Двое на краю света - Татьяна Алюшина

– Я так и знал! – отсмеялся он и постарался вернуться к серьезному тону: – Не знаю, Павла. По корабельному порядку экспедиции младшему составу не положено покидать судно на коротких остановках.

– А она разве короткой будет? – в тон ему поинтересовалась я. – Разве вы здесь не высаживаете группу ученых вместе с оборудованием? Это же не на час, как я понимаю.

– Не на час, но и не на сутки, – тоном руководителя ответил Краснин. – И потом, до святилища несколько километров, до него еще добраться надо.

– Павел Андрееви-и-ич! – просительно сложив ладони у груди, проныла я.

– Посмотрим, – туманно ответил он, ничего не обещая.

Я не отступила, но временно остановилась, отчетливо понимая, что давить дальше – только портить, и принялась его расспрашивать про этот загадочный Вайгач поподробнее. А он ничего, рассказывал. Увлеченно, интересно, завораживающе!

И остановил неожиданную лекцию, отправившись проверить Трофимова, делившего с ним каюту на двоих, более повышенной комфортабельности, чем та, в которой проживала я. И продолжил повествование, когда вернулся, и во время ужина, и после него. А я все задавала вопросы и не могла остановиться, пока Краснин сам не прервал этот небольшой экскурс в историю его обожаемой Арктики.

– Все, Павла, пора идти отдыхать, – посмотрев на часы на стене кают-компании, заявил он безапелляционным тоном начальника. – Если получится, то в следующий раз я расскажу вам что-нибудь еще. Завтра начинается серьезная работа, и день непростой будет.

Девушки мои спали, измученные качкой и слабостью. Вообще-то за бортом вовсю царил полярный день, который длится, как и полярная ночь, девяносто шесть суток! Солнце постоянно висело у самого горизонта и все никак не закатывалось, словно большой торшер у дивана, который забыли выключить. Ночь ото дня делили по часам закрыванием и открытием плотных шторок на иллюминаторах, что и сделали мои попутчицы и, позаботившись обо мне, включили ночник над моей кроватью.

Стараясь производить как можно меньше шума, я сходила умылась, провела обычные косметические процедуры, вернулась тихонькой мышкой, поставила будильник и наконец улеглась. Выключила свет, смежила веки, и…

И перед глазами моими стояло лицо Краснина, рассказывающего о предмете своей любви, и было оно таким одухотворенным в этот момент, таким загадочным и светящимся этой преданностью и какими-то недоступными другим людям знаниями и пониманиями.

Он мне нравился! Без дураков и выкрутасов, мне страшно нравился этот Павел Андреевич! И я четко понимала, что в условиях замкнутого пространства, в котором мы находимся, и того, что он в своей стихии и по маковку в любимом деле, – я имею весьма реальный шанс просто и незатейливо влюбиться в этого мужчину!

Да на раз-два! Без всякой оглядки!

А вот это мне категорически не рекомендуется!

«Нельзя, Павла!» – строго отчитала я себя и тут же заснула, не успев испугаться серьезности собственного предупреждения.

На следующее утро погода стояла идеальная – спокойное, почти ласковое море, огненный шар над горизонтом и ни одного облачка! Красота! Если не считать постоянного ветра и температуры не выше десяти градусов, совершенной нормы для этого региона. Раньше. Мне уже успели объяснить, что в Арктике идет стремительное потепление климата, причем именно здесь оно протекает в два-три раза быстрее, чем на всей остальной планете. Раньше у Новой Земли летние температуры не поднимались выше плюс шести градусов никогда, а в прошлом году в июле температура была плюс четырнадцать. Вот так! И что нас ждет впереди? Делайте выводы.

Не знаю, что там ждет человечество, а нас, как и предупреждал Краснин, в ближайшем обозримом будущем ждала работа. Оголодавший за штормовые сутки народ, радостно и энергично позавтракав, занялся делами насущными.

И первым общим делом у нас на судне объявили учебную тревогу! Всех упаковали в спасательные жилеты, выдали свистки, в которые тут же все принялись потихоньку свистеть, ибо делать нам это строго запретили – получилось нечто вроде последней песни задушенного хора мышей. Далее по плану спасательной операции мы все организованно и без суеты проследовали к шлюпкам по нашим номерам – одним словом, отработали спасение собственных жизней на «пять»!

После чего, стянув с себя спасательные жилеты и неохотно расставшись со свистками, ученые засели в конференц-зале, обсуждая графики высадки, работ, организационные моменты, а младший научный состав, то есть лаборанты и помощники, и я в их числе, отправились на свои рабочие места принимать лаборатории, то есть аппаратуру, документы и препараты.

Краснина я увидела только поздно вечером после ужина на общем собрании в кают-компании, где он объявлял распорядок завтрашнего дня, высадку группы на Вайгач, поименно назвал тех, кто принимает в ней участие. Я стояла в задних рядах, слушала вполуха, думая, как бы мне рано утром подняться и снять с палубы береговую линию и саму высадку, надо бы уточнить, во сколько именно мы будем причаливать. Или как это называется правильно по-морскому…

И тут я сообразила, что в зале повисла тишина и на меня обернулись и смотрят несколько человек, в том числе и наша Анжелочка, стоявшая впереди. Ну и что случилось?

– Что? – спросила я у нее несколько возмущенно.

– Крас только что сказал, что ты входишь в группу, которая высаживается на берег, – прошипела, старательно сдерживая раздражение, девушка.

– Я?! – несколько громче необходимого переспросила я.

– Да, госпожа Шротт, – ответил сам Краснин, видимо услышав меня. – Вы входите в состав десанта, если можно так сказать.

Легкий смешок прошелся морской рябью по рядам, к уже смотревшим на меня добавились еще повернувшиеся зрители; я, несколько смутившись, кивнула и постаралась ретироваться, тихо пятясь.

Да, сейчас! А организационные вопросы о завтрашней побудке?

Краснин объявил всех свободными, кроме названных везунчиков. Пока все неспешно выходили, Анжелочка притерла меня к стенке и устроила допрос, пока что без пыток, но с явным желанием к ним прибегнуть:

– Почему это тебя берут на берег? – возмущалась наша красотуля.

– Я официальный фотограф экспедиции, – пояснила я вроде спокойно, но начиная заводиться понемногу.

– Да с какого перепуга?! – возроптала девочка. – У нас телевизионщики есть, на кой им еще и фотограф, тем более что ты числишься лаборантом?

– Так, Анжела. – Достала она меня. – Разговаривать таким тоном ты будешь с подружками своими, со мной не советую. А если у тебя есть вопросы, можешь задать их Трофимову или своему любимому Краснину! Отойди! – отодвинула я ее с дороги и отправилась к сцене, где уже кружком собирались завтрашние «десантники».