Узор счастья - Людмила Синицына

Девушки засмеялись и оживились. Катя и Алла, не церемонясь, направились к блюду с пирожными, убеждая друг друга в том, что им не стоит увлекаться сладким. Потом Алла налила себе в чашку кофе, и по всей просторной комнате распространился великолепный аромат. Светлана даже вздохнула — настолько он был насыщенный и густой.

— Хочешь? — спросила Катя, наполняя еще одну чашку.

— Спасибо, — кивнула Светлана и, взяв из рук подруги кофе, оглянулась. Рядом с ней стояло кресло, обтянутое фисташкового цвета узорчатым шелком. Такой же диванчик уже успели занять три однокурсника. Те, кто не захотел садиться в кресла, продолжали стоять у стола.

— Так больше войдет, — заметил Даня, энергично жуя.

Света заняла пустое кресло, стоящее чуть в стороне. Конечно, было бы неплохо перекусить, съесть хотя бы один бутерброд. Она уже успела изрядно проголодаться. Но запах колбасы отобьет запах кофе, по которому она так соскучилась. Чтобы успокоиться, прийти в себя, Света прикрыла глаза, смакуя бодрящий напиток. Он и в самом деле напомнил ей о тех временах, когда они сидели с Еленой Васильевной, смотрели в сад и негромко разговаривали. Эти воспоминания принесли успокоение и вернули уверенность.

Не торопясь, она оглядела просторную гостиную и, самое главное, картины, которые находились в ней. Они не бросались в глаза. Но присмотревшись, Светлана поняла, сколько в расположение каждой из них было вложено вкуса, ума и... внутренней иронии. Разглядывая натюрморт, что висел перед ней на стене, Света невольно усмехнулась, настолько скромной была пища: кусок черного хлеба, сыр и кувшин. Видимо, кто-то из испанских мастеров. Но это, конечно, не золотой век, а начало двадцатого столетия. Чем-то манера этого неизвестного ей художника напоминала аскетичные, но полные света и радости натюрморты Петрова-Водкина. Собственно, такие работы не следовало бы называть натюрмортом — мертвой природой, подумала она вдруг, для них надо было придумать отдельное название. Глаза ее оживились: интересно, а на самом деле, какой бы термин подошел? Если брать из латыни, то, наверное, натюрвиде — увиденная природа, или натурвива — живая природа. Или еще лучше: натюррерум — природа вещей...

Занятая этими мыслями, Светлана забыла о том, где она находится. Сразу исчезли скованность и напряжение. И, конечно, она не могла видеть, как Максим, остановившись на пороге в гостиной, с интересом рассматривает студентов своей группы.

Заметив сидевшую в кресле Светлану, он бросил короткий взгляд на натюрморт, который она разглядывала, а затем снова вернулся к ней. Прямая спина, как полагалось в те не столь отдаленные времена, когда строился особняк, и в то же время — непринужденность, легкость и внутренняя свобода, независимость... Девушка была занята своими мыслями, и на губах ее бродила легкая улыбка. Интересно, о чем она думает? — спросил себя Максим. Чем вызвана эта усмешка?

Даня, не переставая, жевал бутерброды и с набитым ртом разговаривал с Сергеем. Половина девушек медленно переместилась в сторону блюда с разнообразными пирожными, которые они запивали соком и, забыв о том, куда и зачем пришли, бурно обсуждали, стоит ли идти смотреть новый фильм или нет.

— Я вышла с больной головой, — жаловалась Нина. — Зачем это тебе нужно? — обращалась она к Соне.

— Не слушай ее. Это надо видеть, — авторитетно возражала Алла. — Ты же понимаешь: акустика, спецэффекты — супер! Обязательно сходи.

Светлана не могла участвовать в подобном разговоре, поскольку знала, что билеты на фильм дорогие и она просто не может позволить себе подобное развлечение. Отвернувшись, она перевела взгляд на другую картину, висевшую ближе ко входу. И тут она встретилась глазами с Максимом, который смотрел, казалось, прямо на нее. Светлана даже вздрогнула от неожиданности. Но не только она одна заметила появление хозяина дома. Валера тоже спохватился и начал шипеть, чтобы обратить внимание остальных. Девушки обернулись и замерли на полуслове.

— Ну что это мы, как в фильме ужасов, — засмеялся Максим. — Я ведь назначил встречу здесь, чтобы мы с вами могли побеседовать по-дружески. Мне не хочется начинать со вступительного торжественного слова. Давайте говорить будете вы, поскольку мне хочется узнать получше каждого из вас. Как вы начали заниматься живописью, что вас в ней интересует, кто любимый художник? Мои работы, наверное, в какой-то степени вам известны. Какие у меня пристрастия — тоже. А вот о вас я почти ничего не знаю. Это несправедливо. Поэтому начнем знакомиться.

«И вправду, — подумала Светлана, — ведь мы и друг друга пока не очень хорошо знаем...»

— С кого начнем, кто храбрый? — спросил Максим и вдруг, взяв в кулак спички, среди которых была одна с отломанной головкой, протянул его ребятам.

Первым потянулся Даня. И вытащил целую спичку. Следом подошла Алла — ее спичка оказалась поломанная.

— Честно рассказывать? — спросила она.

— Честно, — хором ответили ей все остальные.

— Тогда не смейтесь. Но все началось с того, что папа из-за границы привез мне куклу Барби. Тогда их было не так много, как сейчас. На меня она произвела большое впечатление. Особенно ее платья. И я захотела что-нибудь придумать сама. А потом поняла, что мечтаю стать модельером. Не просто шить платья, а создавать особенные наряды — для праздников, для свадеб. Села за альбомы, рисовала... потом занималась с учителем. И вот... — Она обвела рукой гостиную, словно в подтверждение своих слов. — Да, забыла сказать: мой любимый художник — Модильяни...

Миша фыркнул, но Максим, подчеркнуто уважительно обращаясь к Алле, проговорил:

— Спасибо. У меня бы не хватило смелости рассказать о себе так откровенно, признаться, что увлечение началось с такого вроде бы пустяка. Но, как вы могли заметить и сами, я не набирал в группу одних живописцев или рисовальщиков. Мне кажется, что каждый из вас обладает своим даром, не похожим на другие. И я рад, что вы такие разные, — заканчивая фразу, он снова протянул к ним руку со спичками.

Слава шагнул вперед и, к своему удивлению, ухватился именно за ту, что была с отломанным концом. Он с таким озадаченным и растерянным видом поскреб в затылке, что все расхохотались:

— Давай! Полный вперед! — приободрил его Даня.

Число рассказчиков убывало. Последними оказались Сергей и Светлана.

Поскольку атмосфера установилась веселая и непринужденная, Сергей, как всегда, начал дурачиться:

— Мой отец с детства повторял слова нашего соседа — самодеятельного художника, который говорил, что его профессия самая лучшая. Потому что даже когда он оказался в лагере, не только заключенные отдавали ему часть своей пайки, но и начальство подкармливало за то, что он рисовал классные портреты. И мы пришли к выводу, что с таким ремеслом нигде не пропадешь, — закончил Сергей улыбаясь.