Час отплытия - Мануэл Феррейра

ждал случая вновь побывать на острове Сал и собственными глазами увидеть места, где несколько веков назад жили в примитивных хижинах дикие, первобытные люди.

И вот теперь случай представился. Фонсека Морайс бродил по острову, который некогда, вероятно, стоял на торговом пути, и пироги везли соль с западного побережья Черного континента в торговый порт Тимбукту. Бесконечная равнина, первозданная тишина и бесхитростная, застывшая, как в замедленной съемке, жизнь маленького острова помогли ему мысленно воссоздать быт далеких предков. Капитаном Морайсом овладела смутная тревога. Его неудержимо влекло к дальним странствиям. Нет ничего прекраснее, чем свобода и безрассудная смелость. Ему уже давно осточертело сновать на своем паруснике между островами. Призвание зеленомысца — открывать неведомые земли, плыть по бурным морям… До него уже дошли слухи о неверности Беатрис. Насколько они достоверны, он не знал. И вот на пустынном острове Сал он наконец почувствовал себя птицей, вырвавшейся из клетки. У него есть парусник, и он может плыть куда захочет…

Телеграмма губернатора, настаивавшего на срочной погрузке, снова вывела Фонсеку Морайса из терпения. И когда он поднимался на борт парусника, решение его уже созрело. Он отправится в Соединенные Штаты, или в Бразилию, или, еще лучше, в Аргентину. Корабль подставил паруса ветру и взял курс на северо-восток. Но, выйдя в открытое море, капитан Морайс, словно протрезвев, повернул на юго-восток, к родному архипелагу. (И теперь еще Фонсека Морайс иногда вспоминает о своем намерении эмигрировать. Порой он рассказывает об этом друзьям, немного присочиняя. «Вы представить себе не можете, ребята, у меня было такое ощущение, будто меня увозит невольничий корабль». И первый весело над собой смеется, хотя сам не до конца убежден, что был прав, отказавшись от такой блистательно-безумной затеи.)

25

Вот и опять вернулся из рейса Шико Афонсо со своей гитарой. А когда возвращается Шико Афонсо, вечерний город принадлежит ему и его товарищам. Шико теперь водит дружбу не с теми, что когда-то учились вместе с ним в лицее. Новые приятели — ребята, пропахшие густо смоленными лодками и пивнушками, просоленные морским прибоем.

Раскачивающейся походкой моряков идут они по городу в поисках развлечений и любви, знакомства с девушками, танцующими для приезжих «канкан».

Договорились собраться в пивнушке у Нуны. Вот сначала пришел один, за ним другой. Потом еще один, и еще. Со скрипками, гитарами, кавакиньо. Все они друзья Шико Афонсо — Лела, Фрэнк, Валдес, Мандука. Самым последним появляется Тониньо, он всегда приходит позже всех, ему нравятся только самбы. Морны годятся, лишь когда хочешь поухаживать за девушкой. А вот самба — танец компанейский. Кружась в самбе, сразу вспоминаешь разгульное веселье, кутежи и пирушки с друзьями. Вот почему Тониньо ценит самбы превыше всего. Спев самбу, друзья выпили по стакану грога, которым угостил их Нуна. Захмелев, подняли страшный шум. Позвали Нуну, требуя еще грога, но тот отказал наотрез; тогда, пошатываясь и хохоча во все горло, они покинули его заведение и принялись стучаться в двери других пивнушек, отчаянные, словно им сам черт не брат. В одиннадцать часов вечера город будто вымер, и только компания Шико Афонсо бродит по улицам, останавливаясь под окнами знакомых девушек, чтобы спеть серенаду.

На острове голод. Отгрузка угля прекратилась. Умолк колокол «Ойл компани», обычно звонивший беспрестанно — динь-дон, динь-дон. Да, настали другие времена. Корабли в гавани появляются поодиночке, да и то изредка. Нет кукурузы, нет угля, поэтому нет и кораблей. А вот грог с Санту-Антана доставляют исправно, и выгружают его на побережье в Матиоте, с лодок, легко ускользающих от снисходительного надзора таможенников.

Нет кукурузы, нет угля. Нет дождя. Работы тоже нет. Но и дня не проходит, чтобы не привезли грог с Санту-Антана, и делают это отчаянные ребята, преследуемые голодом и полицией контрабандисты.

Компания Шико Афонсо бродит по улицам Минделу, встречая на пути знакомых парней, и вдруг, завернув за угол, сталкивается с доктором Сезаром Монтейро. Тот очень рад встрече. Этот сорокавосьмилетний мужчина чувствует себя среди молодежи почти счастливым. Рассказывает о недавно сочиненной им морне, даже вполголоса напевает ее, как в былые времена своей юности, когда он учился в Коимбре. Ему радостно, что вокруг него молодежь, он берет у Шико Афонсо гитару и вместе со всеми поет морну, точно их ровесник. И вот разговор заходит о политике, тут уж Сезар садится на своего конька: обвиняет, разоблачает, делится свежими анекдотами, услышанными от лиссабонских друзей, и с воодушевлением говорит о Ромене Роллане, «совести века», о том, в какое интересное время они живут, — все это не очень понятно ребятам, но слушают они с вниманием, согласно кивая головами.

Порой по слабо освещенной улочке уже заснувшего города проходит какой-нибудь полуночник. Вот из темноты вдруг выплывает смутно различимая фигура. Показывается старик, опираясь на палку, он еле волочит ноги. Они поравнялись с ним. Да это же Мошиньо! «Глядите-ка, ньо Мошиньо собственной персоной! Но ваш дом далеко отсюда, ньо Мошиньо! Квартал Монте-де-Сосегу совсем в другой стороне».

Как обычно, старик пьян, и его давно не принимают всерьез. Он ходит из дома в дом, выпрашивая поесть, и бывает счастлив, если удается разжиться стаканчиком грога. Речи его утратили былое остроумие и отдают хвастовством, да и что взять с пропойцы?

«Послушайте меня. Нынешние парни не чета прежним, никуда они не годятся. Вы ведь понятия не имеете о жизни. Все бы вам только проказничать да лодырничать. А вот во времена моей молодости и впрямь были стоящие люди, даже сравнивать нечего. Вы как думаете? Послушайте же меня, человек я образованный, в лицее учился. Все доктором меня величают, так или нет? Все вы тут, наверное, понимаете, что это такое. Поэтому и должны слушать меня. Ах, если б не нога, я бы вам показал, кто такой Мошиньо».

Он с трудом выдавливает слова, тягучие, пропитанные вином. В который уж раз выказав свое презрение к окружающим и обвинив их во всех смертных грехах, он удаляется, все так же опираясь на палку. Теперь он бредет обратно, сам не зная куда.

Бедный Мошиньо, совсем из ума выжил. Доктор Сезар помнит ньо Мошиньо еще юношей — тогда тот отличался красноречием, уж кто-кто, а Мошиньо мог блеснуть. И позднее, будучи зрелым мужчиной, он пользовался большим авторитетом. Где бы он ни появился, ему всюду оказывали почет и уважение. Мошиньо давал дельные советы, лечил от разных болезней, особенно любил он детей.

Теперь же Мошиньо совсем опустился, и повсюду за собой влачит он свою неизлечимую страсть к алкоголю и