Седьмая свеча - Сергей Пономаренко

– Ты что делаешь, бля?! – услышал он над головой грубый голос.

Лица людей, окружавшие его, расплывались, и у него возникло ощущение, что это нелюди в человеческом обличье, – фантасмагория, начавшаяся в селе, продолжалась.

– Не угробил, попав в аварию, так хочешь сейчас доконать?! У нее может быть сломан позвоночник – ей надо лежать на твердом до приезда скорой. Ее уже вызвали. Эх ты, лихач!

Ничего не соображая, охваченный жаждой деятельности, Глеб врезал кулаком говорившему в челюсть, даже толком его не рассмотрев. Тот остолбенел от неожиданности, и тогда Глеб стал наносить один за другим беспорядочные удары по туловищу мужчины и по его лицу. Его схватили за руки и обездвижили. Женский голос сказал: «У него шок!» На что мужской голос мрачно возразил: «У него заскок!»

Глеб, связанный по рукам и ногам, снова лежал на траве, и эта трава была не зеленая, как во дворе покойной тещи, а желтая, иссохшая, и она противно шелестела, словно напоминая о том, что жизнь безвозвратно проходит. Вновь начал моросить мелкий дождик, но Глеб не обращал на него внимания, он все пытался перевернуться на бок, чтобы увидеть Ольгу. Когда это ему удалось, он увидел лишь частокол ног, мужских и женских, скрывавших от него жену. Вскоре приехали скорая помощь и милиция.

9

Из плохо закрученного крана в кухне капает вода на стопку грязной посуды, звук эхом разносится по пустой, притихшей квартире, противно щекоча нервы. Глеб полулежит в кресле перед темным экраном телевизора, а перед ним на журнальном столике стоят, словно дразня, недопитая квадратная бутылка «Древнекиевской» и угрожающе молчаливый телефон. Он гипнотизирует его взглядом, молит, чтобы тот ожил, пускай даже это будет не звонок из больницы, лишь бы разогнать проклятую тишину.

Когда они собирались на похороны, Оля вытащила эту бутылку водки из сумки и оставила на журнальном столике, сказав, что после возвращения помянут маму. Перед отъездом из села она словно предчувствовала, что вскоре с ней должно произойти нечто страшное, поэтому попросила его в случае чего по всем правилам организовать поминки по матери на девять дней.

Проклятая авария, в результате которой он получил лишь пустяковые царапины, а его Олечка лежит в крайне тяжелом состоянии в реанимации. Что на него тогда нашло? Словно чья-то злая воля ввела его в такое состояние, из-за чего и случилась авария. Всегда он вел машину осторожно, зря не рисковал, а тогда его словно черт попутал! Или ведьма?

Глеб с силой сжал виски, будто хотел раздавить голову. Почему она не треснула при ударе, как орех, он бы не сидел сейчас, терзаемый муками совести из-за того, что, возможно, убил свою Оленьку, свое солнышко.

Дрожащей рукой он плеснул водки в простой стакан и выпил не закусывая. Даже водка сегодня была какая-то не такая на вкус и совсем не пьянила. Зазвонил телефон – небо услышало его! Глеб мгновенно поднял трубку и закричал: «Я слушаю вас! Говорите!» Но в трубке какое-то время молчали, словно испугавшись его крика, ему даже послышалось чье-то дыхание на другом конце линии, затем раздались сигналы отбоя.

Медсестра, в кармане которой исчезли пятьдесят гривен, обещала позвонить и сообщить, как прошла операция, каково состояние его Оленьки, ласточки ненаглядной. Почему она не звонит? Ведь уже прошло четыре часа с тех пор, как Оленьку отвезли на операцию! Неужели дела обстоят так плохо, неужели операция длится так долго? Кого надо просить, чтобы все было хорошо с его Оленькой, – Бога или сатану? Если бы сейчас каким-то образом материализовался некий тип с копытцами и залихватски закрученным хвостиком, торчащим из-под пиджака, Глеб не удивился бы и безропотно, не читая договор, расписался кровью, спасая тело Оли и губя собственную душу.

«Властитель ада, ты имеешь возможность заполучить мою душу в вечное пользование, или тебе сейчас не до этого? Смотри, такие мгновения не повторяются! Тогда, может, ты, Господи, поможешь в моей беде? Ты меня не слышишь? Небеса и тартарары безмолвствуют, им нет до меня дела…»

Глеб пил водку, словно это была вода, – не чувствуя вкуса, не хмелея. Его разбитая машина находится на штрафплощадке в Борисполе. Но машина – просто груда железа, до которого ему нет дела! Его Оленька борется за жизнь в операционной под ослепительным светом ламп, окруженная со всех сторон эскулапами в окровавленных халатах и с кошельками вместо сердец. Бессердечные медики заставили его принять две таблетки какого-то транквилизатора, выпроводили из приемного отделения и отправили домой. Только здесь ему еще хуже, поскольку он пребывает в полном неведении. В современных клиниках на Западе родственники больного имеют возможность наблюдать за ходом операции по монитору, а видеозапись может стать доказательством правильности действий медиков. Оленька нужна ему живая и здоровая, и нет такой цены, какую он за это не заплатил бы!

