Великолепная десятка: Сборник современной прозы и поэзии - Коллектив авторов

Помолчали. Ветер то прекращался совсем, то вновь набирал силу. А высоко вверху он и вовсе не затихал и гнал, гнал на восток тяжёлые подсвеченные снизу тучи. На их фоне казалось, что разбитые дома с пустыми глазницами тоже движутся, только в другую сторону. Почему-то казалось, что назад, в прошлое.

– Иса, – сгоняя наваждение, спросил Юрий, – а ты разве здесь жил?

– Нет, около первой школы. В доме, где Госбанк, знаешь? Что там сейчас? Уговаривала же жена уехать.… Нет, остались…

– А где она, Иса?

Иса не ответил, отвернулся, сгорбился. Повисло тяжёлое молчание, и Юрий, не выдержав, заговорил, стремясь отвлечь, дать возможность не произносить вслух страшные слова.

– А я в этом доме жил. На третьем этаже. Окно из моей комнаты выходило во двор, а там рос громадный тутовник. Как хотелось в детстве на него прямо из окна вылезть… – Юрий мечтательно улыбнулся. – Только…

– Что – только, – подтолкнул Иса, поворачиваясь.

– Только я уже лет пятнадцать в микрорайоне живу. А здесь родители. Я же и пришёл сюда, чтоб отца забрать. Перед самым Новым годом… Семья там осталась. Как они там одни …

– А отец? – тихо спросил Иса.

– Во дворе, – отрешённо бросил Юрий. – Под тутовником. После Нового года как раз… Земля твёрдая была …

Коротким вздохом промчался по улице новый порыв ветра. Мелькнул в воздухе прямоугольник бумаги, упал, зацепившись краешком за вывороченный кусок асфальта. Ветер ненадолго разогнал тучи, и в свете заходящего солнца маняще заискрилась ещё одна цветная фотография.

А что там на ней? Не разглядеть.

Не разглядеть двум парам глаз из подвала.

Не разглядеть и через два оптических прицела.

Шесть ступенек вверх. Три коротких шага вперёд.

Ветер резко усилился, толкнул в грудь, словно желая вернуть его назад в подвал.

Подожди ветер, дай посмотреть, что там!

Ещё шаг, последний. Теперь наклониться. Ах, вот что на ней такое!

Два выстрела слились в один. Две пули ударили одновременно. Одна в спину, другая – в грудь. Никто не опоздал.

Юрий упал молча, далеко вытянув руку с зажатой в ней фотографией.

Коротко взвыл ветер, рванул, закрывая улицу чёрно-серым маскхалатом пыли.

– Юра! – в два прыжка Иса преодолел шесть ступенек. Шаг вперёд.

Два выстрела слились в один.

Сильнейший порыв ветра толкнул Ису в грудь, опрокинул, повалил назад, в подвал.

Две пули ударили в кирпичную стену, туда, где только что был человек. Ударили одновременно. Никто не опоздал.

Главное – успеть выстрелить первым.

Покидая не им разрушенный город, ветер собрал силы и коротким злым ударом повалил в январскую грязь стоящий на обочине дорожный указатель. На изрешечённом пулями листе металла ещё можно было разобрать надпись: «г. Грозный».

Макс Акиньшин. Жизнь и смерть подполковника Коломытова г. Белгород, Россия

Тринадцатого ноября в четыре часа пополудни, прервав мою подготовку к зиме, на нашу краснознаменную 3-ю областную психоневрологическую больницу упал метеорит. Я отложил в сторону ватник, к которому пришивал оторванные пьяным Прохором пуговицы, и направился изучать странное явление, прибывшее на ржавом «Пежо» с прогоревшим глушителем. Уж не знаю, как выглядела жизнь, занесенная давным-давно на нашу планету из космоса, но из прибывшей машины вылупился небольшой человечек совершенно обычного вида. «Deus ex machina,» – рассудил я, наблюдая гостя, бодро перебирающего конечностями. – «Осень темная пора, счастье жизни подарила. И кому такой гостинец сегодня? «

– Начальство на месте? – осведомился марсианин, завернутый в зеленый брезентовый плащ и запах многодневного перегара. – Подполковник Коломытов, госпожнадзор. Плановая проверка!

– А какие подполковники в госпожнадзоре, дядя? – спросил я, за пару лет работы привыкший ко всяческим модификациям головной юдоли прибывающих.

– Настоящие! – заверил меня борец с огненной стихией и добавил. – Будешь комедию ломать, я тебе доставлю неприятности. Ты у меня под себя ходить будешь….. Неожиданно, как нибудь! Как утка, предположим.. Я в отставке, понял, едитя? С Кантемировской перевели, на усиление.

– Извините. – сообразил я, – вы к Марку Моисеевичу наверное?

