Горький привкус любви - Борис Александрович Титов

ждал подвоха. Любая его оценка, любое предложение воспринимались не иначе как глас истины. К нему прислушивались, и его кандидатуру на пост ректора считали самой подходящей.

Сергея Павловича избрали единодушно и не ошиблись. На ближайшем же собрании он провозгласил:

– В ситуации, когда государство забыло о существовании высшей школы и образования в целом, я объявляю новую экономическую политику. Любая инициатива, приносящая академии доход, повышающая ее престиж, будет приветствоваться и поощряться. Шестьдесят процентов от привлеченных финансов поступят в распоряжение руководителя подразделения. Дерзайте и богатейте! Отныне ваше материальное благополучие в ваших руках.

И лед тронулся – деньги потекли рекой. Помимо платного образования и прагматичной ориентации научной работы на каждой кафедре стали появляться структуры и подструктуры, приносящие вузу доход, и открываться новые специальности, пользующиеся спросом у молодежи. До сей поры далеко не самый известный в городе вуз отметился самой высокой заработной платой среди других высших учебных заведений города.

В ситуации, когда жалованье не выплачивалось месяцами и отчаявшиеся бунтари встречались у метро с вызывающей табличкой: «Помогите бедному доценту, мне три месяца не платили зарплату», когда профессора предпочитали открывать мастерские по ремонту домашней утвари, чтобы прокормить свою семью, когда вузы оказались брошенными на произвол судьбы, это было не просто спасение, это был прорыв.

***

Из дневника Глеба:

Студентки, влюбленные в преподавателей, – явление довольно распространенное, но студентки, демонстрирующие свою любовь посредством блистательной учебы, – это что-то оригинальное!

На первом курсе появилась девушка по имени Полина. Выступает на всех семинарах, и если кто-то оспаривает мою точку зрения, она отчаянно отстаивает ее как свою собственную.

Ну, выступает и выступает. Редко, но встречаются умницы, к тому же активные. Однако не проходит и дня, чтобы мы с ней не пересеклись. Видимо, она изучила мое расписание и, как бы случайно, с забавным потерянным видом постоянно оказывается у моей аудитории.

Это не предвещает ничего хорошего.

***

Глеба, Костю и Семена многое объединяло. Все трое активно интересовались политикой, причем их взгляды были чаще всего кардинально противоположными, а потому спорили они до хрипоты, отстаивая каждый свою точку зрения. Каждый из них получал колоссальное удовольствие, приглашая друзей на премьеру спектакля или выставку. Они любили путешествовать и часто ездили отдыхать все вместе. Редкий случай – их жены подружились, и кулинарные вечера сближали их еще больше.

Все трое имели дачи. И если у Кости с Семеном были маленькие летние домики на маленьких же клочках земли, то у Глеба была не дача, а целое сельскохозяйственное угодье. Что только не росло на его огромном участке! Яблони, груши, черешня, всевозможные ягодные кусты, а вдобавок – мощное, типично южное ореховое дерево; в теплицах же зрели сладкие арбузы и дыни. Но больше всего он гордился виноградником. Его в огромной теплице было более десяти сортов. Виноградные грозди поражали своими размерами.

– Такого крупного и сладкого винограда нет даже в доме моих родителей, хотя все это родом оттуда, – хвастался Глеб.

Однако его попытки вырастить персики так и не увенчались успехом. С завидным постоянством привозил он из Крыма саженцы, но они вымерзали через два-три года.

– Уймись, – увещевала его жена, – не приживутся они в таком холоде.

– То же самое все говорили о винограде, – отвечал Глеб. – И что мы видим? Урожай такой, что девать некуда, – впору винокурню строить.

Он вырос в собственном доме, его предки по материнской линии – понтийские греки – жили в районе Керченского пролива и занимались садоводством. Он называл себя крестьянином в сотом поколении и любил землю. Именно любил. Он прикасался к ней, словно к телу любимой женщины, и она отвечала ему взаимностью, давая потрясающие урожаи.

– Никто не может притрагиваться к земле без любви к ней и страстного желания возделать ее, – утверждал Глеб, и домочадцы охотно передали ему бразды правления. Вера, на зависть соседкам, нежилась в гамаке и лакомилась клубникой, собранной для нее мужем. А сыновья все чаще и чаще находили предлог остаться в городе, для проформы обратившись к отцу с вопросом:

– Пап, а ты на нас правда не обидишься, если мы не поедем на дачу?

– Поразительно! – как-то заметил Костя. – Мне кажется, воткни ты в землю палку – и она начнет расти.

– А мы это сейчас проверим, – оживился Глеб и, наломав веточек смородины, крыжовника, яблонь и груш, аккуратно закопал их в землю, что-то нежно нашептывая. Листья на них распустились одновременно с родительскими ветвями. Через три года он рассадил выросшие и окрепшие саженцы.

Огромный участок с трехэтажным домом достался Глебу в два раза дешевле стоимости земли. Дом, как крепость, возвышался на холме, его парадная часть смотрела на пологий спуск, уходящий в сосновый бор.

Его бывший владелец – генерал-майор, занимавшийся обеспечением продовольствием Северо-Западной группы войск, – в начале лихих девяностых затеял строительство трех баз отдыха для военнослужащих. Готовые постройки признали непригодными для эксплуатации, и генерал выкупил их за бесценок, поселив там своих многочисленных родственников. В конце девяностых «лафа» кончилась, и против него возбудили уголовное дело, но он успел сбежать за границу. Заочно его осудили и лишили звания. Родственники в панике без лишней огласки стали распродавать недвижимость. Так пятьдесят соток земли у озера с огромным домом достались Глебу за смешные деньги.

– Это награда за все мои мытарства, – любил повторять он, переезжавший с семьей десятки раз из одной коммуналки в другую, отвоевывая у жизни сантиметры жилплощади.

Они часто собирались друг у друга на дачах, но чаще всего бывали у Глеба, где до самого Нового года из подвала извлекались огромные грозди винограда и торжественно подавались к столу.

Глеб радушно принимал гостей на «симпозиумах» – так он называл эти встречи.

– А почему симпозиум? – поинтересовался как-то Константин.

– Ты что, забыл о моих корнях? Моя мать – гречанка, а в Греции, как известно, не на пьянку приглашают, а на интеллектуальные беседы, сопровождаемые вином и изысканной закуской.

– Ну, положим, теперь у вас в Греции тоже пьянки, а не симпозиумы, – ехидно заметил Костя.

– Это они с горя от четырехсотлетнего османского владычества запили, – рассмеялся Семен.

Так с легкой руки Глеба они собирались уже много лет, наслаждаясь интеллектуальными беседами, угощая друг друга приготовленными ими же изысканными блюдами, и жизнь свою без «симпозиумов» уже не мыслили.

***

Из дневника Глеба:

Как?! Как я мог преступить?

Существует весьма распространенное мнение, будто научные руководители спят со своими аспирантками. Это не так. Ни один уважающий себя мужчина не позволит себе воспользоваться зависимым положением девушки. Впрочем, я знал подонков, промышлявших этим, – все как на подбор ничтожные люди. Знал и о ситуациях, когда бедные жертвы вынуждены были уходить из аспирантуры из-за домогательств руководителя. Но это редчайшие случаи. Я никогда не позволял себе такого.

До сего дня.

То, что произошло, требует самооправдания.

Я ведь ей