Запрещённая планета - В. Дж. Стюарт

Он бросил на Алтайру озабоченный взгляд, которого она не пропустила.

— Кхэн — мой лучший друг, — сказала она, — и он никогда не причинит мне вреда.

— Да, не беспокойтесь, лейтенант. — подтвердил Морбиус. — Вы видели, каким покорным ей было животное. Алтайра имеет над ним абсолютную власть.

— Конечно, сэр, — сказал Фарман. Теперь он ясно льстил отцу. — Я просто не могу не изумляться! Но, все-таки, вдруг что-нибудь случится?

Я подумал, что наступил момент спросить у Морбиуса, откуда здесь взялись эти животные, но прежде чем я успел заговорить, Фарман снова обратился к Алтайре.

— Просто удивительно, как вы управляетесь с ними — сказал он восторженно.— Как это у вас получается? В чем ваш секрет?

— Быть может, древний способ мифического единорога? — услышал я собственный голос и тут же пожалел, что открыл рот, потому что заметил, как Морбиус метнул в мою сторону весьма красноречивый взгляд. Возможно, он и не очень рассердился, однако хорошо понял, что я имел в виду. Он собирался что-то ответить, но на мое счастье вмешался Адамс.

— Извините, доктор, нам пора, — сказал он. — Идемте, Джерри!

Морбиус что-то сказал роботу, тот подошел к двери и открыл ее. Мы распрощались. Я заметил, что Морбиус не отходил от нас ни на шаг, словно торопя отъезд праздных гостей, как это бывает где-нибудь в городском предместье в воскресный день у нас в Америке.

Наконец мы заняли места в экипаже. Робот взобрался на переднюю площадку и снова как бы превратился в часть этой машины.

Усмехаясь, Фарман обратился к Морбиусу:

— Скажите ему, сэр, чтобы он потише набирал скорость.

Морбиус засмеялся и отдал роботу распоряжение, которое звучало так, будто бы механизм был в семье старым слугой, заслужившим доверие хозяев своей многолетней преданностью.

— Мы скоро опять навестим вас, доктор, — сказал Адамс,

— Чем скорее, тем лучше, — любезно ответил Морбиус. Потом он обратился ко мне: — Майор Остроу, пожалуйста, не пренебрегайте возможностью посетить нас. Пo правде говоря, мне не часто удается беседовать с таким близким по духу человеком, как вы.

Он не дал мне времени ответить должным образом, отступил от экипажа и бросил:

— Ну, давай, Робби!..

На этот раз мы тронулись в путь с довольно терпимой скоростью — миль тридцать пять в час.

Адамс сидел неподвижно, глядя прямо перед собой, но мы с Фарманом обернулись. Морбиус все еще стоял там, где мы его оставили, — во внутреннем дворике, — и, заслоняя глаза рукой, глядел нам вслед. В открытом окне виднелась Алтайра. Фарман привстал и помахал ей. Она ответила.

— Сядьте, Фарман! — проворчал Адамс.

Скоро дом и фигуры его хозяев скрылись за поворотом. Скорость увеличивалась постепенно. Мы проехали через рощу необычных деревьев, поднялись по склону и направились к скалистой стене, где находился проход в красную пустыню.

Я взглянул на своих попутчиков. Фарман откинулся на сиденье, скрестив руки и полузакрыв глаза. Адамс сидел точно так же, как и в начале пути, глядя перед собой ничего не видящим взором. Он опять задумался, и — скажу откровенно — мне очень хотелось бы знать, о чем были его мысли...

Глава третья. КОМАНДОР ДЖ. ДЖ. АДАМС

События, которые происходят в этой главе, рассказаны и даются в оценке Дж. Дж. Адамса. Поэтому под первым лицом — «я» — следует подразумевать Джона Джастинга Адамса, командора космического крейсера «С-57-Д».

У меня было о чем подумать. Я говорю серьезно: об очень многом. Во время возвращения из этого странного дома в скале я попытался привести в порядок свои мысли. Все они сходились на одном: нужно разгадать Морбиуса. Но это было легче сказать, чем сделать. Как бы я хотел, чтобы это не было моей обязанностью! И как было бы хорошо, если бы я мог поменяться местами, например, с Джерри Ферманом. Или с доктором. Наверное, все, о чем думал Джерри, можно было выразить одним коротким словом. Счастливец! Видимо, и доктор был счастлив. Может быть, даже больше Фармана. Возможно, доктора волновала мысль о том, кто написал какую-то старинную книгу или каким образом земные животные очутились на этой планете. Что же касается меня, то на моей совести был Морбиус! Человек, советовавший нам держаться подальше от Олтэи-4 ради нашего же благополучия. Человек, не рассказавший, пока его к этому не вынудили, что он является единственным членом экипажа, оставшимся в живых. Человек, давший весьма туманное объяснение тому, как погибли остальные и что случилось с кораблем.

Многое в нем мне не нравилось. В особенности то, что он, видимо, считал себя выше других. И, конечно, то, что он не предупредил о своей дочери. Получалась довольно любопытная картина: искушение в образе девушки, двадцать лишенных женского общества космических псов с высунутыми языками — и вызывающий жалость командор между ними!

Но я был обязан забыть о девушке и сосредоточиться на Сотни Раз Возникающем Вопросе: как случилось, что этот филолог превратился в практикующего ученого? И почему его технический гений смог далеко опередить все достижения на Земле и на других известных нам планетах? Прежде всего, он создал робота. Одно это являлось невероятным. Даже оставляя в стороне вопрос о знаниях, невольно хотелось спросить: где он взял инструменты? Или материал? И почему он сказал: — «Есть лишь один самый важный инструмент — Разум»? Неужели он считает, что это заявление имеет смысл? И, действительно, есть ли в этом смысл?

Я знал: ответ на это у меня уже есть. Во время обратной поездки я проверил себя. Но это ничего не изменило. Наоборот, я еще больше уверился в правоте своих предположений. После обеда я решил рассказать о них доктору, Джерри и Лонни Квинну.

Мы остались за столом. Дневального, который обслуживал нас во время еды, я удалил и убедился, что в пределах слышимости никого нет. Квинн хотел уйти, чтобы поработать, но я задержал его. Необходимо было провести совещание офицеров. Сначала я кратко изложил создавшееся положение, попросив доктора и Джерри проверить, не опустил ли я что-нибудь и не сложилось ли у меня о чем-либо неверное представление. Но, видимо, я сделал это хорошо, потому что, когда я кончил, никто из них ничего не добавил. Квинн внимательно смотрел на меня через свои огромные очки. И первым, что он произнес, оказалось:

— Э... эта девушка — что она из себя представляет?

И это Квинн! Алонзо Квинн! Это было лишним доказательством (будто я в нем нуждался!) того, что может сделать год в космосе даже с таким женоненавистником, как мой главный изобретатель...

Я ответил:

— О, обыкновенная девушка! Ей еще нет двадцати лет. Она никогда никого не видела, кроме своего отца. Ну, может быть, кажется немножко смазливой...