Варяжские гнезда - Михаил Левицкий

– Неразумные они дети, – отвечал Бранко. – Зачем делать Перуну медную голову, когда мы его видим самого так часто. Небо покроется тучами, загремит гром, засверкает молния. Перун перед нами. Мы ему поклоняемся и приносим в жертву молодого коня.

– А других богов вы не видите? – спросил Водан.

– Как не видим! – воскликнул Черниг. – Взгляни! Вот солнце красно плывет по синему небу. Это Даждь богов горящий едет из сияющего чертога на золотых конях к своему брату Месяцу. Ночью брат этот поедет к нему на конях серебряных. Восходит колесница Даждь бога, заходит ли она, мы ему молимся. Молимся мы и месяцу ясному – когда он лицо свое обращает к нам и поднимает все свое забрало. Велесу мы молимся, когда сеем жито, когда выпускаем весной первый раз коней и волов в поле, когда собираем жатву. Последний сноп мы обмолачиваем с молитвой зимой на коляды, когда дни всех короче, а ночи всех длиннее. Гасим в домах старые огни, зажигаем бедняк, в честь Даждь бога. Его головней окуриваем пчелок и улья их, а золой посыпаем поле, чтоб Велес нам хлебушка уродил. Тогда же обмолачиваем в дар Велесу последний сноп жатвы. Ради почета зовем мы его Житным Дедом. На колядах делимся с беднейшими из людей наших тем, что даруют нам боги в излишестве. Все время коляд в домах наших стоят столы накрытые. У каждого все люди его рода перебывают, а кто не придет, тот на веки ему не люб будет. Идут и чужие гости. И всем добрый хозяин рад.

– Хороший обычай.

– A у вас Перуну пленных не жертвуют? – спросил царь.

– Пленных берем в рабство, а Перуну режем только коней и быков. Когда умирает вождь, то из холопей его режут слугу и служанку, чтоб они ему и там служили. Да и тех не неволят, а зовут, кто хочет показать верность хозяину. На это всегда идут слуги верные. Знают, что боги за гробом воздадут им за то во стократ. И на тризне их еще накормят, напоят, нарядят и будут чествовать пуще родовых старшин. И имена их во всем роде на веки помнятся, как имена слуг верных, до конца любивших своего хозяина.

– А волхвы у вас есть? – сказал царь.

– Есть! Как быть без волхвов! – сообщил Бранко. – У нас в земле северской их не так много. У полян гораздо больше. Они ведают прошедшее и будущее и настоящее за тридевять земель в тридесятом племени. Их боги любят и открывают многое, что нам недоступно. Впрочем, и нам, и женам нашим, и детям покойнички дорогие многое говорят, когда их спрашиваем. На колядках все гадают: на воде, на топленом воске и снеге. Часто узнавали люди свою судьбу. Иным даже покойники являлись и говорили, что каждому на роду написано. Скоро праздник у нас, и ты, царь, еще застанешь его. До него не много дней осталось, пока месяц совсем забрала не снимет. Это Красная горка будет. Жены напекут блинов, и кто не в походе, все пойдут на могилки. Могилы поливаются медом и уставляются яствами. Старой песнью будем окликать покойников. И слетятся они для еды больше всего в виде птиц небесных. Добрые люди прилетят жаворонками, синицами, соловьями; злые – коршунами, сычами, воронами. Все поедят, что будет сложено на могилках, и все лето будут охранять и дома, и поля, и леса наши. Вот и сильны волхвы наши тем, что они и птицу, и зверя, и травку знают, и по виду, какой принял твой дед, скажут, как его боги полюбили или еще карают. Волхвы знают нрав каждой травки, каждого цветка.

Таким образом знакомился Водан с нравами и верованиями северян. До Красной горки подошли к Суле реке. Вокруг города было несколько кочевых команов, но близко к городу их северяне не пускали, и дело ограничивалось стычками в полях. К вождям выехали люди из города и сообщили Чернигу, где находятся враги, успевшие, впрочем, разграбить несколько деревень. Вожди собрались на совет и решили, собравшись большим войском, окружить команов кольцом, которое стягивать, пока все они не попадут в западню, из которой им не выйти. Кольцо стягивалось несколько недель, причем часто происходили жестокие схватки между передовыми отрядами. Во время этих постоянных передвижений наступила Красная горка. Разноплеменность асов помогла славянам справить великий весенний праздник. В эти дни посылались в разъезды исключительно неславяне, но и им было приказано до решительного дела не доводить, а только не давать никому из хищников прорваться до города. Находящиеся в походе не могли ходить на могилки предков, но блины испекли, так же как и жаворонков из сдобной муки с маковым зерном для приветствования прилета первых вестников весны. С жаворонками в руках все молодые воины собрались на высоком холме. За ними следовал конь, которого вели под уздцы старики. На нем сидело соломенное чучело, одетое в белую холщовую рубашку, с волчьей шкурой на плечах. Остановились под горой.

