Восхождение. Кромвель - Валерий Есенков

Довольный, что задал общинам перцу, Яков всё-таки некоторое время оставался растерянным. Семьсот тысяч фунтов стерлингов он получил. Такая значительная, даже непомерная сумма лучше всяких доводов разума и признания незыблемости английских традиций доказывала ему, что с общинами куда выгоднее дружить, чем враждовать, что именно дружба с ними принесёт ему весьма ощутимый доход и покой. К несчастью, разум монарха был слишком слаб, взамен здравого смысла природа и воспитание наделили его непомерным упрямством. Даже понимая выгоды взаимных уступок, он никак не мог и не хотел согласиться дружить с теми, в ком видел только бунтующих подданных, обязанных покоряться королю. Он жаждал их подмять под себя, заставить исполнять своё любое желание, платить тогда, когда ему нужны деньги, и платить столько, сколько он изволит им указать.

Он бросился плакаться к испанскому послу Гондомару. Испанец не мог и представить себе, чтобы какие-то людишки чего-то не то чтобы требовали, а хотя бы о чём-то робко просили своего короля, тем более чтобы испанский король стал выслушивать кого бы то ни было. В Испании нация благоговейно молчала, купаясь в награбленном золоте и серебре, чтила своего монарха, организатора великих открытий и завоеваний, с готовностью исполняла любое его повеление, и вот неоспоримый результат этого единственного, без сомнения, справедливейшего порядка вещей: нынче Испания первая, самая сильная, самая богатая, самая непобедимая из европейских держав. Понятно, что Гондомара, указав на благой пример своего короля, только что не приказал английскому самодержцу без промедления наказать мятежные общины, в противном случае пригрозил навсегда покинуть эту варварскую страну:

— Моим долгом было бы так поступить, ведь вы перестали бы быть королём, а я не имею здесь войска, чтобы самому наказать этот народ.

Восемнадцатого декабря, две недели спустя, не подозревая о тайных совещаниях короля с испанским послом, палата общин подавляющим большинством приняла протестацию, в которой представители нации ещё раз недвусмысленно указали, что брак английского принца с испанской инфантой грубо нарушает интересы Англии и подрывает авторитет самого короля. Тридцатого декабря маленький человек с большой головой и кривыми тонкими ножками внезапно явился в парламент, объявил, что немедленно распускает его, и дрожащей рукой вырвал из протоколов парламента лист, на котором было записано постановление о протестации. Едва ли отдавая себе отчёт о последствиях, он повелел арестовать самых видных парламентариев, а несколько менее видных из них были отправлены в ссылку в Ирландию, в полной уверенности, что тюрьма и ссылка приведут ослушников в чувство и превратят конституционную монархию в неограниченную.

Крутые меры удовлетворили одного Гондомара. Гордый новым подвигом на службе своему королю, он пышными красками расписал происшествие в многословном, хвастливом письме к одной из инфант. На радостях посол именовал роспуск английской палаты общин лучшим событием, которое служит интересам Испании и католической вере, лучшим с той, пожалуй, печальной поры, когда сто лет назад безбожный Лютер начал проповедь ереси. И он поспешил ещё больше послужить интересам Испании, втянув Англию в войну Испании против мятежных нидерландских провинций. Пользуясь тем, что король Яков наконец попал в его руки, он выхлопотал у него разрешение вербовать среди его подданных солдат на испанскую службу, один полк в Шотландии, другой в самой Англии. Английские и шотландские католики с восторгом ринулись в эти полки. Войска были сформированы и переброшены в мятежную Фландрию, что ухудшило и без того натянутые отношения между протестантской Англией и протестантской Голландией.

Вырвав лист из протоколов парламента, маленький человек с большой головой и кривыми тонкими ножками внезапно уверовал в то, что с этого дня он неограниченный монарх по образцу испанской или французской монархии и может поступать, как захочет. Вопреки ясно выраженному мнению представителей нации, он продолжил переговоры о браке между своим сыном и дочерью испанского короля. В марте 1623 года принц Карл в сопровождении легковесного, пустоголового и потому верного придворного герцога Бекингема отправился в Мадрид. Пять месяцев тянулись переговоры о брачном контракте. Испанская сторона вытягивала из первого министра и жениха уступки одну за другой, усиливая испанское влияние. Вскоре в переговоры ввязались представители Ватикана. Папа потребовал восстановить в Англии свободу католического вероисповедания, с этой целью в Англии должно было учредиться епископство, которое подчинялось бы непосредственно Риму. Испанская инфанта, став женой английского принца, должна была иметь право учредить в своих покоях католическую капеллу, при ней должен был находиться испанский епископ со своей юрисдикцией. Герцог Бекингем согласился на все эти невозможные требования. Двадцать пятого июля принц Карл бестрепетной рукой подписал этот ни с чем не сообразный брачный контракт. Правда, в Испании не поверили, что все эти нелепости можно будет исполнить. Испанский король решил подождать, как будут приняты условия в Англии, и предложил на год отложить заключение брака, причём на всё это время инфанта оставалась в Мадриде.

