Золотой гроб - Николай Пряничников

Моя мать давно умерла, но я подумал о матерях Саши Гусева, солдатика Прокофьева, сержанта Тиханцова и еще о матерях, для которых я, как командир, вчера стал невольной причиной гибели их сыновей. Ведь это я принял решение отправиться на выручку самовольщиков и взял с собой солдат. Кровь бросилась мне в лицо. Не понимая что делаю, — я схватил горлопана за грудь, с размаху швырнул о сейф, взял его за горло, крепко сжал. Сытая рожа полковника совсем порозовела, глаза выкатились. Сказал:

— Ты, скотина, пригнал нас сюда защищать интересы Кабула? Ты возил наших двухсотых в Союз, отдавал их тела матерям? Тебе хоть раз приходилось бывать в дикой резне в горах, которая называется интернациональная помощь?

Дрожа от негодования, я еще пару раз свирепо треснул его башкой о сейф. После вчерашнего, свернуть шею ватному, источающему какие — то женские духи, полковнику со щегольскими усами было морально легко. Но у меня лопнули швы на плече, по груди опять потекла теплая кровь. Да и мелькнула трезвая мысль, — пусть это дерьмо плавает. Ну, что из — за него себе жизнь ломать? …

Ушел. Меня скрутили через двадцать минут у палатки лазарета. Благо хоть спирту успел выпить.

Суд. Дело. Словом, с родной СА я расстался без выходного пособия 'За дискредитацию высокого звания советского офицера'. Даже второй орден, к которому был представлен за прежние переделки с духами, и тот не дали. Мой последний штрих — выполнения воинского долга в борьбе за интересы Отечества, закончился жестоким избиением полковника Особого отдела, за что и поплатился.

Приехал в родной Горький, несколько недель гулял и прожигал жизнь, отмываясь от афганской пыли, а потом поступил учиться в университет, где и встретил моего друга Мишку. Осенью Валера Тропцев прислал письмо. Он сообщал, что рядовой Ковалев перед смертью в госпитале успел сказать военному дознавателю, будто сержанту Мурзагалиеву было приказано взять свое отделение, войти в кишлак и разведать — нет ли там духов? Приказание беспрекословным тоном отдавал лично начальник штаба бригады подполковник Перов, который приехал на рассвете в расположение моей роты с незнакомым полковником…

Далее Валерий писал, что война в Афгане вот — вот закончится, и войска выведут в Союз. Что недавно Перова вызвали в Ташкент и арестовали за какие — то темные дела в этой войне. И Валерий подозревает, что наш памятный бой с духами в кишлаке у двуглавой скалы не был случайностью. Все было подстроено так, чтобы под шумок вывезти из расположения бригады наркотики, которые охраняло отделение Мурзагалиева? И что я могу написать апелляцию Министру обороны на пересмотр 'моего дела', чтобы вернуться в армию, и что сам он даст мне самые лучшие рекомендации……. В конце письма Валерий сообщал, что был тяжело ранен и, скорее всего его спишут, так как без ноги он служить родине физически не сможет. Куда ехать? — пока не решил. Детский дом, где воспитывался, — позади, семьи еще не нажил….

Валере я отписал, что пусть он только скажет куда? И я приеду за ним, не раздумывая ни минуты, хоть на край света. Что у меня есть, где жить, что его тридцать лет — еще молодость, и вместе мы всегда найдем свое место на этой земле.

Написал, что гражданка и студенчество мне весьма по душе. Что Афган я вспоминаю как кошмарный отрезок моей жизни, и возврата к этому не будет никогда. От него осталось чувство непоправимой вины перед матерями Гусева, Тиханцова и еще десятком матерей моих солдат, оставшихся без сыновей. Осталось два белых шрама на плече и груди, чувство братской любви к своему командиру и другу Валерию Торопцеву, Еще остался мой самый первый боевой орден, который лежит в коробочке, и я его еще ни разу не надевал.

Больше писем от Валеры не было. Я еще трижды писал по его обратному адресу, но никто не ответил.

МАКАРОНЫ ПО ФЛОТСКИ

Меня треснули по спине веслом.

— Тебе что, бутылкой по голове угодило? Мне из — за твоей задумчивости еще час одному грести?

— Ой, Минька, прости, это я, тык — скыть, впал в романтические переживания

— Ну ты же не Ленский после дуэли с Онегиным?! Переживай гребя!

— Все Миня, понял дорогой, гребу

— Гребу — ворчал сзади Мишка — надо же, — сколько хитрости в людях и лености? Все от Лукавого. Мы даже от пацанов отстали.

Пацанов мы догнали через минуту. За поворотом нам встретилась резиновая лодка с рыбаком. Лодка стояла в лопухах посередине небольшой заводи. Она была привязана веревкой к торчащей из воды коряжине. На ней восседал благообразный старичок и держал удочку.

— Ну, чего, дед, клюет? — спросил его Саня, проплывая мимо. В это время поплавок у рыбака лег на воду, старик засуетился, поднялся, дернул удочку и через секунду из воды выскочил здоровый серебристый подлещик..

— Клюет — клюет — беззлобно пробурчал дед, укладывая рыбину под свое сиденье. А вы тут плаваете, да только мешаете.

— А что, ребятки, не порыбачить — ли и нам? — засуетился Саня, вдохновленный успехами деда.

— Уха отменяется из — за наличия петуха — ответил Михаил. И вообще, у нас сегодня другие планы.

И Мишка сообщил об изменившемся плане похода. Буквально перед самым отъездом Михаилу позвонил наш с Мишкой однокашник Валерка Майоров, который также по плану должен был присоединиться к нам в Хахалах. Валерий жил в городе, но сам был хахальским парнем. В этой деревне у него по — прежнему жила мать и все родственники, которых он навещал каждую субботу.

Валерий уточнил время прибытия экспедиции в Хахалы и пригласил отночевать в своей деревне.

— Тем более, тут свадьба у соседа намечается, заодно и погуляем — сказал он Михаилу.

— Так что предлагаю совместить полезное с приятным: ознакомиться с сельским бытом и качественно отгулять на свадьбе, — заключил Михаил.

— Да, но он же только тебя на свадьбу приглашал — сказал Игорь, а мы что будем делать, — с бытом знакомиться?

— Не боись, старина — ответил Михаил, — ты горожанин далек от народа. Свадьба в деревне — это праздник для всех, в том числе и для проезжающих туристов. Приплывем в деревню — сам увидишь. И это даст тебе толчок к творческому поиску. А то вы поэты пишите, пишите. Сами, не зная о чем. Поэт должен быть в гуще людской, жить этой жизнью, чувствовать ее и творить во имя ее — весело наущал он Игоря.

Игорь с усмешкой слушал наставления болтливого критика

За очередным поворотом на правом берегу среди сосен показались крыши разноцветных строений. Судя по шуму — гаму, это был пионерский лагерь. Хотя, в пионеры теперь вроде уже и не принимали, но лагерь работал исправно. Была слышна музыка, ребячья разноголосица, над деревьями взлетал волейбольный мяч. Кто — то пробовал горнить. Горн издавал противные однотонные звуки.