Красная змея - Питер Харрис

— Так, значит, Жак де Моле перед сожжением на костре не произносил никакого проклятия?

— Я отвечу тебе вопросом. Почему мы так уверены в том, что Жак де Моле за несколько мгновений до гибели произнес свое ужасное проклятие?

Пьер остановился, сраженный этим величайшим открытием.

— Выходит, никакого проклятия не было?

— Какие у нас доказательства?

Журналист передернул плечами, словно отрясая с себя всякую ответственность.

— Не знаю, историк у нас ты.

— Забудь на секундочку о своей профессии и подумай вот о чем. Сколько людей могли быть свидетелями гибели Жака де Моле? — Маргарет обвела рукой открытое пространство перед собором. — Имей в виду, вероятно, почти все это место было занято самыми разнообразными строениями. Пространство средневековых городов ограничивали крепостные стены. Каждый акр земли за ними представлял большую ценность и не пропадал понапрасну. Так что старинный город — это короткие узкие улочки, немного площадей и совсем мало садов. Публичных садов не было вообще, хотя нам известно об изобилии зелени во дворах благородных семейств. Сколько народу могло собраться здесь в марте тысяча триста четырнадцатого года, чтобы стать свидетелями казни столь важной фигуры, как великий магистр ордена тамплиеров?

Пьер снова пожал плечами.

— Тысяча человек? Две? Пять? — не унималась Маргарет. — Допустим, речь идет о значимом событии, собравшем большое количество свидетелей. Предположим, что казнь Жака де Моле и Жоффруа де Шарне, сенешаля ордена тамплиеров, являлась привлекательным зрелищем, поглядеть на которое собрались многие, хотя и по совершенно различным причинам. Сюда стекались враги ордена — слишком многие завидовали тамплиерам. Конечно же, нашлись и такие люди, которых влекло сюда нездоровое любопытство. Им хотелось увидеть, как столь могущественный рыцарь примет смерть на костре. Возможно, в толпе оказались и переодетые тамплиеры, готовые при первой возможности с оружием в руках выступить на защиту своего магистра. Разумеется, Филипп Четвертый предвидел такую возможность и наводнил толпу своими агентами, дабы предотвратить вмешательство рыцарей и любую иную атаку. В итоге речь идет о нескольких тысячах зрителей, собравшихся на этом очень ограниченном пространстве.

— Да, здесь могло собраться не так уж много народу.

— Идем дальше. Никакая публичная казнь не обходилась без охраны. В нашем случае эту роль выполняли королевские солдаты. По-видимому, больших проблем у них возникнуть не могло, коль скоро речь идет о маленьком острове, где легко перекрыть доступ к месту предстоящей казни. Предположим также, что толпа хранила почтительное молчание, как и подобало в сложившихся обстоятельствах. Однако согласись, что даже в такой ситуации не все готовы соблюдать тишину. Люди по своей природе говорливы. К тому же в любой толпе всегда найдутся чудаки, готовые поделиться с кем угодно якобы секретными сведениями. Даже если предположить, что почти все зрители стояли молча — смерть всегда заставляет себя уважать, — были и такие, кто не держал рот на замке. Некоторые даже кричали во весь голос.

— К чему ты клонишь?

— Все очень просто. Немногие могли бы разобрать проклятие Жака де Моле, если даже великий магистр его и произнес. Ограниченность пространства не позволяла вместить слишком большую толпу, так что лишь некоторые могли расслышать старческий голос, прорывавшийся сквозь треск поленьев. Еще следует иметь в виду барабанщиков, колотивших в свои барабаны, как это было принято при публичных казнях, именно с той целью, чтобы заглушить последние слова преступников.

— Ты совершенно права.

— Теперь представь, что Филипп Четвертый и Климент Пятый по воле случая умирают, когда не прошел еще и год со дня казни Жака де Моле. Допустим даже, что именно тамплиеры оборвали их жизни. Такую гипотезу отвергать нельзя. Они были многочисленны, могущественны и подвергались гонениям далеко не во всех королевствах. Что же в данных обстоятельствах мешает заявить, что смерть их явилась следствием проклятия? Вот ключевой момент для создания всей этой истории. Жак де Моле проклял своих врагов, сгорая на костре! Кто сможет это оспорить? Доказательство тому — смерть короля и Папы. Не забывай, что мы погружены в Средневековье — эпоху, когда подобные вещи считались не только возможными, но и вероятными. В такой обстановке группа единомышленников, обладающих средствами и преследующих общую цель, могла быстро распространить слух о том, что обе смерти явились результатом проклятия, слетевшего с уст последнего магистра ордена. Еще раз прошу не забывать, что мы — в четырнадцатом веке. Такие заявления обладали тогда огромной силой. Их проще было принять, чем опровергнуть. Сам ход событий способствовал появлению легенды, неоспоримой и зловеще притягательной. Так вот она и стала частью истории!

