Непрописные истины воспитания. Избранные статьи - Симон Соловейчик

Неторопливо стараемся пробудить в ребенке доброе чувство человека, выраженное Пушкиным так:

«Если горести чужой

Вам ужасно быть виною…»

Вот это важней всего: чтобы нашим детям было ужасно доставить горесть другому. Будем потихоньку, не ожидая быстрых результатов, учить ребенка чувствовать человека.

Чужое время – не занимай! – и мы стараемся поменьше обременять сына всевозможными «сделай», «сходи», и всегда договариваемся о его помощи заранее.

Чужое чувство – не задевай! – и мы боимся хоть взглядом обидеть сына.

Чужой мир – не вторгайся! – и мы никогда не пристаем с назойливыми вопросами.

Чужой покой – не нарушай!

Чужое желание – уважай!

Чужая мысль – не торопись оспорить!

Пятнадцать-двадцать лет такого воспитания – и может быть, чувство человека хоть в слабой форме укоренится в душе сына или дочери.

Что волнует нас на самом деле? Неприятности, вызываемые детьми, или сами дети? Волнуют ли нас дети, когда с ними нет неприятностей?

Волнение противоположно покою: «Успокойся, не волнуйся», – говорим мы. Правы ли мы? Ведь когда человек волнуется, испытывая желание добра другому, это его волнение в чем-то выражается, и оно чувствуется другим человеком, тот тоже начинает волноваться. Так происходит воспитание сердца. Воспитание сердца – передача своего волнения. Нет волнения – нет и воспитания.

Можно спросить родителей: «Чего вы хотите? Счастья иметь детей? Счастья иметь благополучных детей? Или – детского счастья?» Эта едва заметая, маловажная на первый взгляд разница и есть та пропасть, в которую мы порой сваливаемся и погибаем как воспитатели.

Чтобы у меня вырос хороший сын, я должен любить его, то есть горячо желать ему счастья – ему, а не покоя себе. И я должен учить его любить других людей, то есть горячо желать им добра и счастья, волноваться, желая.

Учите детей не просто доброжелательству вежливого человека, а горячему желанию добра.

Щедрые дети?

«Моему сыну 1 год и 8 месяцев. С раннего возраста он не только не дает никому своих игрушек, но и отнимает игрушки у детей. Чего только я не пробовала – уговаривала, отнимала, но он поднимает такой крик… Знаете, за обедом он отнимает у меня даже тарелку с едой, хотя перед ним стоит его тарелка. Подскажите, как быть с жадностью».

Молодая мама, видимо, серьезно относится к воспитанию сына. Но в письме – почти все педагогические ошибки, какие только бывают… Поговорим о них.

Кажется, и вопроса нет: жадность – черта отвратительная. Не случайно самая первая детская дразнилка во дворе: «Жадина-говядина!» Наверное, с этого первого человеческого закона и начинается мораль: поделись, не хватай, оставь другому – подумай о другом. И первое, к чему приучают ребенка: дай маме… Дай папе… Дай братику… Дай мальчику…

И первый же конфуз: не дает! И первое испытание родительского честолюбия: когда мама выходит с мальчиком гулять, а он на глазах у всех отнял игрушку – ах, как стыдно! Вообще, по-моему, со многими детскими недостатками мы начинаем воевать даже не потому, что они так уж огорчают нас, а потому, что стыдно перед людьми. И это хорошо. Иногда беды начинаются там, где пропадает всякий стыд перед людьми.

Казалось бы, ничего страшного: станет мальчик старше и отучится от жадности. Но кто знает – одни, когда вырастают, последнее отдадут, а у других зимой снега не допросишься. Некоторые люди всю жизнь даже мучаются от своей жадности, хоть и торопятся дать то, что у них просят, но мучение не отпускает, жадность грызет душу.

Конечно, мы можем отучить ребенка отнимать чужие игрушки, но не загоним ли мы порок внутрь? Не вырастет ли у нас жадный человек, умеющий скрывать свою жадность? А может быть, порок этот лишь временно спрячется, а потом, в двадцать лет, в тридцать, когда человек меньше будет зависеть от окружающих, тут-то он и покажет себя! А мы будем удивляться: откуда?!

Все мы хотим, чтобы у наших детей появились добрые чувства, а не просто умение скрывать или подавлять чувства дурные. Так вот, первая ошибка: мама спрашивает совета, как бороться с жадностью. А надо бы поставить вопрос по– другому: как воспитать щедрость? За двумя этими вопросами – принципиально разные подходы к воспитанию.

«…Путь к сердцу ребенка пролегает не через чистую, ровную тропинку, на которой заботливая рука педагога только то и делает, что искореняет сорняки-пороки, а через тучное поле, на котором развиваются ростки моральных достоинств… Пороки искореняются сами по себе, уходят незаметно для ребенка, и уничтожение их не сопровождается никакими болезненными явлениями, если их вытесняет бурная поросль достоинств».

