Не отворачивайся - Линвуд Баркли

— Боже, когда? Когда это произошло?

— Очень давно.

Я перевел дух. Значит, он не о том. Я понял, что имел в виду Хорас: между ними и дочерью все связи порваны и она вроде как для них умерла.

— Я знаю, мистер Ричлер, что, возможно, вы считаете, будто для вас дочь умерла. Но все же прошу мне помочь.

— Вы не поняли, — прошептала Греттен, сдерживая слезы. — Она действительно умерла.

Я смотрел на нее не мигая. Что же получается? Джан действительно была у своих родителей и покончила с собой прямо у них на глазах? Чтобы отомстить?

— Поясните, пожалуйста.

— Она умерла в детстве, — ответила Греттен. — Ей тогда исполнилось только пять лет.

Часть третья

Глава семнадцатая

Женщина открыла глаза и вгляделась в потолок, привыкая к темноте. В комнате было жарко, и во сне она откинула одеяло. Провела ладонью по телу и с удивлением обнаружила, что спит голая. Такого не случалось уже очень давно. Да, первые несколько месяцев после замужества — конечно, но потом прошло некоторое время и ей захотелось, ложась в постель, на себя что-то надевать.

Через оконные жалюзи в комнату проникал свет уличных фонарей. Женщина прислушалась к монотонному шуму, создаваемому потоком машин на шоссе. В основном это были большие грузовики с прицепами. Она вспомнила, где находится. Вытащила ноги из-под одеяла, спустила на пол, ощутив под ступнями грубый шершавый ковер. Подалась вперед, обхватив голову руками. Ужасно болела голова. Она оглядела прикроватный столик, будто ожидая, что там волшебным образом возникнет таблетка аспирина и стакан с водой, но на столике в полумраке можно было разглядеть смятые купюры, мелочь и парик блондинки.

Часы показывали десять минут первого. Значит, она проспала примерно час. В постель легла в половине одиннадцатого, постоянно ворочалась, пока не сморил сон, который не принес отдыха.

Женщина медленно приблизилась к окну и вгляделась в щели между планками жалюзи. Смотреть там особенно было не на что. Автомобильная стоянка, почти пустая. Вывеска мотеля «Бест вестерн», прикрепленная высоко, чтобы ее было видно со скоростного шоссе. Там дальше еще вывески. Одна — бензозаправки «Мобил ойл», другая — «Макдоналдса».

Женщина шагнула к двери, проверила, заперта ли она. Затем открыла дверь ванной комнаты, нащупала выключатель, и вспыхнул свет. Она постояла несколько секунд прищурившись, после чего вгляделась в себя в зеркале и поморщилась. Губы сухие, волосы свалялись, под глазами круги. На полке стояла раскрытая матерчатая сумочка для туалетных принадлежностей. Она порылась в ней, извлекая по очереди зубную щетку, косметику, расческу, пока не нашла то, что искала: небольшой флакончик с таблетками аспирина.

Женщина свинтила колпачок, вытряхнула на ладонь две таблетки. Положила их в рот и, зачерпнув ладонью воды из-под крана, запила. Вытерла полотенцем подбородок и руки. Затем она взглянула на повязку на правой лодыжке и вздохнула. Порез заживет только через пару дней.

Неожиданно заурчало в желудке, да так громко, что ей захотелось заткнуть уши. Может, от этого разболелась голова? От голода? Ведь она не ела почти сутки. Слишком была возбуждена.

«Макдоналдс», наверное, работает и ночью. Так что биг-мак не помешал бы. Она проглотила слюну. Однако выходить из мотеля рискованно. Женщина ночью всегда привлекает внимание. Лучше пока сидеть здесь. Она выключила свет в ванной комнате и вышла. Снова направилась к окну, вгляделась, будто ожидая увидеть там синий «форд-эксплорер». Но он был давно пущен под откос далеко отсюда. Машину когда-нибудь найдут, но не докопаются, почему он там оказался. Лайал, наверное, уже позвонил в полицию. Этот придурок наконец заметил отсутствие жены. Дрянь-человек. Пьянствует до утра с дружками, никогда не помогает по дому, завел мерзкого вонючего пса. Вся машина провоняла этой тварью. Нужно отдать Лайалу должное: он время от времени пытался покончить с пьянством, — но это длилось месяц или два. На больший срок у него силенок не хватало.

На другой половине кровати пошевелился мужчина. Она отвернулась от окна. Надо попытаться заснуть. Может, аспирин подействует. Часы показывали двадцать одну минуту первого. Да плевать на все. Завтра не нужно рано вставать, ехать на работу, готовить завтрак. Она села на край кровати, подняла ноги и сунула их под одеяло. Затем, задержав дыхание, мягко опустила голову на подушку. Не хотела тревожить сон лежащего рядом мужчины.

