Добродетельная женщина - Лиз Карлайл

— Вы правы: ему незачем было ее убивать, — мягко согласился де Рохан и взялся за спинку стула, собираясь встать. — Я вернусь через пару дней поговорить с сестрой убитой. Надеюсь, к этому времени она придет в себя.

— Бесполезно, — бросила Мэг. — Китти ничего не знает. Мэри скрывала свой позор от младшей сестры. К тому же Китти все время жила с отцом в Сент-Джайлзе, пока прошлой весной он не умер от лихорадки. Ей всего пятнадцать лет.

Де Рохан холодно оглядел девушку.

— Как долго вы работали с Мэри?

Мэг явно пожалела о своей болтливости.

— Я познакомилась с ней незадолго до того, как она родила ребенка.

— Вы работали в борделе? — предположил де Рохан, пытаясь ее разговорить. — Все трое? Мэг впервые отвела глаза.

— Да. В заведении мамаши Дербин неподалеку от Блэк-Хорс-лейн. — Она вдруг взглянула на Сесилию. — Мне можно идти, мэм? Я ведь не обязана отвечать на его вопросы? После такой страшной вести хочется побыть одной.

Сесилия обернулась к де Рохану. В его черных глазах мелькнула досада.

— Я не имею права допрашивать ее против воли, — натянуто сказал он.

Сесилия, которая знала закон не хуже де Рохана, кивнула. В ту же минуту Мэг выбежала из комнаты. Де Рохан встал и официально распрощался.

— Всегда к вашим услугам, леди Уолрафен. Увидимся через несколько дней.

Полицейский ушел, и Сесилия осталась одна в комнате, которая вдруг стала необычно холодной и пустой. Из глаз ее покатились долго сдерживаемые слезы. Однако несмотря на ужасное душевное состояние, она, взяв себя в руки, медленно выдвинула ящик стола и достала оттуда чистый лист бумаги. Настало время сообщить ужасное известие мистеру Амхерсту.

Конечно, Ист-Энд — место неспокойное. Здесь за каждым углом таится призрак смерти. Но это не умаляло горя Сесилии. Ей казалось, что сегодня они потеряли не только одну из подопечных, но еще и ребенка. Сесилия не могла избавиться от леденящего сердце ощущения, что жизнь в миссии уже никогда не вернется в прежнее русло.

Глава 3

В которой леди Уолрафен сталкивается с неприятностями

Мистер Хайрам Прингл был весьма уважаемой личностью, степенным джентльменом старой школы с неисправимо консервативными взглядами, которые он, впрочем, никогда не навязывал своему господину. Сорок лет из шестидесяти пяти мистер Прингл добросовестно и терпеливо служил у сменявших друг друга виконтов Делакортов — вспыльчивых, суетно-тщеславных, а порой еще и хвастливых.

Но в эту пятницу утром Принглу вдруг захотелось оставить многолетнюю службу. Он проводил испепеляющим взглядом очередной, уже седьмой по счету, безупречно накрахмаленный галстук, упавший на пол гардеробной комнаты его светлости. Не отрывая глаз от большого зеркала, лорд Делакорт протянул руку и раздраженно щелкнул пальцами. Прингл нехотя подал ему восьмой.

Сам же лорд Делакорт тщетно пытался понять, почему именно сегодня проклятые галстуки никак не хотели драпироваться красивыми складками; почему его любимый жилет казался чересчур тесным, а новые сапоги с отворотами немилосердно жали. Кроме того, он не совсем понимал, зачем едет в миссию Коула — в безукоризненном ли платье или не одетым вовсе.

Но ехать все же необходимо. А может, пойти на Брук-стрит и отказаться от выполнения пари? Нет, джентльмен обязан держать свое слово. Пусть он стал посмешищем всего клуба, но, в конце концов, ему всегда было плевать на чье-либо мнение, тем более какого-то там Роуленда.

К тому же крайне маловероятно, что в миссии «Дочери Назарета» он встретит Сесилию Маркем-Сэндс. У него не было ни малейшего желания разговаривать с ней, и до сих пор ему вполне удавалось избегать ее общества в узком светском кругу. Да и вряд ли она посещает миссию для падших женщин.

Экономка, как же! Дэвид знал этот тип женщин. Чопорно-неприступные, они важно фланировали по гостиным, критикуя туалеты знакомых дам и хвастаясь своей благотворительностью, целыми днями сплетничали и совали нос в чужие дела.

Нет, такие особы не станут марать холеные белые ручки о людей низкого происхождения. Даже он со всеми своими привычками к роскоши не чета утонченной леди Уолрафен.

Сегодня Дэвид чувствовал себя на удивление усталым, даже слегка постаревшим. Глянув в зеркало, он обнаружил, что галстук под номером восемь завязался таким же бесформенным узлом, что и предыдущие. Смачно выругавшись, он снова сорвал с шеи проклятую тряпку и швырнул ее на пол.

Утро пятницы в Парк-Кресент выдалось холодным и для февраля необычно ясным. Но яркое солнце не радовало леди Уолрафен, ибо сегодня был день похорон Мэри ОТэвин. Сесилия отправилась на Пеннингтон-стрит часом раньше, чтобы закончить бухгалтерские расчеты. Леди Киртон, хоть и была преисполнена самых лучших намерений, являлась дамой весьма поверхностной, ограничивая свою деятельность в миссии лекциями о чистоте, религии, смертных грехах и прочих подобных вещах. Разумеется, все это было достойно самых высоких похвал, но Сесилия предпочитала практическую работу.

Между тем нужно было оплачивать счета за услуги и подводить денежный баланс, чтобы мистер Амхерст знал, сколько чистого дохода-при носят магазины и прачечная, и мог рассчитать возможности своей организации по содержанию пятидесяти женщин на следующий месяц.

Поразмыслив, Сесилия твердо решила пойти на похороны. К черту приличия! У бедной Мэри было мало друзей, но она была доброй, веселой девушкой. Несправедливо, если на отпевание придут всего два человека и обращенные к усопшей последние слова священника эхом отзовутся в почти пустой церкви.

Сесилия вышла из кареты и почти бегом ворвалась в парадные двери. В здании стояла гнетущая тишина. Она поднялась по узкой лестнице. Все, мимо кого она проходила, выглядели подавленными. Из швейных мастерских не доносилось ни пения, ни шуток, а в коридоре не было обычной возни.

Было ясно, что смерть Мэри нарушила хрупкое ощущение защищенности женщин, которые начали понемногу привыкать к заботе и безопасности. То, что убийство произошло за пределами миссии, утешало слабо. Вздохнув, Сесилия отправила Этту на первый этаж помогать в магазине и разложила на столе бухгалтерские книги, готовясь к утренней работе.

Но не успела она заточить новый карандаш, как раздался стук в дверь и в кабинет влетела раскрасневшаяся Этта, взволнованно размахивая коротенькими ручками.

— Вы ни за что не догадаетесь, мэм! — воскликнула она. — Ни за что, клянусь!

Сесилия не торопясь, отложила в сторону нож для точки карандашей.

— Ты права, — согласилась она, — не догадаюсь, пока ты не скажешь, в чем дело.

Этта, которая чуть не подпрыгивала от радости, округлила глаза.