Морячка с Кавказа - Нина Александровна Иконникова

не знала. И шикарное здание института тогда потрясло мое воображение. Понимаете, он похож на дворец из сказок: мраморный, величественный, с огромными аудиториями, коридорами, в которых все блестело. Я ходила по этому храму науки затаив дыхание, все еще не веря, что стала студенткой.

И как-то незаметно для себя поведала рассказ о своей студенческой жизни, о блинчиках с икрой. А капитан внимательно слушает меня и откровенно смеется:

– Значит вы, Виолетта Федоровна променяли искусство на блинчики?

– Да, махнула не глядя, – весело, в тон ему отвечаю я.

А затем он вдруг стал серьезным и произнес странную фразу:

– Мне вас Всевышний послал.

В недоумении смотрю на этого огромного и сильного человека. А он встал из-за стола со словами:

– Спасибо вам. Сейчас будут трал тянуть и мне пора идти. Вы тут, на камбузе, осторожнее. Берегите себя Виолетта Федоровна. Вы мне очень нужны. Понимаете, очень.

Владимир Иванович прикоснулся пальцами к моей руке, лежащей на столе. От его прикосновения меня точно электрическим током ударило. Я непроизвольно отдернула руку и быстро спрятала ее под стол.

– Колючка, – одними губами прошептал капитан.

И ушел. Меня от его слова «колючка» внезапно обдало горячей волной, затем лихорадочно застучало сердечко. Что со мной? Неужели я влюбилась? Но я гоню из головы эти пустые мысли. Потому что чужой муж никогда не станет на моем пути. Посидев еще пару минут и вспомнив, что я одна на камбузе, быстро съела еще кусочек шоколада и снова рысью побежала к плите.

Прозвенел длинный звонок – это значит, сейчас начнется выемка рыбы. Загорелся красный запрещающий сигнал. Я уже знаю, что это такое: когда тянут трал, ваера настолько натягиваются на лебедку, что весь пароход сотрясается от страшной вибрации. А затем огромный крен. Представьте себе шестиэтажный дом, который сотрясается и со скрежетом и страшным гулом кренится. Страшно кренится. Мне страшно. Никак не могу к этому крену и скрежету привыкнуть. Я чувствую себя маленькой девочкой, которая попала в неизвестную страну взрослых. Иногда мне хочется забиться куда-нибудь в уголочек, и тихо-тихо сидеть там. Но, увы, нужно работать.

Да, море – это совершенно другой мир. В том, в котором я жила раньше, таких жестких законов нет. Здесь же малейшая оплошность может стоить жизни. Поэтому бригада добытчиков тянет трал в специальной одежде. Они одеты как космонавты: в касках, в специальной обуви, которая не скользит по палубе. Связь с капитаном, который стоит на своем командирском мостике только по радиосвязи.

Покормив команду обедом, я должна была бы отдохнуть, но некогда. Решив побаловать матросов на полдник блинами, не отхожу от плиты.

– А кто сегодня борщ на обед готовил? – в амбразуре показалось лицо добытчика.

– Я, а что? Невкусно?

– Наоборот, очень вкусно, как у мамы, – прихватив порцию блинов и кружку с горячим какао, отвечает рыбак.

Мне очень приятно от этой похвалы и я улыбаюсь. Да и кому не понравятся такие слова? Так пролетели мои первые боевые сутки. Вечером пришла в каюту, упала на родную шконку, и мгновенно уснула.

Следующим утром проснулась в свои привычные четыре утра. Галина не появилась и сегодня. Глянула я на Дракона за завтраком, а он стыдливо опустил глаза в тарелку. Ну, что ж, все понятно без слов. Ее не будет. Но пообещав боцману ничего не говорить о ней капитану, буду молча тянуть эту лямку за двоих. Сегодня трал не ставят, потому что усиливается шторм. И весь экипаж, свободный от вахты, садится лепить пельмени. Я заморожу затем эти пельмени в огромных морозильных камерах. Никогда раньше не видела, чтобы почти сто человек свободных от вахты, садились за столы, и под музыку и сальные анекдоты, конечно, о женщинах, лепили эту вкуснятину на будущее. Хохот стоит еще тот. Быстро сную по камбузу между кастрюлями, слушаю этот мужской треп, и краснею от сильно пошлых анекдотов. Хорошо, что меня никто не видит, а то бы сгорела от стыда.

– Виолетта Федоровна, – заглядывает ко мне старший помощник, – а где Галина?

– Болеет, только что ушла, – спасая боцмана, бодро вру.

– Давно болеет?

– Нет, сегодня первый день.

– Вы справитесь? Помощи не будет.

– Справлюсь, конечно. Не переживайте.

Дракон напряженно прислушивается к нашему разговору. Когда старпом ушел, он прошептал в окошечко амбразуры:

– Виола, спасибо.

Я лишь киваю головой. Мне некогда разговаривать, готовлю суп, котлеты, вермишель, компот. Ноет все тело от усталости, но душа моя поет. Обстановка на пароходе веселая, несмотря на усиливающийся шторм. Что-то говорят по радио, прислушиваюсь. О, загадывают загадки. А тому, кто даст на них верный ответ будет выдан приз – бутылка водки.

– Пропуск в рай. В этом слове пять букв, – продолжает викторину невидимый мне диктор.

– Жизнь, – кричу я в окошечко амбразуры, продолжая готовку.

– Виолка, ты выиграла бутылку водки, – мои «пельменные» помощники ревут от восторга. – Поделишься со страждущими морячками бутылочкой?

Мне весело от этого мужского трепа и я в ответ смеюсь. У меня давно не было так легко на душе. Зато теперь я точно знаю, что это за выражение такое «душа поет» – это когда тебе хочется петь и смеяться. Просто так. Как в детстве.

– Ребята, я беру шоколадом.

После обеда драю кают-компанию и мысленно составляю меню на вечер. Пока нет Галки, побалую-ка я ребят чебуреками на полдник, а на ужин сварю им мясной суп. Здесь на корабле, труд настолько тяжелый, что мяса мужчинам нужно много. Мои гастрономические мысли прерывает приход капитна. Он стоит в проеме двери и улыбается.

– Вот ваш приз, Виолетта Федоровна, – Владимир Иванович протягивает мне две шоколадки.

– Спасибо, – я избегаю сплетен на пароходе, поэтому мне неловко с ним разговаривать.

– Чайком побалуете?

– Да, товарищ капитан, садитесь, – приглашаю его за стол и бегу за чаем. Затем шустро накрываю на стол.

– Не торопитесь, у меня есть время.

Я все больше и больше уважаю этого человека, мне нравятся такие мужчины. Он никогда ни на кого не повышает голос, а его привычка говорить со всеми на «вы» говорит об интеллигентности. Наверное, у него хорошая семья, и жена, наверное, счастлива, от того, что рядом с ней такой надежный мужчина. С ним можно прожить всю жизнь в любви и неге, как за каменной стеной. Словно услышав мои мысли, он говорит:

– Вы, Виола Федоровна, такая домашняя и уютная женщина. Смотришь на вас, и поневоле вспоминаешь дом. Но, к сожалению, меня на берегу уже давно никто не ждет. Жена от меня давным-давно ушла, не выдержав тяжелой доли жены моряка. Но я ее за это не виню.