Анатомия любви - Дана Шварц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не в этом году, – отрезала та. – В этом году мы отправимся в Бат, на отдых, перед отъездом в Лондон.
Дюжину раз за день леди Синнетт нежно прижимала ко лбу Перси свою холодную руку и принималась ворковать.
– Теплые воды в Бате пойдут тебе на пользу, дорогой, – повторяла он. А затем принималась метаться по дому пойманным мотыльком, бессистемно распахивая и закрывая окна и бормоча при этом о «хорошем воздухе» для Перси.
За день до отъезда Хейзел начала заметно покашливать. Вечером пожаловалась на озноб. На следующее утро не спустилась к завтраку. Она велела Йоне передать матери, что ее лихорадит. Лежа в кровати, Хейзел слышала истерический визг матери этажом ниже. Потом последовали резкие шаги, едва различимый шепот и, наконец, тихий стук в дверь спальни Хейзел.
– Это я, мисс, – мягко сказала Йона с той стороны двери. – Ваша мать велела мне оставаться с другой стороны двери, на случай если вы заразны. Она спрашивает, какие у вас симптомы?
Хейзел на мгновение задумалась.
– Жар, определенно. Похоже, что просто жар. И в глазах туман. – А почему бы и нет? – И язык позеленел.
Шаги. И снова шаги. Хейзел отсюда ощущала сомнения, охватившие Йону.
– Ваша матушка… леди Синнетт интересуется, не лучше ли будет вам отдохнуть здесь, в Хоторндене, и присоединиться к ним в Бате только когда поправитесь? – Леди Синнетт прокричала что-то с нижнего этажа. – Или даже, – передала Йона, – подождать, пока они приедут в Лондон на сезон, и встретиться с ними там? Ради вашего же блага, мисс.
Хейзел, закутавшаяся в простыню, не сдержала усмешки. Она приготовила грелку для постели и запаслась стаканом воды, чтобы намочить лоб, на случай если матери потребуется доказательство ее болезни, но должна была догадаться, что леди Синнетт слишком испугается, чтобы даже подняться на один с ней этаж.
– Думаю, все будет хорошо, – согласилась Хейзел. А затем, осознав, что ее голос прозвучал слишком радостно, добавила: – Если матушка считает это наилучшим выходом. Ради безопасности Перси.
Снова раздались шаги, на этот раз более тяжелые, и Хейзел поняла, что мать стоит в коридоре у ее двери.
– Хейзел, – позвала леди Синнетт, – пожалуйста, береги себя. Йона с кухаркой будут рядом. И я попросила лорда Алмонта прислать тебе еще одну горничную, если понадобится. – Последовала пауза. – Ты ведь понимаешь, правда? – спросила леди Синнетт. – Мы могли бы отложить поездку, но…
– Все в полном порядке, матушка, – отозвалась Хейзел. – На самом деле я сама на этом настаиваю. Полагаю, мне просто требуется отдых. И нет никакого смысла рисковать здоровьем Перси. Я отдохну в Хоторндене и присоединюсь к вам на юге, когда почувствую себя лучше. – Тут она демонстративно раскашлялась. – А сейчас мне тяжело даже встать с постели.
– Что ж, хорошо, – произнесла леди Синнетт спустя какое-то время. – Мы скоро увидимся. Я оставила адрес апартаментов в Бате. Пожалуйста, напиши нам о своем самочувствии.
– Обязательно.
В ответ раздался шелест юбок по полу. Весь следующий час Хейзел лежала молча, прислушиваясь к звукам последних приготовлений к путешествию в Англию, к лаю собаки, провожающей вынос сундуков, к бормотанию кухарки, собирающей припасы в дорогу, к ржанию лошадей, стоящих у крыльца. И вот, наконец, раздались шаги леди Синнетт и Перси, покинувших комнаты, и гомон прислуги, вышедшей во двор проводить их.
Хейзел дождалась, пока стихнет скрип колес по гравию подъездной аллеи. А затем подождала еще полчаса – примерно столько требовалось, чтобы добраться до ворот поместья, которые выходили на главную дорогу. После чего откинула покрывало, встала с кровати и позвала Йону, чтобы попросить чашку чая. Ей удалось. Ее ждали месяцы в одиночестве, без леди Синнетт, без Перси – без надзора имеющих над ней власть, пока те уверены, что она слишком больна, чтобы выходить из дома.
Вернулась Йона с чайничком и двумя чашками. Осторожно поставив поднос, она посмотрела на Хейзел и улыбнулась.
– Думаешь, я сошла с ума, Йона? – тихо спросила Хейзел, хотя прозвучало это скорее как утверждение.
Йона покачала головой.
– Знаете, у вас не останется времени на безумства, когда вы станете виконтессой Алмонт. Так что лучше уж отвести душу сейчас.
Хейзел изо всех сил старалась подавить улыбку, поднимавшую уголки губ.
– А матушка… она ничего не заподозрила?
Йона рассмеялась.
– Конечно нет. Она так беспокоится за Перси, что, наверное, могла бы оставить вас здесь, даже если бы вы были слишком бледны за завтраком. Бедный мальчик.
– Бедный мальчик? Бедный Перси? Да ему же достается все ее внимание.
– Ужасно, когда тебя так душат. Мальчишке нужен свежий воздух и время от времени чуточку грязи и ободранные коленки.
– Джордж целыми днями катался на лошади, и видишь, к чему его это привело. О… о, Йона, прости.
Йона была безумно влюблена в Джорджа с тех пор, как тот вернулся из Итона на летние каникулы, обзаведясь еще шестью дюймами роста и редкими усами к ним. Она следовала за ним по пятам, как щенок, пересказывала все его слова слугам и от волнения проливала чай, стоило ему войти в комнату.
– Он был таким красивым, правда? – спросила она теперь.
Хейзел кивнула, постаравшись выкинуть из головы мысль, которая вот уже два года каждый день грязной пеной всплывала в мозгу: «Может, он должен был умереть, чтобы не умерла я». Эта мысль грызла как крыса, нелогичная, жестокая, отвратительная. Хейзел все это понимала. И все же.
Йона уставилась в окно пустым, затуманенным взглядом, скорее всего, настигнутая очередным воспоминанием о Джордже.
– Знаешь, – сказала Хейзел, – я заметила, наш лакей Чарльз за последние пару лет превратился в настоящего красавчика. И глаз от тебя оторвать не может. Я не раз видела, как он слоняется по библиотеке в надежде увидеть, как ты топишь камин. Парень определенно по уши влюблен.
– Чарльз? Правда?
– И не вечно же ему ходить в лакеях. Помнится, перед отъездом отец сказал управляющему, что из Чарльза выйдет неплохой камердинер.
Йона на мгновение задумалась или замечталась, и Хейзел заметила, как по губам девушки скользнула улыбка.
– Так вы говорите, глазеет на меня?
– Честное словно.
Свет из окна упал на лицо Йоны, и Хейзел могла поклясться, что щеки горничной под чепцом вспыхнули.
– Ну, хватит об этой чепухе. У нас есть задача поважнее, – заявила Йона. Она отступила, прищурив один глаз, чтобы как следует разглядеть Хейзел. – Вы действительно здорово похожи на своего брата, как я погляжу. Особенно сбоку. Тот же нос, те же брови.
Тут обе невольно кинули взгляд на стену в коридоре, где висел портрет Джорджа. Хейзел понимала, что Йона сказала так из вежливости. Пусть Хейзел и была довольно хорошенькой, но именно потрясающую внешность
