Булавинские хроники. Жизнь в удивительной деревне - Вера Перминова

Об истории цыганского семейства в нашей деревне я уже начинала рассказывать. Виновником их появления был Леша Моркунов, которому требовались работники на ферму, и он собирал всех желающих из О-й губернии, откуда сам был родом.

«Цыганская семья» оказалась как раз такой, готовой к коллективному переезду на новое место жительства. Слово «цыганская» я поставила в кавычки, потому что они, собственно, не все были цыганами и даже не совсем цыганами, как выяснилось. Слово «семья» тоже надо брать в кавычки, потому что мы далеко не сразу и не до конца разобрались в их сложных внутренних отношениях, хотя они жили все вместе и вели себя как родственники.

«Семья» состояла из пяти человек. Главным, по-видимому, был цыган по имени Рома Чернигов, лет, по-видимому, двадцати пяти. В этой фразе все «по-видимому». Он был, вероятно, не совсем цыган и, вероятно, не совсем являлся главным. И лет ему, наверное, было не совсем двадцать пять. О том, кто был главным в этой удивительной компании, речь пойдет дальше, а о национальной принадлежности Ромы Моркунов застенчиво высказался так: «Ну и что же, что не совсем русский! Я паспорта у них проверил – вроде люди как люди. В армии служили, работали вроде где-то. Надо же кого-то нанять…»

Как видно, Леша испытывал некоторое смущение, что привез к нам в деревню таких странных людей. Причину его смущения полностью мы поняли несколько позже.

Сам Рома говорил, что он полуцыган-полурусский. У него была жена по имени Надежда, вполне русская (по ее словам), но соблюдавшая все цыганские обычаи: она не носила брюки, а только цыганские юбки, терпеливо переносила мужнины побои. Впрочем, надо сказать, он лупил ее обычно за дело, а именно за полную неспособность вести домашнее хозяйство. Она, бедняга, даже не могла правильно распределить деньги в магазине при покупке еды и могла, например, на всю семейную зарплату накупить только чипсов и йогуртов. Совсем мозгов не было у человека – может быть, впрочем, они были раньше, но атрофировались из-за побоев.

Как выяснилось позднее, эта Надежда в своем соблюдении цыганских обычаев способна была и на более решительные поступки. Оказывается, наш милейший Рома перед приездом в Булавино кого-то зарезал там у себя на О-щине. Как и положено цыганской жене, Надежда взяла вину на себя. Она заявила, что погибший пытался ее изнасиловать – вот и пришлось зарезать. Кроме того, она была в тот момент беременна. Короче, ее судить судили, но в тюрьму не посадили. Вероятно, дали условный срок. Всю эту историю, скорее всего, Моркунов знал с самого начала, чем и объяснялось его смущение по поводу их появления в Булавино, но мы узнали об этом значительно позже.

У Надежды и Ромы была трехлетняя дочка, которую они привезли с собой. Она была совершенно необузданная и невероятно энергичная, просто бешеная, не понимала никаких запретов и отлично материлась по-русски и по-цыгански. Несмотря на свой возраст, была способна в кратчайший срок устроить очень серьезные разрушения в любом хозяйстве. Мы с этим столкнулись, когда «цыганка» Надежда через год собралась рожать еще одного ребенка, и на время, пока она была в роддоме, девочку отдали пожить к Даше. Девочка прожила у нее три-четыре дня, но впечатления оставила о себе необычайно сильные. Даша теперь называет ее не иначе как ребенок-монстр.

Четвертым членом семьи была некая Зоя, женщина лет сорока-сорока пяти, с сильной инвалидностью. Что у нее там была за болезнь, я точно не знаю, но она практически не могла ходить, и ее приходилось на мало-мальские расстояния носить или возить на тачке. По дому, впрочем, она как-то передвигалась самостоятельно. Цыгане иногда называли ее «мать», и некоторое время все думали, что она мать Ромы, но потом оказалось, что это вовсе не так. Интересно, что именно этот, казалось бы, совершенно беспомощный и зависимый от других член семьи и был ее центром и, скорее всего, фактически ее главой.

Дело в том, что она была умная, значительно умнее всех остальных, и, по-видимому, принимала все основные решения в группе. Во всяком случае, и решение о приезде в Булавино, и решение о последующем отъезде, как нам теперь кажется, были приняты ею, причем в обоих случаях цыган Рома вынужден был согласиться с этим решением, хотя, должно быть, был не совсем готов к этому.

Фигурировал в этой группе еще странный придурковатый малый по имени Елисей, моложе Ромы, весь какой-то кособокий и криворукий, который, однако, работал на всю катушку, если не больше других. Он был самым бесправным членом семьи, заикался и вообще двух слов связать не мог. Рома, когда бывал им недоволен, лупил его как Сидорову козу, говорят, что даже железным прутом (во всяком случае, Елисей кому-то жаловался на это и показывал страшные синяки).

Каково же было наше удивление, когда впоследствии выяснилось, что Елисей был мужем этой самой Зои! Вот уж не знаешь, что и думать об этих удивительных цыганских порядках.

Когда они появились в деревне, то Моркунов, как я уже говорила, попросил разрешения поселить их в старом полуразвалившемся Анькином домике, около которого мы достраивали свой Желтый дом. Поэтому они оказались нашими ближайшими соседями, и мы иногда были вынуждены довольно близко наблюдать их жизнь. Я сразу поняла, что с ближайшими соседями, да еще цыганами, лучше всего «дружить» как можно крепче во избежание неприятностей, и «дружила» изо всех сил, пока они не уехали. Нельзя сказать, что эта дружба была совсем уж неискренней. Я очень жалела бедную бестолковую Надежду и, как могла, старалась облегчить ее жизнь. Например, я регулярно предлагала ее мужу Роме разные «шабашки» для подработки – например, что-нибудь покрасить в строящемся доме, навозить песка, натаскать камней и все такое прочее. Правда, обычно выяснялось, что все эти работы выполняла именно Надежда, а деньги забирал Рома. Но, в конце концов, это их личное дело, а мое дело – дать семье возможность заработать дополнительные деньги. Платила я по несколько более высоким ставкам, чем Моркунов, у нас даже было несколько стычек по поводу того, что я разлагаю его работников большими зарплатами. Я всегда отбивалась аргументами, что, мол, у меня разовые задания, а не постоянное рабочее место, за разовые задания всегда платят больше.

Кроме того, я дарила Надежде игрушки и детскую одежду для ребенка, да и часть своих вещей для нее самой отдала. Один раз мне пришлось ее здорово выручить, когда пришел Энергонадзор с инспекцией и выяснилось, что у цыган в домике подкручен электрический счетчик. Ромы-цыгана не было дома в тот момент, и бедной тупой Надежде пришлось выкручиваться самой. Она, конечно, ничего объяснить не смогла. Энергонадзор объявил свое решение – отключить им электричество, и уже полез на столб, чтобы обрезать провода. Надежда заметалась с воплями: «Меня нельзя отключать, у меня ребенок! Муж убьет!»