В эти замечательные слова В. Сухомлинского, в его мысль, что пороки искореняются «сами по себе», многие, как правило, отказываются верить. Мы освоили педагогику требования, наказания, уговоров, поощрений – педагогику борьбы с недостатками; мы порой так яростно боремся с недостатками ребенка, что и достоинств его не видим. А может, не надо бороться? Может, все-таки вести себя по-другому, увидеть и развивать в ребенке все лучшее?

А то бывает так: сначала неумением своим, или небрежением, или недобротой мы взращиваем зло, а потом в благородном порыве бросаемся на борьбу с этим злом. Сначала направляем воспитание по ложному пути, а потом спохватываемся: бороться!

Посмотрите: когда малыш не отдает игрушки, мама отнимает их у него. Отнимает силой. Но если сильная мама отнимает у меня, слабого, игрушку, то отчего же и мне, подражая маме, нельзя отнять игрушку у того, кто слабее меня? Не может ведь двухлетний понять, что мама «противится злу» и потому права, а он, ребенок, зло совершает и потому не прав. В таких этических тонкостях и взрослые, увы, не всегда разбираются. Ребенок же получает один урок: сильный отнимает! Сильному отнимать можно!

Учили добру, а научили агрессивности… Нет, я не хочу впадать в крайность: отняла мама – ну и ладно, ничего страшного, возможно, и не произошло. Отняла и отняла, я не хотел бы запугивать. Отмечу лишь, что такое действие оказалось неэффективным.

Но помните, мама – автор письма – действовала и другим способом: уговорами. Обычно уговоры противопоставляют наказаниям. На самом деле они помогают так же мало, как и наказания. Какой смысл уговаривать ребенка, который по возрасту или в силу нравственной неразвитости уговоров просто не понимает?

Ну хорошо, не силой, не уговорами, а как же? «Репертуар» возможных действий кажется маме исчерпанным… Между тем есть еще по крайней мере один способ добиться желаемого результата. Педагогическая наука все громче стала говорить о пользе внушения. Кстати, мы, сами того не замечая, пользуемся этим методом на каждом шагу. Мы то и дело внушаем ребенку: ты неряха, ты лентяй, ты злой, ты жадный… И чем меньше ребенок, тем легче поддается он внушению.

Но все дело в том, что именно внушать ребенку. Только одно, всегда одно: внушать, что он добрый, храбрый, щедрый, достойный! Внушать, пока не поздно, пока у нас есть хоть какие-то основания для таких уверений!

Малыш, как и все люди, поступает в соответствии со своим представлением о самом себе. Если ему внушить, что он жадный, то никакими силами его от этого порока потом не избавить. Если внушить, что он щедрый, – он и станет щедрым. Надо лишь понимать, что внушение – это вовсе не уговоры, не одни только слова. Внушать – значит всевозможными средствами помогать ребенку создать лучшее представление о самом себе. Сначала, с первых дней, – внушение, потом, постепенно, – убеждение, и всегда – практика… Вот, пожалуй, лучшая стратегия воспитания.

Пробовали заставить мальчика делиться игрушками, пробовали отнимать у него эти игрушки, пробовали стыдить его, пробовали уговаривать – не помогает. Попробуем по-другому, повеселее:

– Хочешь и мою тарелку? Пожалуйста, бери, мне не жалко! Сколько еще поставить? Одну? Две? Вот какой у нас парень хороший, он, наверное, богатырь будет – сколько каши ест! Нет, он у нас не жадный, просто он очень любит кашу!

Не дает игрушки другому?

– Нет, он совсем не жадный, он просто бережет игрушки, не ломает их, не теряет. Он бережливый, понимаете? И потом, это ему только сегодня не хочется отдать игрушку, а вчера он отдавал и завтра отдаст, поиграет сам и отдаст, потому что он не жадный. У нас в семье жадных нет: и мама не жадная, и папа не жадный, а сын у нас самый щедрый из всех!

Но теперь надо же дать ребенку возможность на деле проявить свою щедрость. Сто случаев жадности оставим без внимания и осуждения, а вот один случай щедрости, пусть нечаянной, превратим в событие. Скажем, в день его рождения дадим ему конфет – раздай ребятам в детском саду, у тебя же сегодня праздник… Раздаст, а как же иначе! И если бежит во двор с печеньем, дайте ему еще несколько штук для товарищей – дети во дворе обожают все съестное, кажется, век их не кормили.

Я знаю дом, где детям никогда не давали одной конфетки, одного яблока, одного ореха – обязательно всего по два. Даже кусок хлеба, подавая, ломали пополам, чтобы было два куска, чтобы не появлялось у ребенка ощущения «последнего», а всегда казалось бы ему, что у него всего много и потому можно и поделиться с кем-нибудь. Чтобы и не возникало этого чувства – жалко отдать! А вот делиться-то и не принуждали, и не побуждали – лишь предоставляли такую возможность.