– Он Фридман? Тут у меня написано: главврач Фридман. – уточнил подполковник, сверившись с неопрятной бумажкой, по чистой случайности избежавшей гибели в ближайшем деревенском нужнике. – Комплексная проверка: средствА пожаротушения, наличие инструкций, добровольная огнеборческая дружина и так далее… На два дня рассчитано.

– Вот ты. Ты в дружине? – тут же начал проверку хитрый танкист в отставке.

– Э? Нет. – успокоил его я. – Я – сторож.

– Понятно. Сторож, значит. А где врач?

– Прямо по дорожке, белое здание, третий кабинет направо.

– Угум. – поблагодарил меня проверяющий, и двинулся меж темных сиреневых скелетов навстречу неизвестности.

И глядя в зеленую брезентовую спину похмельного отставника, я с теплой грустью подумал о милейшем Марке Моисеевиче, за предыдущий месяц сумевшем выгадать два дела: загнать шифер с крыши и, навязшие на губах как оскомина, «Цветные сны». В простонародье оказавшимися дамскими принадлежностями циклопических габаритов. Причем последние были реализованы двум азербайджанцам с восхищением осматривающим образцы. Впечатленные размерами объектов сыны гор быстро соорудили заказ еще на одну партию.

Но к всеобщему счастью Юрка с Ферганы, наш основной поставщик бесполезностей, временно пребывал в ином измерении, а к телефону подходила его мама кислым голосом сообщающая, что Юрий уехал по делам. Это временное отсутствие в реальном мире лишний раз подтверждало неодолимый и единственный закон, неизменно действующий в этой части вселенной – закон компенсации. За три секунды чистой радости ты платишь годами несчастий. Раз – и у тебя в постели Елена Корикова, два – у тебя подагра и ты никому не нужен. Эти детские качельки пребольно бьют по затылку. Радость отчего-нибудь мгновенна, а вот геморрой вспоминается веками. И ты живешь со всем этим весельем и печалями, взвешиваешь их в руках, но выбросить не можешь, потому что они все твои и без них ты нигде и никто.

Или взять, к примеру, крышу, шифер с которой Марк Моисеевич продал, под твердое обещание горздравотдела устелить новый. Через пару недель из одумавшегося учреждения пришло новое указание, из которого следовало, что шифер нам стелить не будут, а будут через три года повышены оклады медицинскому персоналу и выделены деньги на халаты больным. Перспектива прожить зиму с голой кровлей, через которую светило бесхитростное солнце не знавшее печалей и забот, заставила борца с реалиями, главного врача нашей больницы Фридмана Марка Моисеевича нагло обмануть судьбу в очередной раз. Жабивший потратить нажитое на приобретение нового шифера доктор, закупил где-то отходы винилискожи, которую я совместно с ворчащим Прохором и похмельным Арнольдом приколотили к стропилам. В силу какого обстоятельства наш приют скорби приобрел такой фантасмагорический вид, что редкие посетители приходившие к больным надолго застывали с открытыми ртами, рассматривая пестрое творение больного разума.

И вот судьба ответила любезному эскулапу, исторгнув из зловонных глубин отставного бронеподполковника, жаждущего знаний о местных огнеборцах. Я покачал головой, и откусил нитку, пришив очередную пуговицу. Маленькая радость, порождает большое горе. – подумал я и принялся ладить последнюю. Горы рождают мышей, а океаны инфузорий туфелек, и во всем этом круговороте приходится как-то существовать.

Осень бродила по битым асфальтовым дорожкам, а за дверью с кривоватой табличкой «Главный врач», шел оживленный разговор. Сказать, что наш фюрер был обрадован подарком фортуны, это не сказать ничего. Под его блестящей лысиной, всего в полусантиметре от реальности, происходил мощный мыслительный процесс, вспыхивающий в маленьких глазах за толстыми диоптриями.

– По плану, Марк Моисеевич у вас три стенда с наглядной агитацией и два пункта оказания первой медицинской помощи. – сообщил удобно расположившийся на досмотровом стуле подполковник Коломытов. – Надо бы проверить техническое состояние! Наличие медикаментов и перевязочного материала. Стерилизующие средствА. Степень готовности к борьбе.

«Что бы тебе ноги оторвало» – ласково пожелал инспектору психиатр, но вслух выразил полнейшую и неколебимую решимость.

– Несомненно! Полная готовность! Это очень важно… Времена тяжелые. Денег на здравоохранение не выделяют. – тут тихий эскулап картинно погрустил пару секунд. И продолжил. – Это вы правильно сказали Геннадий Кузьмич! Все – все проверить! Готовь сани зимой, а… – Про стредствА не забывай, – закончил за него сочащийся вчерашним поздний подарок осени. – Вот у вас стредствА эти, не просрочены? Антипестики?

Таинственные средствА с антипестиками, усевшись где-то между гипоталамусом и гипофизом, лупили сложный мозг доктора Фридмана своим частым упоминанием и нелепостью. Не зная как себя вести с героем воды и пара, он взял паузу и изобразил деятельное раскаяние.