За окном, должно быть, уже совсем стемнело. Приехав домой, он отгородился плотными портьерами от внешнего мира, словно такая изоляция должна была помочь Оленьке. После этого прошла целая вечность, а улыбчивая медсестра из больницы так и не позвонила и он ничего не знает о том, как закончилась операция. Что еще он может сейчас сделать для Оленьки? Он заплатил хирургу, который должен делать операцию, пожалуй, одногодку Глеба. Когда тот, назвав необходимую сумму, заметил, что Глеб замешкался, он начал оправдываться: «Вы не думайте, это не мне одному. В операционной работает целая бригада, ведь многое зависит и от анестезиолога…»

Глеб прервал его оправдания и добавил пятьдесят долларов сверх названной суммы. Заплатил он и медсестрам, и санитаркам, которые будут ночью дежурить у кровати его Оленьки, в том числе и улыбчивой медсестре… Почему она не звонит, ведь неизвестность так давит на психику, что можно сойти с ума!

– Глебушка! – позвал его из кухни знакомый женский голос, от которого у него заледенела кровь. Он замер в кресле, надеясь, что ему это показалось, ведь там никого не должно быть! – Глебушка! – повторил призыв женский голос, и ему вспомнилось привидение на кладбище. «Привидения путешествуют, преодолевают значительные расстояния, да еще и разговаривают?! Что ей, мертвой, требуется от меня? Она хочет отомстить за Оленьку?»

Глеб вскочил с кресла и застыл, не зная, что делать. Он испытывал желание броситься вон из квартиры, в которой звучал этот ужасный голос из потустороннего мира. Он с трудом взял себя в руки, заставил пойти в кухню, по дороге везде включая свет. Словно осужденный на казнь, он неимоверным усилием воли заставил свое непослушное тело зайти в кухню. Но там никого не оказалось! Неужели ему послышалось? Он испытал облегчение, хотя был уверен, что голос тещи он слышал, что это не была слуховая галлюцинация! В небольшой, семиметровой кухне невозможно спрятаться человеку, разве что в пенал, сняв там все полочки. Глеб открыл пенал – там все было на месте. Может, в холодильник «Индезит»? Он открыл холодильник – только продукты. А может, призрак затаился в тумбе под мойкой? И там никого не было. Выходит, все же слуховая галлюцинация?

– Глебушка! Чего ты не идешь? Я тебя заждалась! – На этот раз голос тещи донесся из гостиной.

«Призрак решил поиграть со мной в прятки? Или кто-то решил так пошутить?!» Не выключая свет в кухне, точно этим отрезал сюда дорогу привидению, Глеб вбежал в гостиную. Включенная настольная лампа, стоящая на журнальном столике, отбрасывала фантастические блики на стены, изуродовав и его тень, но в гостиной тоже никого не было! Глеб включил люстру, все пять лампочек, и даже зажмурился от обилия света. Это не помогло обнаружить в комнате кого бы то ни было. Он открыл платяной шкаф, но и там никого не нашел. «Как это я не догадался! Шутница, имитирующая голос тещи, прячется в лоджии, общей для гостиной и кухни, поэтому быстрее меня передвигается и наши пути не пересекаются!» – вдруг сообразил Глеб.

В лоджии было пусто, к тому же она была завалена разным барахлом, которое Оля все грозилась выбросить. Он старательно обследовал дверь, ведущую в лоджию из кухни, и убедился, что она закрыта изнутри. Тогда он быстро перебежал из гостиной в кухню и увидел, что дверь по-прежнему закрыта изнутри!

С Глебом происходило что-то странное. На лбу у него выступили бисеринки пота, его начала бить нервная дрожь, нарушилась фокусировка зрения, все поплыло перед глазами. Он потерял равновесие, и его бросило к стене, а она вдруг поплыла вниз и слилась с полом, который приобрел способность двигаться, и по нему пробежала рябь, как по воде от боровшихся в глубине течений. Глеб мягко провалился в пол по пояс и оказался в таком положении, что противоположные течения стремились разорвать его на части, и когда это произошло, он почувствовал блаженство невесомости.

«Так, наверное, чувствует себя душа, когда покидает тело», – вдруг осенило его. Где-то поблизости должна была парить душа тещи, своей смертью принесшая ему столько страданий. Возможно, сейчас рядом появится серебристая душа его Оленьки? Они возьмутся за руки и будут парить в невесомости, наслаждаясь полетом. Шелуха бытовых проблем, мелочных дрязг спадет с них, исчезнет все, что время от времени портило им жизнь. Наверное, это начинается настоящая жизнь после жизни!