травным отваром. Март не двинулся с места. От очага тянуло теплом, руки и ноги налились приятной тяжестью.

— А твоё войско? — не унималась Камилла. — Аранты и веринги? Отчего они смотрели, как их кунга держат под охраной?

— Аранты не шевельнутся без приказа триумвирата, а веринги уже покинули Силлион. Со стороны порфирогенета было глупо охранять двери, но забыть про окна, так что мы частенько обменивались весточками.

— Почему же ты не велел атаковать дворец?! Сколько у тебя стояло в Белой Кости? Три сотни, не меньше! Мы бы уже добыли Карту престол!

— И положили бы все три сотни под стенами дворца! Нет уж. После Лаконики я зарёкся атаковать крепости. В такой победе мало чести.

— Ты по праву можешь гордиться Лаконикой, сам же знаешь. Я слышала, как мой отец сказал, что взять крепость было под силу лишь искусному воину, а обрушить стену и вовсе выше человеческих сил.

— С таким войском, что там собралось, крепость рано или поздно взял бы любой. И разве не говорят в Империи, что Лаконику сокрушил силлионский порфирогенет? При бесценной помощи императора, разумеется. А, что говорить об одном и том же! Смотри-ка, Карт тоже заснул.

Жаркий свет очага мерк. Угли кутались в пушистый пепел. Сигверт потянулся разворошить их и коснулся локтём плеча Камиллы. Та не отстранилась, не съязвила. Глядела куда-то в сумрак, гладила пальцами резной гребень…

— Я рад, что увиделся с тобой, — тихо сказал Сигверт. Будто носил эти слова в себе весь день и наконец решился.

Карталикс сопел, как ребёнок, привалившись к стене. Горн застыл у двери, в темноте, и только блеск глаз говорил, что он не спит.

— Теперь всё позади, — так же тихо отозвалась Камилла. — Не тревожься. Отец всё поймёт.

— Не думаю.

— А я знаю. Я уговорю его.

— Опять отнимаешь мою победу.

— Глупый. Можешь думать о чём-то, кроме славы?

— О тебе.

Ветки в очаге затрещали, рассыпали блики по медноцветным завиткам, зажгли золотые искры в глазах. Камилла подняла руки — блеснуло витое серебро — и принялась скручивать просохшие волосы в узел. Оправила платье, тепло улыбнулась и скользнула за занавесь, что отгораживала её спальное место.

Сигверт с Горном расстелили на войлочном ковре плащи, уложили и укрыли Карталикса. Март очнулся от дремоты, — он не терпел чужих прикосновений, хватало вынужденной близости с больными, — и устроился в своём меховом коконе поближе к очагу. Горн улёгся у занавеси, за которой спала принцесса. Сигверт задержался снова поворошить угли и отчего-то засмотрелся на жаркие переливы. И Марту, уже падавшему в вязкий омут, вдруг показалось, будто прочёл на лице кунга печаль и обречённость.

Глава третья, в которой лекарь получает заманчивое предложение

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Отряд оставил деревню в полдень и увёз с собой пожелания доброй дороги, мешок тонких лепёшек и серебряный медальон с многолучевой звездой — чтобы соседние племена, если вдруг встретят путников, не сочли их за чужаков. Узкая тропа, поросшая по краям чахлой травой, то шла по гребню, то ныряла вниз по склону. Временами проход сужался так, что приходилось рассёдлывать лошадей и перетаскивать вьюки на руках. Эта тяжёлая и однообразная работа странным образом помогла Марту ощутить, что волнения последнего месяца остались позади. Вдали от дворца не нужно было быть начеку, взвешивать каждое слово и с тревогой ждать завтрашнего дня. Впереди были долгие дни пути, и дел предстояло всего ничего: ехать, держась за кунгом, слушать вполуха его шутливые перебранки со спутниками и глядеть по сторонам — а поглядеть было на что.