Канцлер Румянцев: Время и служение - Виктор Лопатников

Между тем жизнь императорского двора была отягощена новыми династическими заботами. Правило о перемене вероисповедания, распространяемое на иностранных кандидатов, входящих в православную великокняжескую семью, с некоторых пор требовало соблюдения взаимности. Екатерина сочла необязательным менять вероисповедание своим отбывающим в другие страны невестам. Такое условие было выдвинуто перед шведским королем Густавом IV, когда он решил взять в жены великую княжну Александру Павловну. Жених и невеста могли составить прекрасную пару. Они на редкость удачно подходили друг другу. Однако российский двор настаивал не только на сохранении православного вероисповедания невесты, но и возведении при резиденции шведского королевского двора православной часовни, где бы великая княгиня могла молиться. Требование, унижающее религиозные традиции шведского королевского дома, повлекло за собой протестую реакцию. Сановный Петербург во главе с Екатериной II в течение пяти часов напрасно ожидал появления жениха на торжественной церемонии помолвки. Оказалось, что параграф о вере будущей супруги, как он был прописан в брачном договоре, жених категорически отверг. Не поддавшись уговорам, Густав IV покинул Россию. Уже в тот момент возникли сомнения, переживет ли императрица перенесенное испытание. Потрясение от провала свадебной затеи, полученное 67-летней Екатериной II, оказалось настолько сильным, что она так и не смогла оправиться и через три месяца после скандальных событий умерла. Сломлена была и судьба невесты, ставшей «несчастной жертвой чужих ошибок и политических комбинаций». Злой рок преследовал великую княгиню Александру Павловну. Ее неудавшаяся жизнь закончилась в 1801 году в восемнадцатилетнем возрасте. Поспешность, с которой Екатерина стремилась поженить первенцев — внуков Александра и Константина, впоследствии обернулась семейной драмой для обоих. Преждевременное начало взрослой жизни для юных неокрепших организмов сказалось на их способности воспроизводить потомство. Двое детей Александра ушли из жизни в младенческом возрасте. Побочная любимая дочь от Марии Четвертинской (Нарышкиной) умерла, не дожив до семнадцати лет. Брак великого князя Константина был недолговечен. Несчастья преследовали и других детей Павла I, в судьбу которых вмешивалась бабка Екатерина II, что в конечном счете обернулось роковыми последствиями и для нее самой.

Павел I пробыл на российском престоле четыре года, четыре месяца и шесть дней. Начало своего царствования император ознаменовал вызвавшей всеобщее потрясение зловещей акцией. Он распорядился извлечь из могилы прах отца Петра III. Траурная процессия сопровождала два гроба: Екатерины II и убитого 35 лет назад императора. Заговорщикам, во главе с братьями Орловыми, было поручено нести атрибуты царской власти. Оба гроба были открыты. Череп Петра III венчала императорская корона.

Порывистость, с которой Павел I попытался продвинуть свои управленческие начинания, его нетерпимость, жесты грубости и жестокости по отношению к подчиненным не придавали авторитета начинающему императору. Это свойство его натуры испытали на себе оскорбленные им видные деятели прежнего царствования — Державин, Суворов. Удар тростью по лицу, нанесенный Павлом полковнику князю Яшвилю во время одного из войсковых учений, вызвал в дворянстве особый резонанс. Применение телесных наказаний к высшему сословию высочайшим указом было отменено более тридцати лет назад.

Ошибочным остается предположение, будто Павел I, того не ведая, окружил себя мстительными и кровожадными людьми. Бесперспективность государственного правления с течением времени становилась все более очевидной, обнажая свою пагубность. Непредсказуемость в отношениях с подчиненными — не единственное, что вызывало тревогу. Сбивали с толку шараханье из крайности в крайность, внезапные взаимоисключающие распоряжения в хозяйственно-экономической сфере, смена ориентиров во внешней политике. Писатель Ю.А. Молин с позиций судебно-медицинского эксперта попытался проследить, как диагностировалось состояние психики Павла I медицинскими светилами разных лет на основе описанных наблюдений, полученных при жизни императора. Использовались разные термины, но диагноз общего порядка — «психическая патология» — ни у кого не вызывает сомнений{33}.

Правление, судьба, сами обстоятельства трагической кончины императора многократно описаны, исследованы. Были выявлены факты, имеющие все основания клеймить виновных в том, что царствование Павла I прервалось столь преждевременно и таким варварским способом. О том, как вызревал заговор, кто стоял за его кулисами, кто был его вдохновителями и исполнителями, опубликовано немало трудов. В некоторых изданиях предпринимается попытка обвинить в этом внешние силы. На самом деле имела место некая совокупность обстоятельств и факторов. Вычленить из этого нечто главное, определяющее невозможно. Зло было в Павле I. Заговорщики ставили своей целью отстранить его от власти, принудить отказаться от престола. Убийство в их планы не входило, иначе при них были бы другие средства, а не всего лишь табакерка и шарф[5]. Задуманный сценарий не сработал. Завязалась драка, в ходе которой Павел I лишился жизни… Зловещая тень убийства пала не только на непосредственных участников, но и на наследника Александра, омрачив тем самым всё его царствование.

Между тем Мария Федоровна, и не только она одна, предвидела неизбежность такого исхода, подлинные причины которого крылись в самом Павле Петровиче.

«Павел с первых дней восшествия на престол открыто проявил ненависть и презрение к своей матери. Он спешил отменить или, точнее, разрушить всё, что было ею сделано, и лучшие установления заменялись актами самоуправными и сумасбродными. Назначения и смещения следовали одно за другим так стремительно, что едва успевали объявить в газетах о назначении кого-нибудь на то или другое место, как этот человек уже был уволен. Никто не знал, к кому обращаться. Едва ли нашлось бы несколько домов, где не оплакивали бы сосланного или заключенного в тюрьму члена семьи. Страх был всеобщим чувством, которое, породив подозрительность, разрушало доверие, опиравшееся на кровные узы. Оглушенные, перепуганные люди познали состояние апатии, оцепенения, гибельное для первой из добродетелей — любви к Отечеству.

Об этом злосчастном императоре можно сказать без всяких преувеличений, что он был тщеславным болтуном, со своим прусским капральством и тем сверхъестественным значением, какое придавал своему сану. Трусливый и подозрительный, он постоянно бредил воображаемыми заговорами против него, а его своевольные поступки диктовались настроением минуты. К несчастью, слишком часто они были жестокими и необузданными»{34}, — писала видная деятельница предшествующей эпохи Екатерина Дашкова.