Горький привкус любви - Борис Александрович Титов

Крюк не выдержал, и вместе с люстрой я грохнулась на пол. Показалось, что какое-то время, доли секунды, меня не было на этом свете, но не было и на том. А там была холодная немая пустота. И тогда я здорово на себя разозлилась: разве для того у меня не было детства, разве для того я терпела столько унижений, разве для того я встретила тебя и предприняла неимоверные усилия для собственного перерождения, чтобы так легко сдаться из-за каких-то жалких подонков? Нет, ни за что! Им меня не сломить, я добьюсь своей цели и проживу свою жизнь так, как я этого хочу. Я выстою, и никакая мразь не столкнет меня вниз, в прошлое.

Я переехала в Харьков и перевелась в местный университет. По его окончании меня оставляли в аспирантуре, но я решила больше не искушать судьбу и уехать как можно дальше. Так я оказалась в Новосибирске. Работаю здесь в НИИ социологом, защитилась, заведую сектором. Вышла замуж за хорошего, надежного человека. Он значительно старше меня, известный ученый, физик-ядерщик. У нас растет сын Костя, ему уже 5 лет. Я очень хочу, чтобы он был похож на тебя, и каждый вечер рассказываю ему сказку о том, как одна бедная девочка попала в беду, а добрый и смелый мальчик спас ее. В последнее время вторую часть сказки он придумывает сам.

В прошлом месяце я была на конференции в Петербурге, выступала там с докладом. Похоже, вполне успешно. Жаль, что ты его не слышал, – думаю, ты бы гордился мной.

Была у тебя на работе, даже узнала твой адрес и телефон, но все же не решилась встретиться с тобой. Нет-нет, я жадно и даже страстно этого хочу, но боюсь, что, если мы встретимся, снова влюблюсь в тебя, и это будет любовь уже другой, чистой женщины, которая не сможет позволить себе любить сразу двух мужчин, и тогда мне придется уйти от достойного человека – моего мужа. Я никогда не рассказывала мужу о своей прошлой жизни, да и для меня ее теперь не существует. Моя жизнь началась после встречи с тобой. ТЫ мой СПАСИТЕЛЬ!

P. S. На конверте нет обратного адреса. Думаю, так будет лучше.

Спасенная тобой Валентина.

***

Волонтеры – славные наивные ребята, беззастенчиво используемые бессовестными политиками для выуживания интеллекта из разрушающейся страны, – съезжались в Россию со всего мира, чтобы помочь освободившимся от «коммунистической тирании» русским вдохнуть воздух свободы. В академии, которая к этому времени получила статус университета, появились посланцы чуть ли не всего «свободного мира». Часто на собственные сбережения, совершенно бескорыстно они приезжали в Россию, чтобы зажечь там светоч знания, и уезжали раздосадованные тем, что учить-то им «невежественных русских» было нечему. Но большой прок от этих рейдов заключался в том, что наши преподаватели сближались с ними, и, тронутые русской добротой и гостеприимством, волонтеры разыскивали гранты, на которые приглашали российских ученых для сотрудничества. По одному из них Глеб получил возможность два года заниматься научной работой в Библиотеке Конгресса США.

***

Из дневника Глеба:

Вернувшись из Америки, я обнаружил на кафедре новую сотрудницу. Таких женщин обычно называют роковыми. Потрясающе красивая, с походкой и взглядом хищного животного, она вызывает одновременно желание и страх. От нее исходит необъяснимое, но вполне ощутимое чувство опасности. При этом ее лицо совершенно не обезображено интеллектом. Когда речь заходит о литературе, она явно теряется и чувствует себя не в своей тарелке. Интересно, что она здесь делает? Какая нечистая сила занесла ее на кафедру? Я спросил у милейшей Ольги Владимировны, откуда взялось это чудо природы, и она поведала мне, что красавицу привел сам ректор (как гласит молва, по просьбе весьма высокопоставленного чиновника), зовут ее Дина Петровна, ей тридцать четыре года, она специализируется на русской поэзии и два года назад защитила докторскую диссертацию. Ну и дела… Было совершенно очевидно, что эта особа имеет к русской литературе такое же отношение, как я к отряду космонавтов. Интересно: каким образом ей удалось получить докторскую степень? Ну уж явно не трудами праведными…

На днях Дина Петровна обратилась ко мне с весьма необычной просьбой:

– Не так давно я овдовела, – начала она, стараясь придать своему красивому лицу скорбное выражение. – От покойного супруга мне досталось неплохое наследство. Но в последнее время я стеснена в средствах и приходится кое-что продавать. У меня очень много книг, только я не знаю, представляют ли они хоть какую-то ценность. Не окажете ли вы, Глеб Владимирович, любезность и не просветите ли меня на предмет того, что можно продавать, а что – категорически нет? К сожалению, я не слишком в этом разбираюсь.

Честно говоря, просьба показалась мне странной и не слишком убедительной. Интересно, что ей от меня нужно на самом деле? Конечно, мне, как филологу, было любопытно взглянуть на это книжное изобилие, хотя, честно говоря, я не рассчитывал найти в этой семейной библиотеке что-то из ряда вон выходящее. К тому же я никогда не умел отказывать женщинам, да и все запланированные на этот день дела я уже переделал.

– Ну что ж, – ответил я. – На сегодня я свободен. Мы могли бы поехать прямо сейчас?

– Конечно, – обрадовалась Дина Петровна. – Да вы не беспокойтесь, это совсем недалеко, к тому же я на машине. Если хотите, я отвезу вас потом домой.

– Нет, спасибо, я уж как-нибудь сам.

– Ну, как вам будет угодно.

Если бы я знал, чем для меня закончится этот визит…

***

Огромная квартира оказалась набита антиквариатом. Видимо, покойный муж Дины Петровны был подлинным ценителем прекрасного и далеко не бедным человеком.

– Вы пока посмотрите книги в этих шкафах, а я тем временем сварю кофе.

Роскошные издания русских и зарубежных писателей, красочно иллюстрированные альбомы… Каждая книга – раритет, достойный представления на самой престижной книжной выставке. Глеб рассматривал описание коронации Екатерины II, когда Дина Петровна впорхнула в комнату с массивным серебряным подносом в руках. В домашнем полупрозрачном платье, с распущенными волосами, она выглядела совсем юной и невинной и в то же время невероятно соблазнительной.

– Ну, что скажете: чем можно поступиться? Вы будете кофе с коньяком или с бальзамом? Лично я предпочитаю коньяк сам по себе, – заявила она и рассмеялась.

Ее грудной смех звучал так зазывно и многообещающе, что у Глеба не осталось никаких сомнений, зачем именно его сюда пригласили. Его заманили, как подростка пубертатного периода, в полной уверенности, что он попадется в силок обольщения. И Глеб не смог противостоять этой агрессивной сексуальности и