Канцлер Румянцев: Время и служение - Виктор Лопатников

Свою привязанность и преданность к памяти Николая Петровича Румянцева Мария Федоровна выразила своим паломничеством к его могиле в Гомель в годовщину его смерти.

Чуть менее четырнадцати лет отданы Румянцевым дипломатической службе. Путь, пройденный посланником, отмечен не только словесными поощрениями Екатерины II, разбросанными на страницах ее писем и инструкций, но и высокими государственными наградами. Он заканчивал свое пребывание за границей в чине тайного советника, был удостоен орденов Святого равноапостольного князя Владимира II степени, Святого Александра Невского I степени. Но главное было в том, что Румянцев за эти годы приобрел солидный опыт. Уровень мышления, на который ему удалось подняться, сравнялся с устремлениями главы государства.

Однако, как стало вскоре ясно, возвращение в Россию не сулило ему радужных перспектив. Найти себя, вписаться в среду, от которой его отделяли годы непрерывного пребывания вдали от Отечества, оказалось непросто. Письма, которые он получал, не могли вместить всего, что реально наполняло жизнь правящего Петербурга. Переписка, особенно с заграницей, подвергалась перлюстрации. Этим ведал специальный отдел почтового ведомства. Поэтому и Мария Федоровна писала Румянцеву лишь о своих житейских наблюдениях и впечатлениях, не затрагивая болезненных тем, что означало бы «выносить сор из избы». Многое прояснилось, когда Румянцев снова окунулся в петербургскую жизнь. Открывалась безрадостная картина. Слухи, сплетни, секреты и полутайны наполняли великосветские гостиные.

Жизнь императорского двора переменилась. В ней успешно обосновались другие, неизвестные и не очень расположенные к нему царедворцы. Антагонизм отношений матери-императрицы и сына-наследника сказывался на атмосфере правящего Петербурга. В некогда благожелательном к нему семействе великого князя Павла Петровича царил разлад, супруги отдалились друг от друга. Прежний круг близких по духу людей фактически перестал существовать. Цесаревич уединился в Гатчине. Вечера, устраиваемые Марией Федоровной в Павловском дворце, утратили свою привлекательность. Сколь ни пыталась она «помогать великому князю вопреки ему самому», неуравновешенность, внезапные перемены в отношениях с окружающими вызывали все большее беспокойство. В одном из писем своему другу Плещееву Мария Федоровна писала: «Знает Бог, знают также мои друзья, что я дрожу за него, потому что он не умеет создавать себе друзей, а между тем он погибнет когда-либо, если не будет иметь верных и усердных слуг… Но чтобы привлечь его к себе, ему начали льстить, удалять его от истинных друзей, и следствием этих низких уловок была та порча характера, которую мы видим теперь…»{31}

Тем временем состояние, в котором находился Павел Петрович, усугублялось. Его описал Ростопчин: «Великий князь находится в Павловске, постоянно не в духе, с головой, наполненной призраками, и окруженный людьми, из которых наиболее честный заслуживает быть колесованным без суда»{32}. Одним из таких был И.П. Кутайсов, камердинер и брадобрей великого князя Павла Петровича. Он потворствовал интимным устремлениям своего патрона. Составляя Павлу компанию в амурных похождениях, выступал посредником, правильнее говоря, сводником. Этот человек, недавний турецкий пленный, превратился едва ли не в самую влиятельную фигуру империи. Ему удалось, манипулируя настроениями мнительного, психически неуравновешенного будущего императора, возвыситься над всеми остальными.

Слухи о тайном замысле Екатерины передать императорскую корону внуку Александру усугубили разлад в императорском семействе. Рецидивы непредсказуемого поведения, всполохи гнева так или иначе отталкивали от Павла Петровича тех, кто издавна был ему близок. Тем временем положение дел в империи ухудшалось. Ослабевал контроль над состоянием финансов, управлением. Особенно остро стал вопрос о погашении долгов по внешним займам и покрытии нарастающего дефицита государственных расходов. Расточительная политика Екатерины, рассчитанная на внешние заимствования, оказалась в тупике. Казна была пуста. Прежние союзники и партнеры, охваченные страхом революционных потрясений, какие переживала Франция, сократили свои кредитные возможности. Комитеты и комиссии, создаваемые из числа наиболее авторитетных в государстве лиц, были озабочены единственной целью — изыскать источники дополнительных поступлений в бюджет.

Николаю Румянцеву было предложено включиться в решение финансовых проблем, исходя, видимо, из его представлений о том, как другие государства преодолевали нехватку денежных ресурсов. Румянцев, помимо участия в кризисных комиссиях, был назначен руководителем Государственного заемного банка. Тем самым выкристаллизовывался опыт в неизвестных ему ранее сферах государственной жизни. Прежняя политико-дипломатическая служба дополнялась представлениями о подходах к решению хозяйственно-экономических проблем. Накапливаемые знания, как и весь его предшествующий жизненный путь, в конечном счете послужили предтечей к наиболее важному в его судьбе.

Между тем жизнь императорского двора была отягощена новыми династическими заботами. Правило о перемене вероисповедания, распространяемое на иностранных кандидатов, входящих в православную великокняжескую семью, с некоторых пор требовало соблюдения взаимности. Екатерина сочла необязательным менять вероисповедание своим отбывающим в другие страны невестам. Такое условие было выдвинуто перед шведским королем Густавом IV, когда он решил взять в жены великую княжну Александру Павловну. Жених и невеста могли составить прекрасную пару. Они на редкость удачно подходили друг другу. Однако российский двор настаивал не только на сохранении православного вероисповедания невесты, но и возведении при резиденции шведского королевского двора православной часовни, где бы великая княгиня могла молиться. Требование, унижающее религиозные традиции шведского королевского дома, повлекло за собой протестую реакцию. Сановный Петербург во главе с Екатериной II в течение пяти часов напрасно ожидал появления жениха на торжественной церемонии помолвки. Оказалось, что параграф о вере будущей супруги, как он был прописан в брачном договоре, жених категорически отверг. Не поддавшись уговорам, Густав IV покинул Россию. Уже в тот момент возникли сомнения, переживет ли императрица перенесенное испытание. Потрясение от провала свадебной затеи, полученное 67-летней Екатериной II, оказалось настолько сильным, что она так и не смогла оправиться и через три месяца после скандальных событий умерла. Сломлена была и судьба невесты, ставшей «несчастной жертвой чужих ошибок и политических комбинаций». Злой рок преследовал великую княгиню Александру Павловну. Ее неудавшаяся жизнь закончилась в 1801 году в восемнадцатилетнем возрасте. Поспешность, с которой Екатерина стремилась поженить первенцев — внуков Александра и Константина, впоследствии обернулась семейной драмой для обоих. Преждевременное начало взрослой жизни для юных неокрепших организмов сказалось на их способности воспроизводить потомство. Двое детей Александра ушли из жизни в младенческом возрасте. Побочная любимая дочь от Марии Четвертинской (Нарышкиной) умерла, не дожив до семнадцати лет. Брак великого князя Константина был недолговечен. Несчастья преследовали и других детей Павла I, в судьбу которых вмешивалась бабка Екатерина II, что в конечном счете обернулось роковыми последствиями и для нее самой.