– Прощай, Зима, баба яга, костяная нога, – сказал один из стариков. – Довольно погуляла, нам пути заметала. Довольно морозила нас. Пришел и твой час.

Молодежь подхватила «Зиму», сняли с коня и понесли к костру, разложенному под горой. Зажгли костер, и «Зима» сгорела у всех на глазах, пока молодые плясали в круговую с громкими песнями. В то же время другие юноши и собравшиеся из окрестных деревень девушки стояли на горе и пели хвалу Даждь богу и Велесу и кричали: «Весна Красна, приди! Весна Красна, приди!» К ним присоединились и сарматки, сопровождавшие мужей и отцов в войске асов. Потом все оживились, размели костер, на котором только что сожгли «Зиму», и все, обращая взоры на юг, закричали: «Слава богам великим! Идет, идет, Весна Красна». Ехала одна из лучших боевых колесниц, запряженная шестеркой белых коней, богато убранных. На ней было положено колесо, изображавшее солнце. А на колесе стояла, вся разодетая в алые одежды и увешанная бусами и золотыми подвесками, красивая молодая девушка, изображавшая Весну Красну. К ней подходили старшие воины, и она раздавала им печеных жаворонков. Потом начался пир, продолжавшийся до захода солнца. Кострами освещался весь стан, пекли блины, жарились быки, бараны и всякая дичь.

Несколько дней спустя и евреи справили в лесу свою Пасху, и их так же освободили от необходимости самим следить за неприятелем.

Когда все праздники кончились, положение команов было доведено до того, что они должны были стоять на месте и не могли двинуться ни в какую сторону. Ни Красная горка, ни Пасха еврейская не помешали приведению их в безысходное положение. Тогда со всех сторон набросились на них северцы, хозары и асы и перебили лучшие силы команов. Хищники были разбиты на голову и бежали на юг. Их преследовал отряд всех трех ратей. Главные же силы вошли в город, где расположились на долговременный отдых. Благодарственные жертвоприношения были совершены в поле перед воротами городскими. Как главный воевода союзных сил, посадник Черниг Усмаревич прочел молитву за всех людей северских. Он же руководил и погребением павших на поле брани воинов. Тела их были сожжены на кострах.

Когда вернулась погоня, преследовавшая команов и успевшая нанести остатку их шайки новое поражение, северные разошлись по городам и селам, и Черниг вступил в исполнение прежних обязанностей посадника. Полтав и Бранко вернулись в роды свои. Коган Саркел ушел со своими хозарами в новое становище. Водан решил идти дальше, пока не найдет места, согласно с его желаниями, для поселения своих людей и основания оседлого царства асов. Черниг высказал ему, что он полагал бы, что доброе дело было бы захватить земли у древлян.

– Это народ буйный! – пояснил он свою мысль. – Обижают они своими набегами и полян, и нас. Они славяне, но разоряют хуже команов. Живут в лесах в землянках, хлеба не сеют, а добывают пропитание охотой и рыбной ловлей, но больше всего грабежом. Я дам тебе провожатых сотню ратников, каких вече изберет, и сына моего Люба. Он молод, но витязь лихой, а землю и полянскую, и древлянскую знает. Он тебе проводник верный будет.

ВЕЛИКИЙ ВОДНЫЙ ПУТЬ

Асы вышли из города северян на Суле и двинулись вдоль реки до впадения ее в Днепр. Дорога шла больше всего лесом и охотиться воины могли для пропитания не тратя ни серебряников, ни оружия и других ценностей. Люб Чернигович со своей сотней указывал путь и вел переговоры с местными жителями, успокаивал их, что им обиды никакой не будет. Рассказывал он своим спутникам обстоятельно, где можно безопасно сделать привал или переночевать.

– В лесу, – говорил он, – поганцев и нежити много водится. Надо знать, как ей угодить. Есть места, где леший гостям рад, а есть и такие, где не останавливайся – живьем съест. А так он веселый, добрый дед, охотникам помогает, стада пасет, когда уснут пастухи. Только уж первого убитого зайца ему. Я всегда так делаю, и никогда без доброй добычи не возвращаюсь.

– Да, ты стрелок добрый! – заметил кто-то.

– Вот, стрелок добрый! – отвечал Люб. – А есть тут осиновая горка. На ней дичи много. По тетереву на каждой ветке сидит, куропатки серые гуляют как красные девки в саду, зайцы между ногами шмыгают. Придешь туда, рука ослабнет, тетиву у лука не натянешь, рука дрожит, а то глаза он тебе отведет. Метишь в дичь, а попадешь через два дерева в третье в самый ствол. А то обойдет тебя в лесу, так, что и дороги не найдешь. А меня же от медведя спас. Подхожу я к кусту малины, хотел ягод пощипать, обхожу вокруг, а там сидит косматый. Так я и обомлел. Лук-то у меня в руках, а колчан дал я слуге Круглецу нести. Что с луком без стрел поделаешь? А бурый-то встал на четыре лапы, повернулся ко мне задом и ушел прочь от меня, кто как не дедушка добрый, приказал ему идти прочь от меня.