Жизнь, опаленная войной - Михаил Матвеевич Журавлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Решили взять по орудию из каждого взвода и командовать поручили Ладейщикову, дав понять Солнцеву, что он проявил слабость, а это равносильно трусости. На войне все боялись, но по-разному. А виду, тем более перед подчинёнными, показывать нельзя. Спустя некоторое время, на эту тему у нас состоялся разговор. Он внешне осознал свою оплошность. Позднее, в одном бою Солнцев был ранен и эвакуирован в медсанбат. Мне, к сожалению, раненного Солнцева и его эвакуацию застать не пришлось. Причиной тому – нехватка личного состава. Когда идёт бой, он без потерь редко бывает.
В этот момент комбату было приказано срочно перебросить батарею на прямую наводку на левый фланг полка. Командир взвода боепитания Фундовой должен был доставить боеприпасы на старые позиции. Здесь же рядом находилась кухня. Перед боем людей надо накормить, Фундовой с боеприпасами ещё не прибыл. Время не ждёт. Боеприпасы надо переадресовать. Я приказал старшине ехать кормить личный состав, а сам остался на старых позициях ожидать Фундового. Проходит час, другой. Я в одиночестве. Вот тут я почувствовал страх. Не только за то, что я один, но и за то, что, если не доставят снаряды к назначенному времени, по нашей вине сорвётся операция. Но, к счастью, всё обошлось. Вскоре Фундовой с боеприпасами прибыл, и я сопровождал его к новым огневым позициям.
Другим огневым взводом командовал лейтенант М. Никитин. Это был кадровый командир. Родом он из Смоленской области. Это был весёлый парень. Порой трудно было выявить его положительные и отрицательные стороны. Помню его юмор. Шла весна 1943 г. Наступили дни оттепели, но мы были ещё в валенках. Он говорил: «Погодите, скоро выйдет указ о переводе армии на лапти. Вот тогда я вас всех научу, как лапти плести». Не могу сказать, что за причина, почему он, кадровый средний командир всё же до моего выбытия из дивизиона (а это было осенью 1943 года) так и оставался командиром взвода. Какова его дальнейшая судьба – не знаю.
Запомнился мне и такой случай с ним. Однажды, а это было осенью 1942 года, дивизия перебазировалась из-под Ярцева в район Духовщины. Мы снялись с ОП, командиров подразделений вызвали в штаб полка, батарея подготовилась к походной колонне. Мы с ним зашли в землянку младшего лейтенанта Фундового и решили отдохнуть на нарах. Он быстро заснул и вдруг как закричит: «Стоять! Ё… мать!» Мы с Фундовым засмеялись. Я говорю: «Максим, что с тобой?» Он отвечает: «Оболтус приснился».
Дело было так. В период формировки под городом Высоковском мы производили ремонт, то есть пополнение лошадей. Лошади попадались разные, в том числе и низкорослые. Вот и в этот взвод попал конь с большим норовом. Запрягался он с огромным трудом. Как правило, управлялся с ним лейтенант Никитин. Естественно, не обходилось без ругани и криков. Вот и послужила эта лошадка взводу так, что снилась даже взводному во сне.
Немного о младшем лейтенанте Никитине. Он был из резервистов. Сам с Харьковщины. Он добросовестно относился к своим обязанностям. Мне было его очень жаль. Он потерял связь с семьёй, так как его местность оказалась под оккупацией. Бывая в хозвзводе, я обычно спал у него в землянке. Когда вышло постановление начальника Главного Политуправления Щербакова об устройстве быта на фронте, он мне очень помог в организации культурно-бытовой землянки. Мы организовали отдых по очереди личного состава, так как стояли в обороне. С комбатом решили выделить с каждого расчёта и отделения по одному человеку, чтоб отдыхали в ней. Там имелось даже кое-что из художественной литературы. О нашем опыте узнали в других подразделениях. Помню, одну ночь ночевал у нас ответсекретарь партбюро 945 СП Левинский.
С комбатом Бородиным у нас сложились дружеские отношения. Иногда он оставлял за себя на НП командира взвода управления Кривошеева и приходил в хозвзвод. Мы с ним удалялись в лес и как дети боролись, испытывая свои силы. Это позволяло нам расслабиться. В один день как-то после нашей борьбы он говорит: «Время мне возвращаться на НП. Ты иди, я схожу по нужде и тебя догоню». Я вернулся в хозвзвод, нашёл старшину Белобородова и сказал: «Старшина! Организуй нам с комбатом заправиться, и мы поедем на НП».
Старшина быстро организовал нам поесть. Ждём комбата, а его нет. Время ему уже вернуться. Я быстро пошёл обратно по его следу. Слышу где-то рядом глухой голос Бородина. Я бегом. Оказалось, он провалился под снег. А там оказался тайник-колодец. В нём был склад с провизией (сушёное мясо, сало, бочки с горохом и зерном пшеницы). Это было большое подспорье для питания, а оно было всё же не ахти какое шикарное.
Вскоре, а это уже весной 1943 года, нас перебросили в район озера Баклановское. В это время вышло распоряжение (говорили, что Верховного) о компенсации, кроме хлеба и жиров, всех недополученных продуктов в период нахождения в окружении. Это было уже с лихвой для нас. Помню, как-то я зашёл в расчёт, орудие которого находилось на прямой наводке вблизи НП батареи. В это время приехал повар кормить личный состав. Красноармеец Конькин (он Вологодской области и говорил с соответствующим акцентом), обращаясь ко мне, говорит: «Товарищ старший лейтенант, нас что, на убой кормят? Мы ещё не съели завтрак, а тут уже и обед поспел». Но так было не всегда.
Под оз. Баклановское у нас три орудия были на ЗОП (закрытой огневой позиции – прим. ред.), а одно, как я уже ранее указал, на прямой наводке. В это время на наблюдательном пункте случилось ЧП. Произошёл пожар в землянке для отдыха. Связист Лютиков решил заправить керосином фонарь и полез за ним под нары. Чиркнул спичкой, чтобы достать керосин, а на нарах была солома льна, которая вспыхнула. Хотя пожар и был быстро потушен, чтобы не дать противнику обнаружить, но имущество, которое было там, пришлось там и оставить. За что офицерскому составу пришлось поплатиться, поскольку стояли в обороне, а если бы это было наступление, никто бы и не узнал о происшедшем.
Когда мы находились
