Ответный темперамент - Анна Берсенева

– Мы можем поехать сейчас, – сказала Ольга.

– Да.

Его машина стояла возле площадки. Это была такая же поезженная «девятка», как та, на которой Ольга училась водить.

«Не надо вести его в дорогой магазин», – подумала Ольга.

Она думала о практических вещах. Он открывал машину, заводил, выезжал на дорогу, то есть тоже совершал какие-то вполне практические действия. Но и за ее словами, и за его действиями стояло только одно: нежелание, невозможность расстаться. Они оба хватались за все, что могло отсрочить расставание.

Магазин, в котором продавались вещи для младенцев, был неподалеку, возле спорткомплекса «Олимпийский». Ольга знала его, потому что недавно покупала от кафедры подарок для методистки Аннушки, которая родила дочку. Это был не слишком дорогой магазин – редкость для московского центра.

Сергей обвел полки таким взглядом, как будто на них были разложены, развешаны и расставлены не костюмчики, конвертики и разнообразные бутылочки, а какие-то фантастические конструкции космического назначения.

– И что, вот это все нужно? – спросил он с опаской.

– Не все. – Ольга улыбнулась его опаске. – Мы купим только самое необходимое, не волнуйтесь.

Продавщица, которая немедленно оказалась рядом, сияла такой улыбкой, словно приданое приобреталось не для чужого, а для ее собственного ребенка.

– Вы папа, – уверенно сказала она Сергею. И, повернувшись к Ольге, добавила: – А вы теща.

– Почему обязательно теща? – усмехнулась Ольга.

Фамильярность постороннего человека была ей неприятна.

– Ну, для его мамы, – девушка снова кивнула на Сергея, – вы слишком молодая. Жена в роддоме, раз мужчина сам приданое покупает. Значит, вы теща.

– Давайте подберем распашонки, – холодным тоном сказала Ольга. Девушкина глупость ей надоела. – И теплые кофточки. И ползунки.

– Я вам советую сразу купить электронные весы, – доверительным тоном сказала та, снова обернувшись к Сергею. – Сейчас со вскармливанием у всех проблемы, важно не пропустить, если ребенок недополучает грудного молока. После каждого кормления надо взвешивать.

– Что, действительно надо? – спросил Сергей.

Он обращался к Ольге, а она почувствовала вдруг, что не хочет ему отвечать. Глупость, нарочитость этой затеи – покупать приданое для его ребенка – представилась ей во всей своей очевидности. Ей показалось даже, что она устала, таким бессмысленным было все, что она сейчас делала.

– Весы заранее покупать не обязательно, – сказала она. – Может быть, потом, если врач скажет.

Отвечая Сергею, она, конечно, посмотрела на него. И сразу увидела в его глазах тревогу. И сразу же поняла, что природа этой тревоги уже совсем другая, чем была вначале, когда он только вошел в магазин и растерялся от обилия непонятных товаров.

«Тебе плохо? – прочитала она в его глазах. – Я сделал что-то не так? Ну конечно, все не так! Прости меня, а? Пойдем отсюда».

– Пойдемте отсюда, – сказал Сергей.

От того, что она угадала его мысли, и не угадала даже, а почувствовала, Ольгина усталость мгновенно прошла. Вернее, сменилась другим чувством: той же лихорадочной и счастливой тревогой, какая была и в нем.

– Ну что вы! – сказала она, снизу вверх глядя в его глаза. – Мы сейчас быстро все купим. Это правда нетрудно, вы не думайте!

Ползунки, распашонки, костюмчики и шапочки мелькали в руках продавщицы, как крылья ярких бабочек. Сначала Ольга собиралась купить только то, что надо принести в роддом, но потом вспомнила, как Сергей сказал, что его жена ничего не понимает в детском приданом, и решила купить уж сразу все, что может понадобиться в первый месяц.

Удивительно, что все это не забылось. Ведь последний раз она покупала младенческие вещи – не понемножку в подарок, а вот так основательно – восемнадцать лет назад, когда родилась Нинка.

Но, думая о том, что это удивительно, настоящего удивления Ольга не чувствовала. Тревога, которой она была охвачена, не оставляла в ее душе места ничему здравому и понятному – ничему такому, что всегда составляло основу ее жизни.

Она смотрела, как продавщица укладывает покупки в пакет, и не знала, что же теперь делать. Сколько ни отодвигай эту минуту, а все равно им придется расстаться, и теперь с еще большей неизбежностью, чем прежде.

Крошечные одежки в веселом пакете с нарисованной на нем счастливой детской мордашкой подтверждали это яснее любого приговора.

– Все? – спросил Сергей.

В его голосе слышалось нетерпение и даже досада.

