Ух ты, искусственный… интеллект! - Олег Паламарчук

пониманием таких фундаментальных категорий (явлений), как «сознание», «мышление», «интеллект» и т. п. Фактически, еще тысячелетия назад мыслители, любители мудрости, размышляющих о бытие, разделились на два потока: материалистов и идеалистов. И что любопытно — расходясь во взглядах по фундаментальным вопросам мировоззрения, они, тем не менее, не могут существовать (развиваться) отдельно друг от друга. Без стихийного материализма не возник бы идеализм; а без идеалистической точки зрения не развивался бы в научной дискуссии с ним материализм.

Начало дискуссии о «мыслящих машинах» было положено А. Тьюрингом: «При каких обстоятельствах пришлось бы вообще согласиться с притязанием машины на мышление» [Цит. по 1. С. 147–148]. В своей статье в «Mind» 1950 года Тьюринг прогнозировал: «Я полагаю, что к концу столетия употребление слов и общее мнение образованной публики изменится настолько, что можно будет говорить о машинном мышлении (курс. наш — О. П.), не вызывая возражений»[34][Там же. С. 148]. Именно Тьюринг использовал способ беседы, диалога Сократа (ок. 470–399 до н. э.). Но если мудрец применял диалог («диалектику») как средство с помощью наводящих вопросов помочь собеседнику познать самого себя, подняться на новый уровень добродетели, то математик Тьюринг ставил задачу скромнее и амбициознее: не помочь компьютеру познать самого себя, а продемонстрировать его способность логически мыслить. То есть машина, компьютер может «беседовать» с человеком, если в нее заложить соответствующую программу; она будет отвечать и задавать вопросы по заданной, записанной ей теме. У Сократа диалог — это возможность уйти от догматического мышления, метод развития гибкости, всесторонности мышления человека, то для выдающегося математика игра в имитацию, т. е. «разговора» машины, компьютера с человеком — это путь к моделированию машинного мышления.

Открывая новое, человек часто опирается на нечто, уже существующее в природе. Что помогает человеку передвигаться? Ноги! Что помогает ему работать? Руки! С помощью чего homo sapiens мыслит? Правильно — с помощью головы! А для кибернетиков — мозга! Не случайно Н. Винер, разрабатывая основы кибернетики, касаясь принципа отрицательной обратной связи, пришел к выводу, что путь принятия информации, переработки ее и управления схожи (аналогичны) как в мозге человека, так и в вычислительной машине [3. С. 83]. Это гипотетическое утверждение на «Ура!» приняли во всем мире, в том числе советская научная общественность. Мы уже приводили высказывание академика А. Н. Колмогорова о том, что на естественнонаучном (!?) уровне строгости возможно точное определение таких понятий, как «мышление», «воля», «эмоции» [Цит. по 4. С. 102].

Воля, эмоции, мышление! Чисто человеческие явления. Свойства, присущие не просто живой биологической особи, а существу социальному. И тем не менее, данный факт не смущал знаменитого математика. В 1964 году Колмогоров продолжал в духе сциентизма[35]убеждать сомневающихся, что «принципиальная возможность создания полноценных живых существ, построенных полностью на дискретных[36]цифровых механизмах переработки информации и управления, не противоречит принципам материалистической диалектики» [4. С. 103].

В эти же годы в Киеве работал всемирно известный кардиолог, академик Николай Михайлович Амосов (1913–2002), специалист по сердечной хирургии. Ученый близко к сердцу принял идеи кибернетики о всеобщих связях. В 1962 году в столице советской Украины был создан Институт Кибернетики, в котором, кроме прочих, велись исследования и по проблемам биологической кибернетики. Н. М. Амосов так определил содержание этой науки: «Направление кибернетики, изучающее общие законы хранения, переработки и передачи информации в биологических системах». Академика увлекли проблемы искусственного интеллекта и возможности рационального планирования общественной жизни («социальная инженерия») [5]. Пишет (в защиту «мыслящих машин») в 1965 году книгу «Моделирование мышления и психики», в которой ученый-медик солидарен с ученым-математиком. Николай Михайлович был уверен, что «вполне возможно создание искусственной мыслящей системы, построенной из других элементов, но в итоге воспроизводящей ту же высшую программу — мышление» (курс. наш — О. П.) [6. С. 43]. Его убежденность опиралась на представление о том, что «человек — это автомат с программным управлением…». Почти по Декарту (XVII век): человек — механическая машина. Если искусственный интеллект к 2013 году — это электронная система[37]с заданной ей (человеком! — О. П.) программой функционирования, то вполне логично утверждение Амосова, что «человек — это самообучающаяся и самонастраивающаяся система» [Там же. С. 95]. Прямая аналогия с компьютером. Человек — это компьютер с центральным процессором в голове, играющий в футбол на уровне Месси, рисующий «Девятый вал» Айвазовского и пр. Одним словом, осуществляющий социальное творчество. Мы далеки от мысли обидеть знаменитого хирурга в приверженности к механистической методологии мышления, но повод дает сам ученый. Он защищает гипотезу, что человек — это автомат, поскольку в основе homo sapiens «лежит программа, заложенная в нем самом, а не где-то вне его» [Там же. С. 96]. И опять вопросы: «Заложен этот план действий в человека даже до рождения или после появления на свет в роддоме? Или… она, смеем надеяться, закладывается по мере становления личности всей культурой человеческого общества?». Формируется и индивидуально усваивается, а затем творчески перерабатывается, развивается человеком, чтобы двигать социум вперед? А порой тормозить прогресс.

И А. Н. Колмогоров и Н. М. Амосов, как и многие другие ученые советского, да и современного периода, в законном восхищении перед естественнонаучной методологией кибернетики, затем нейробиологии, воспринимали кибернетику как новое слово в науке (что верно) и в философии (а вот это спорно). Они не были профессиональными философами. Те обществоведы, мыслители, которые третировали кибернетику как лженауку, спустя десять лет (60-е гг. ХХ века) «бросились «дополнять» свой философский багаж за счет некритически усвоенных, философски непереваренных понятий математики, кибернетики, математической логики — всего, чего угодно, только не настоящей философии… «Замечательная вещь кибернетика, — грустно иронизировал Э. В. Ильенков в 1966 году, — но зачем же превращать кибернетику в очередную кукурузу» [8. С. 366] в духе «новатора» Хрущева.

Методология постпозитивизма, сциентизма лежала в основе теоретических размышлений по искусственному интеллекту. В чем это проявлялось? Открываем труд профессора по философии Нью-Йоркского университета, специалиста по нейронауке, эпистемологии, метафизике, философии сознания Дэвида Джона Чалмерса (род. в 1966 г.) «Сознающий ум». (В скобках заметим, что словосочетание «Сознающий ум» не совсем удачное: не сознающего ума не бывает). Книга издана в 1996 году на английском языке; на русский переведена в 2015 году доктором философских наук, профессором В. В. Васильевым[38]. Чалмерс — серьезный исследователь. В предисловии к своей книге он называет десятки ученых, которые помогали ему (очно и заочно) в его исследованиях. К сожалению — ни одной русской фамилии.

Что же, давайте послушаем Чалмерса: «У нас есть серьезные основания полагать, что сознание порождается такими физическими (курс. наш — О. П.) системами,