Пьер в замешательстве почесал подбородок.

— Твои слова могут привести нас к опасным выводам.

— Продолжай!

Маргарет как будто бросала ему вызов.

— Немалая часть истории, особенно далеких эпох, может оказаться фальшивкой, выдумкой самих исследователей.

Маргарет остановилась перед величественным фасадом собора Парижской Богоматери. Эти камни говорили об истории. Много веков назад архитекторы, каменотесы, плотники, стекольщики, художники и их подмастерья трудились здесь из поколения в поколение, чтобы воплотить в реальность этот небывалый проект. Сменяли друг друга епископы и настоятели этого храма. Для одних он являлся святилищем, для других — памятником, но, как бы то ни было, оставался свидетелем былых времен. Теперь уже Маргарет пожала плечами.

— Это действительно опасный вывод. Так знай же, что ученые на протяжении многих веков трудились над созданием так называемой подлинной истории, которая не имеет ничего общего с реальностью. Так происходило по множеству причин. Например, потому, что история — это мощный политический инструмент, обслуживающий интересы тех, кто находится у власти.

— Так, значит, все это наглый фарс!

— Никоим образом. Такие категоричные утверждения типичны для большинства журналистов.

— Что ты имеешь в виду?

— Заголовки, Пьер. Заголовки! Чем скандальнее, тем лучше!

Пьер знал, что она права. Большинство его коллег были готовы пойти на что угодно ради броского заголовка. У него в памяти было немало случаев, когда правдивые новости журналисты калечили кричащими шапками — чем больше сенсация, тем больше читателей.

Маргарет вернулась к своей мысли:

— Мы знаем, что историю пишут победители, однако всегда находятся свидетельства, позволяющие докопаться до истины. Именно в этом и состоит наша задача по восстановлению прошлого. В большинстве случаев это непростой путь. Теперь вообрази, что бывает, когда за дело принимаются любители!

— Вроде меня.

Медиевистка, внимательно разглядывавшая ряды фигур, украшающих главные врата собора, обернулась к Пьеру.

— Не принимай это как личное оскорбление, однако ты должен признать, что во многом я права.

— Вижу, ты большой скептик.

— Не в этом дело. Просто я — не знаю почему — рассказала тебе о дискуссии, в которую вовлечены многие из нас, а это всегда полезно для науки.

— Как ты относишься к популяризации истории?

— Об этом тоже ведутся жаркие споры. Сторонники академического подхода воспринимают такие попытки в штыки. Многие придерживаются древнего принципа — история, как и алхимия, доступна только для посвященных.

— А ты как считаешь?

Маргарет посмотрела Пьеру в глаза.

— Сам подумай, почему это после твоего звонка я оказалась здесь, в Париже? Я яростная сторонница популяризации истории среди, так сказать, широкой публики, но тогда и только тогда, когда не искажается объективная истина.

— Ты меня сильно удивила. Теперь уж не знаю, показывать ли тебе микрофильмы.

Маргарет нахмурилась.

— Почему это?

Пьер чувствовал себя совсем уже неудобно из-за уловки, с помощью которой вовлек Маргарет в это дело. Он готов был рассказать ей о подлинном содержании папки с документами, но все же сдержался. Бланшар впервые задумался о том, хорошо ли он поступил.

— Боюсь, что документы, в которых вдет речь о «Красной змее», будут тебе не очень интересны. Ведь ты считаешь все это надувательством.

Маргарет посерьезнела, Пьер постарался скрыть свое напряжение.

— Разве я тебе не сказал? Извиняться было поздно.

— Не сказал. Ты звонил вчера вечером, упомянул о документах, имеющих отношение к Латинскому королевству, Балдуину и Готфриду Бульонскому. О «Красной змее» ты заговорил в связи с тем, что убийцы твоей подруги оставили на месте преступления пергамент с изображением змеи.

Маргарет хорошо помнила, что Пьер назвал содержимое папки разнородным.