– Какие все папаши нетерпеливые! – засмеялась продавщица. – Погодите, еще придется вам по магазинам походить! И на молочную кухню чуть свет придется. И в скверик по холоду с колясочкой. Ничего, привыкнете! Мой вон тоже не сразу привык, а теперь зато…

Не слушая, что рассказывает про своего мужа словоохотливая девица, которая оказалась молодой мамой, Сергей пошел к кассе. Ольга с пакетом догнала его уже у двери. Он посмотрел на пакет в ее руках и сказал, забирая его:

– Извините. И правда еще не привык.

– А кроватку, коляску, ванночку? – вспомнила Ольга, когда они уже вышли на улицу.

– Спасибо, Ольга Евгеньевна, – сказал он. – Это я сам. И так вы уже… Извините меня.

– Ну что вы! – воскликнула Ольга. – Мы ведь в самом деле очень быстро справились, и вообще, мне это нисколько не трудно, и я…

– Я не могу с вами расстаться, – прервав ее сбивчивый лепет, сказал он.

Он впервые произнес это вслух.

«Я тоже», – хотела сказать она.

И не смогла ничего сказать. Потому что Сергей взял ее руку и поднес к своим губам. Это был такой неожиданный жест, такой для него невозможный… Да, именно невозможный. Ольга не удивилась бы, если бы он обнял ее, поцеловал да хоть на руки подхватил прямо здесь, на улице! Но вот этот жест, порывистый и робкий…

Ее рука пылала в его руке, как будто попала в костер. Губы у него были, словно раскаленные угли.

«Я думаю библейскими словами, – мелькнуло у Ольги в голове. – «Глаза его – как голуби при потоках вод…»

Это была последняя связная мысль, которая посетила ее голову.

– Пойдемте ко мне хоть ненадолго, – сказал Сергей. – Я тут рядом живу.

И она кивнула и быстро пошла за ним к машине.

Глава 14

Сергей жил на Пироговке, в старом шестиэтажном доме.

– Я, когда из Твери в Москву после армии приехал, то дворником устроился, – сказал он, открывая скрипучую дверь подъезда. – И комнату здесь получил.

Не то чтобы эти слова были неуместны, просто были сейчас не нужны любые слова. Наверное, Сергей это почувствовал. Он молчал все время, пока поднимались на третий этаж, и Ольга молчала тоже.

Квартира была коммунальная. Едва Ольга вошла в полутемный общий коридор, куда выходило шесть дверей, как сразу же почувствовала глубокую бесприютность этого жилья.

Это ощущение не изменилось и в комнате. Она была угловая, поэтому в ней было два больших окна, но все равно она не выглядела светлой и просторной, хотя ее нельзя было назвать маленькой, да и потолки были высокие. Возможно, неуют ее был связан с пустотой. Ольга и сама не любила чересчур заставленного жилья, но здешняя пустота, даже пустынность была такой всеобъемлющей, что нагоняла уныние.

К тому же на окнах не было занавесок. Солнце клонилось к закату и заглядывало в комнату прямо, резко.

– Вы, наверное, недавно женились, Сергей, – сказала Ольга.

Ей казалось, что недавней женитьбой можно как-то объяснить необустроенность его жилья. Но вообще-то она сказала об этом из-за той же тревоги, которая не только не отпускала ее, но, наоборот, усиливалась с каждой минутой.

– Да. – Он смотрел на нее не отрываясь. Солнечные лучи освещали его лицо, и по лицу тенями и отблесками гуляло волнение. – В начале лета. Как раз накануне…

В последней его фразе прозвучала горечь. Ольга хотела спросить, накануне чего, но тут же поняла это сама и спрашивать не стала.

– Она забеременела, и я женился, – сказал Сергей.

В комнате было тепло, но они чувствовали себя так, словно попали в оледеневший лес.

Нет, наверное, это только она так себя чувствовала. А у Сергея, когда он обнял ее, не было в руках ни льда, ни холода. И поцелуй его был горяч. Первый поцелуй, и второй, и третий – он целовал Ольгины губы, и виски, и плечи, перечеркнутые узкими ленточками шелкового сарафана… С утра было жарко, она надела только легкий сарафан, и это была слишком слабая преграда между его губами и ее телом, а ей не хотелось и вовсе никаких преград… Она почувствовала, что ноги у нее подкашиваются, и обняла Сергея, чтобы не упасть, и он сразу прижал ее к себе так крепко, что дыхание у нее занялось еще сильнее, хотя сильнее уже, ей казалось, было некуда…

Мир померк, исчез, скрылся за краем его объятий. Да и существовал ли он вообще, тот мир?

Вдруг его объятия разомкнулись.

– Не могу я без тебя, – задыхаясь, проговорил Сергей. Он чуть отстранился, чтобы видеть Ольгины глаза. В его глазах стояло отчаяние. – Не могу! Дни считаю тебя увидеть. Оля!.. Что ж это такое, а? Тогда, в дождь… Только и думал: пусть бы никогда он не кончался… Оля, Оля…