Как ни держал Яков содержание брачного контракта в строжайшем секрете, оно вскоре стало известно. Возмущение охватило лондонский Сити и покатилось из города в город. Едва ли недовольство нации могло его испугать, к этому злу он был безразличен, да вот беда, семьсот тысяч фунтов стерлингов, преподнесённые ему третьим парламентом, который он разогнал, истаяли, как снег по весне, казна опустела, и сам король стал догадываться, что никакой он не абсолютный монарх, а конституционный король, не способный прожить без парламента. Нужда заставляла унижаться и просить подаяния.

Унижаться, естественно, не хотелось, и король Яков стал отступать, понемногу, не торопясь, делая вид, будто перемена во внешней политике была давно им задумана. На счастье, Гондомар был отозван в Мадрид для внутренних надобностей. Брачный контракт без особенных церемоний был отодвинут на неопределённое время. Отношения с коварной Испанией стали охладевать. Граф Джон Дигби Бристоль, английский посол, ярый приверженец союза с Испанией, был из Мадрида отослан. Граф Генри Вир Оксфорд, попавший в тюрьму за слишком непочтительные нападки на испанского посла Гондомару, был выпущен после двух лет отсидки в сыром каземате на свободу. В правительстве короля начались разговоры о действенной помощи голландцам против Испании, о сближении с Францией, которая враждовала с Испанией, о возможном браке принца Карла с французской принцессой, младшей сестрой короля Людовика XIII.

Почва кое-как была подготовлена. Двенадцатого февраля 1624 года король собрал свой четвёртый парламент. На этот раз стало намечаться некоторое согласие, между монархом и парламентом: Якову уж очень нужны были деньги, представителям нации уж очень осточертели интриги Испании, грозившие возрождением католицизма, восстановлением монастырей и возвращением монастырских земель. И король попросил денег, а парламентарии набросились на происпанскую политику. Одиннадцатого марта разразились самые бурные прения. В течение одного рабочего дня умудрилось выступить двадцать четыре оратора, и все как один осудили внешнюю политику короля. Депутаты были единодушны: не союз с Испанией, даже не мир, но война, как в славные времена великой королевы Елизаветы Тюдор, война прежде всего за возвращение Пфальца её законному владельцу курфюрсту Фридриху. Престарелый Эдуард Кок назвал такую войну более чем справедливой, поскольку это война на стороне обиженного, ограбленного, против обидчика и грабителя, причём, утверждал он, англичанам стыдно страшиться этой справедливой войны, ибо:

— Англия никогда не была более богатой, чем тогда, когда воевала с Испанией!

Его призыв вызвал бурю аплодисментов. Ораторы один за другим обещали поддержку не только внешней, но и внутренней политике короля, если монарх станет следовать советам парламента. Двадцать девятого марта Яков пригласил испанского посла, сменившего Гондомару, и объявил, что переговоры с его королём прерываются, поскольку все его предложения слишком туманны, чтобы стоило их обсуждать. Едва испанский посол удалился, с трудом скрывая своё возмущение, теряясь в смятении, как и что он станет докладывать своему королю, Яков демонстративно тут же принял давно томившихся в Лондоне без всякого дела уполномоченных Соединённых провинций, как в то время прозывалась Голландия, и выразил желание выслушать их предложения о военной помощи с его стороны и согласился помочь, как только эти предложения будут представлены.

В те же дни он с неожиданной энергией выразил желание укрепить отношения с Францией, которая под руководством кардинала Армана де Ришелье выступила против испанских и австрийских Габсбургов, стремясь отвоевать себе первое место в Европе, а в мае, точно позабыв о брачном контракте с испанской инфантой, начал переговоры о браке наследника Карла с принцессой Анриеттой-Марией, сестрой французского короля. Он повелел своим дипломатам обсудить с французским послом, насколько могут совпадать интересы Англии и Франции в Пфальце, в какой мере обе стороны могут поддержать протестантскую армию Мансфельда, возможно ли английскому и французскому монархам проводить единую политику в разгорающейся войне, которая впоследствии станет называться Тридцатилетней, каким статусом будут пользоваться католики в Англии. Пятого июня был продлён оборонительный союз между Англией и Соединёнными провинциями, к которому был добавлен пункт о совместных усилиях по восстановлению возлюбленного зятя пфальцского курфюрста Фридриха в его владениях.