Но он все же проснулся и повернулся на бок.

— Ты что, дорогая?

— Спи, — произнесла она.

— Зачем ты вставала?

— Так. Разболелась голова. Искала аспирин.

— Нашла?

— Да.

Он протянул руку, коснулся ее груди, зажал сосок между большим и указательным пальцами.

— Перестань, Дуэйн. Я же сказала, что болит голова, а ты начинаешь меня лапать.

Он убрал руку.

— Ты просто перенервничала. Ведь потребуется время, чтобы забыть эту историю с Джан.

— А чего тут забывать? — Женщина усмехнулась. — Она умерла. Вот и все.

Глава восемнадцатая

— Так что убирайтесь отсюда ко всем чертям, — повторил Хорас Ричлер.

— Это… какой-то абсурд, — проговорил я, переводя взгляд с Хораса на его жену.

— Хватит, уходите, — буркнул он и начал закрывать дверь.

— Подождите! — крикнул я. — Объясните, в чем дело.

— Ничего себе! Человек будит нас ночью, заводит разговор о нашей покойной дочери и еще требует каких-то объяснений.

Он уже почти закрыл дверь, когда Греттен его остановила:

— Хорас! Подожди минутку. — Она взглянула на меня. — Кто вы такой?

— Дэвид Харвуд. Живу в Промис-Фоллз.

— Вашу жену зовут Джан?

— Ради Бога, Греттен, — вмешался Хорас, — этот человек сумасшедший. Зачем ты его поощряешь?

— Да, мою жену зовут Джан, — кивнул я. — Полное имя — Джанис. До замужества носила фамилию Ричлер.

— В мире, наверное, существует не одна Джан Ричлер, — заметила Греттен. — Так что вы скорее всего ошиблись адресом.

Я умоляюще посмотрел на нее.

— Но в ее свидетельстве о рождении указаны родители: Хорас и Греттен, — и место рождения: Рочестер.

Они изумленно взглянули на меня.

— Дата рождения там тоже указана? — спросил наконец Хорас.

— Да. Четырнадцатое августа семьдесят пятого года.

Мне показалось, что сейчас они оба потеряют сознание. Хорас опустил голову и отошел от двери. Греттен стояла бледная, с дрожащим подбородком.

— Прощу прощения, — проговорил я. — Для меня это такой же шок, как и для вас.

Греттен печально покачала головой.

— Для моего мужа это большой удар.

— Понимаете, — пробормотал я, — моя жена пропала сегодня — вернее, вчера, в субботу, — примерно в середине дня. Мы поехали в парк аттракционов, и она вдруг исчезла. Я ума не мог приложить, куда она девалась. И вот решил, что Джан поехала к вам.

— А как оказалось у вашей жены свидетельство о рождении нашей дочери? — спросила Греттен.

— Может, вы разрешите мне войти?

Греттен повернулась к мужу, и тот безразлично махнул рукой.

— Ну входите, — сказала она, открывая дверь шире.

Мы вошли в гостиную, обставленную мебелью, которая, похоже, досталась им от родителей. Только тускло-серый диван на вид был не старше двадцати лет. Разбросанные по дивану и креслам подушки напоминали марки на старых коричневых конвертах. На стенах, высоко, чуть ли не под потолком, висели дешевые картины с пейзажами. Я примостился в первом попавшемся кресле. Греттен села на диван, плотно запахнув халат.

— Хорас, иди сюда, дорогой, — позвала она.

На стенах было несколько фотографий в рамках. На большинстве запечатлены супруги Ричлер с мальчиком. Фотографии расположили в хронологическом порядке, так что можно было видеть сначала мальчика примерно в три года — и так далее, вплоть до молодого человека лет двадцати. На последней фотографии он был в военной форме.

— Это Брэдли, — сказала Греттен, проследив за моим взглядом.

В нормальной обстановке я бы сказал что-нибудь вроде: какой у вас красивый сын, — что несомненно было бы правдой, но сейчас я вел себя как контуженый и мне было не до вежливостей.

Хорас Ричлер нехотя приблизился к дивану и сел рядом с женой. Она положила руку на его колено.

— Он погиб. — Хорас указал на фотографию сына, которую я разглядывал.

— В Афганистане, — добавила Греттен. — Подорвался на мине.

— Боже мой, — прошептал я.

— С ним погибли еще двое канадцев, — продолжила Греттен. — Это случилось два года назад. В пригороде Кабула.

— В общем, теперь мы остались одни, — вздохнула Греттен.

— Но тут нет фотографии вашей дочери, — нерешительно проговорил я. Мне очень хотелось увидеть, какой она была. Если это Джан, я бы узнал ее обязательно.