Магия Луны - Кэтрин Коултер

— Вы почти угадали. Видимо, судьбе угодно, чтобы я занялся именно торговлей.

— Рафаэль, — взмолилась Виктория, — ну почему вы скрытничаете? Расскажите мне о ваших приключениях! Поймите, я никогда не разговаривала с настоящим моряком. Мне так хочется послушать…

Мысленно усмехнувшись ее детской назойливости, Рафаэль начал рассказывать. Он говорил о бескрайних морских просторах, о том, каким изменчивым бывает море: нежное и ласковое в спокойную погоду, оно становится жестоким и беспощадным во время бури, с ненасытностью голодного зверя проглатывая попавшие в его власть маленькие лодочки и большие океанские корабли. Он рассказывал ей об экзотической природе тропического леса, о вкусе плодов манго и папайи, улыбнувшись, вспомнил о Леоне Эштоне и Диане Саварол и о его собственной роли в устройстве их брака.

— Кто знает, возможно, мы увидимся с ними в Лондоне, — в заключение добавил он. Виктория сразу насторожилась.

— Вряд ли, — сухо заявила она. — Как только мы приедем в Лондон, наши дороги разойдутся.

— Ну, не сразу… Где же ваше любопытство, Виктория? Неужели вам не интересно, куда я собираюсь вас отвезти?

Виктория ехидно усмехнулась:

— Вы хотели помучить меня неизвестностью, а ", в свою очередь решила вести себя так, словно это меня ни капельки не интересует. Так вы быстрее все расскажете сами.

Рафаэль протянул ей еще кусочек персика. Некоторое время он молча и очень внимательно следил, как она ест. Капелька сока потекла по подбородку девушки, и он, наклонившись, вытер ее уголком салфетки. Виктория не отшатнулась, не вскочила с места. И только с неожиданной грустью посмотрела ему прямо в глаза.

— Я неоднократно упоминал в своем рассказе о Леоне Эштоне, — не выдержав затянувшейся паузы, отрывисто проговорил Рафаэль. — Так вот, я отвезу вас к его двоюродной тетке леди Люсии. Сам я ни разу не видел эту уважаемую даму, но Леон мне очень много о ней рассказывал.

— А если она не пожелает меня принять? — перебила Виктория.

— Я очарую ее, — улыбнулся Рафаэль. — Как вы считаете, если я очень постараюсь, сможет ли женщина, я подчеркиваю, любая женщина, мне отказать в такой незначительной просьбе?

— Я бы точно не смогла, — откровенно призналась Виктория, — но на меня не стоит ориентироваться. Боже мой, а вдруг я ей не понравлюсь?

— Думаю, вам не стоит волноваться раньше времени, — как можно более убедительно сообщил Рафаэль и приготовился встать, но неожиданный вопрос заставил его застыть на месте.

— Почему вы с Дамьеном не любите друг друга?

— У вас странная привычка, — немного придя в себя, заметил он, — задаете вопросы без всякой связи с предыдущими. Как на это реагируют ваши собеседники?

— Не могу сказать, — последовало еще одно откровенное признание. — Я ни с кем не общалась, кроме Дамарис.

— А кто это?

Теперь настала очередь Виктории разинуть рот от удивления.

— Ваша племянница. Ей уже три года. Это единственное существо на всем белом свете, которое меня по-настоящему любит. Я ужасно по ней соскучилась.

— А я даже не знал о ее существовании, — признался Рафаэль. — Впрочем, это и неудивительно, мы с Дамьеном не виделись уже больше пяти лет.

— А почему?

— Виктория, по-моему, вы слишком любопытны, — вяло возмутился Рафаэль, — настоящая леди должна уметь держать язык за зубами и не задавать неуместных вопросов.

Девушка поудобнее устроилась на стуле и, насмешливо поглядывая на своего собеседника, заявила:

— А вот Дэвид никогда не делал мне подобных замечаний, и на любой вопрос, пусть даже самый неожиданный и странный, я всегда получала немедленный ответ.

— А кто такой Дэвид?

— Дэвид Эстербридж, сын сквайра Эстербриджа.

— О, я его помню, — обрадовался Рафаэль, — ничтожный слюнтяй и хлюпик, он еще всегда хныкал, если у него что-то не получалось. А при чем здесь он?

Виктории вовсе не хотелось рассказывать посторонним людям о бесславном конце их так и не начавшегося романа. Но при всем том она сочла необходимым дать хотя бы самые общие пояснения:

— Я собиралась выйти за него замуж, чтобы таким образом избавиться от Дамьена и уехать подальше от Драго-Холла. Но этого не получилось. Он.., я.., мы решили, что это не лучший выход.

Припомнив, как ей было больно от совершенно незаслуженной обиды и как потом боль уступила место гневу, Виктория добавила:

— Скорее всего он никогда по-настоящему не хотел жениться на мне. Впрочем, как и я стать его женой.

Лицо Рафаэля поочередно выражало то удивление, то недоверие. Он молчал, и Виктория поспешила заполнить затянувшуюся паузу.

— Все получилось так странно… Если верить Дэвиду, больше всего в их доме хотел видеть меня его отец. Но зачем? Может, до него дошли слухи, что я вовсе не так уж бедна, и он стремился заполучить мои деньги?

— Это маловероятно, — не задумываясь ответил Рафаэль. — Дамьен, каковы бы ни были его намерения по отношению к вам, никогда бы не допустил распространения информации, имеющей столь личный характер. Так что можете не сомневаться: о ваших деньгах не знала ни одна живая душа.

— В любом случае, — вздохнула Виктория, — это к лучшему. Я никогда не любила Дэвида и едва ли сумела бы стать ему хорошей женой. Все равно из этого брака ничего бы не получилось.

Рафаэль рассмеялся:

— Слушая вас, я начинаю верить, что женщины все же могут обладать некоторой долей здравого смысла, по крайней мере некоторые из них. Уверен, вы не должны ни одной минуты сожалеть о случившемся.

Эстербридж — слабый и безвольный слизняк. Он недостоин вас.

— Не знаю, кто из нас кого недостоин, но должна признаться, я чувствовала себя очень неловко, собираясь выйти замуж без какого-либо намека на любовь и страсть.

— Называйте вещи своими именами! — громогласно заявил Рафаэль. — Вы бы сделали его несчастным, превратив его жизнь в сплошное ежеминутное мучение!

Возмущенная до глубины души Виктория в первый момент не могла вымолвить ни слова.

— Кем же вы меня считаете?! — с трудом обретя дар речи, воскликнула она. — Фурией? Ведьмой? Мегерой? Может быть…

— Нет, нет, успокойтесь, ради Бога. Я вовсе не это имел в виду. Я только хотел сказать, что вы слишком решительная и волевая женщина для такого бесхребетного субъекта. И он бы это довольно быстро понял.

Мгновенно успокоившись, Виктория застенчиво улыбнулась.

— Приходится быть сильной и мужественной, когда остаешься совершенно одна на свете. — При этом в ее голосе не было ни капли сожаления, ни малейшего сочувствия к самой себе, так свойственного женщинам.

Мысленно Рафаэль подивился спокойной решительности этого одинокого, слабого, но в то же время такого сильного существа. Он с удивлением смотрел на нее, словно впервые открывая для себя стройную и изящную фигуру, длинную шею, правильные и тонкие черты лица, большие выразительные глаза, нежную и гладкую, тронутую едва заметным румянцем кожу, свежий алый ротик с безукоризненно ровными и сверкающими белизной зубами. С огромным трудом Рафаэль сумел справиться с собой и придать своим мыслям другое, более безопасное направление. Он резко отодвинул стул и встал.