Байки старого мельника - Александр Сергеевич Яцкевич

в его каштановых волосах. Весь его наряд был очень изыскан, но сильно выбивалась цепь на шее, обрамлённая крупными жемчужинами, часть из которых попросту отсутствовала, а сама она служила креплением для небольших часов, стрелки которых, кажется, уже перестали двигаться.

Зайди так кто другой, да ещё и одетый в подобном стиле – и на его лице неизбежно появилась бы пара синяков, а вся дорогая мишура в ту же секунду потерялась в толпе подпитых гостей. Но господин в зелёном плаще, не обращая внимания на окружающую его обстановку, прошёл к столу, взял стул, поставил его рядом с тем местом, где обычно произносят свои речи "ораторы", и сел. Матвей с недоумением смотрел на собравшихся и дивился их покорности и смиренной выдержке. Все они безмолвно сидели и ждали, казалось, что же скажет господин в зелёном плаще. Человек на стуле закряхтел, что-то неразборчиво пробормотал трактирщику, который в тот же миг оказался рядом с ним, принял из его рук стакан с пивом и поставил на стол, после чего произнёс:

– Вижу, всем уже весело, – голос у него был странный – сиплый, совсем не такой, каким следовало бы обладать барону или графу. – Я приготовил для вас новую историю… – мужчина сделал глоток из стакана и улыбнулся, обводя взглядом присутствующих.

Его взор на секунду задержался на Матвее, и в этот миг в глазах человека проскользнула толика… Недоверия? Матвей не смог точно понять, ведь его больше завораживало другое: как одно появление этого человека сумело так быстро обратить толпу пьяниц в группу внимательных слушателей? Даже не было слышно звука чокающихся кружек. Единственными таковыми были кружка в руках неизвестного человека и самого Матвея, который, впрочем, быстро смекнул повременить с употреблением алкоголя, ведь любое движение вызывало либо скрип, либо звон, как бы выдававший присутствие самого Матвея. Тот и сам не знал почему, но ему не хотелось этого делать.

– История эта произошла в нашем королевстве относительно недавно, – человек положил свою руку, украшенную массивным золотым перстнем, на стол, начав перебирать пальцами по нему, как бы отыгрывая какую-то мелодию. – На Севере, близ Карлова пролива, есть небольшая деревушка… Только никто и не знает, что это на самом деле за деревня и когда она появилась, даже ее название никто не помнит, включая самих жителей. В той деревне есть домик у реки, в котором тамошний люд проводит свой досуг по вечерам. Собираются они в нём, не смотря на свои раздоры и невзгоды, откладывая усобицы и вражду, люди той деревни собираются вместе, дабы веселиться и петь песни, пусть даже порой и грустные, часто о своей заброшенной земле, о том, что любят и что хотели бы любить больше всего на свете… И вот однажды туда приходит странник, назвавшийся святым Анкой… Анка – это означает "свет", так стали звать его местные. Они были удивлены его визиту, ведь последним гостем там был отряд солдат, во время войны совершавший манёвр в тех лесах. Но было это давно и, казалось, будто бы в другой жизни. А Анка был здесь, живой. Местные накормили путника, напоили, и стали слушать его рассказы о чудном мире, где он жил прежде. Анка говорил так красиво и складно, что очень скоро все поверили ему, и стали слушать со всем возможным вниманием. Но наступил вечер и жители повели его в то единственное место, которое приносило им по истине детскую радость – к реке, где было всегда светло и мирно, где располагался тот самый домик, тот самый… – человек в зелёном плаще сделал очередной глоток, в его взгляде появилась мечтательность, в которой не читался окрас – злой или же добрый, простая мечтательность. – Анка спросил: "Что вас радует в этом доме?". И все наперебой стали говорить Анке свои истории. Они говорили и говорили, желая передать всё то, что связывало каждого из них с этим ветхим домишко. Анка слушал их внимательно. Каждый говорил что-то своё. Кто-то говорил про чудный эль и мёд, кто-то твердил про неописуемую красоту реки, кому-то до боли хотелось поболтать о бабах, а один мужичок говорил, что лучше на этом свете места нет, чем этот древний домик. При этом он даже не объяснил свою позицию. Он был в этом убеждён до глубины души и ему не требовались никакие пояснения.

Матвей слушал слова этого человека и уже не до конца понимал, что же именно происходит вокруг. Позабыв об алкоголе и драках, все сидевшие тут внимали словам человека в тёмно-зелёном плаще, который продолжал свой рассказ:

– И они, казалось, могли вечно говорить про этот дом, но странник вдруг сказал то, что заставило этих людей замолкнуть и обратить всё своё внимание на Анку: "По вашим словам, это восхитительный дом, он идеален и нет в нём изъянов… Но я скажу вам одну вещь – дом такой прекрасный и всё же он как могила. Посудите сами: в этом доме давно уже никто не живёт, и он кажется вечным." Он долго говорил свои речи. Порой казалось, что смысла в них нет, но это было не так. И люди послушали Анку, они стали его вечными слушателями. И теперь по вечерам они стекались сюда, но не было уже тех, кто радовался его словам – только вечные слушатели, которые являлись таковыми из-за ничем не подкреплённого чувства долга.

Матвей уже начинал было думать, что он сходит с ума, либо это давно сделал тот человек, который сейчас сидел в этом помещении. Между тем, Матвей вновь уловил кроткий взгляд "барона" на себе, отчего ему стало неуютно до мозга костей. Он встал и быстро направился к выходу, но путь для него был преграждён группой мужчин, которые с пустыми глазами смотрели на вещавшего мужчину. Они не были агрессивны, они лишь заграждали выход, но было очевидно – пройти Матвею они не дадут.

– Вот и сейчас… Я гляжу, у вас пополнение? – мужчина рутинно кивнул головой на дрыхнущего за дальним столиком выпивоху с серыми волосами, а затем таким же жестом указал на Матвея, из-за чего тот почувствовал себя на секунду насекомым, которое можно прихлопнуть ладонью. – Вот и у меня… – человек поднял часы, висевшие на его груди, стрелки которых в тот же миг ожили, а сам циферблат засиял бирюзовым цветом, но почти сразу потух. – Ещё одна… Ещё одна история для ещё одних людей…

Так странно. В один момент, когда циферблат на часах человека вновь поблёк, а стрелки застыли, будто заледеневшие, у Матвея на