Час отплытия - Мануэл Феррейра
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Предатель! Подумать только, это его, Жуку Флоренсио, который так много сделал для своей родины, для соотечественников, посвятив им массу книг и статей, назвали предателем! Никому не дано права, даже самому доктору Сезару, утверждать этакое. Только за пределами архипелага, в метрополии, его самоотверженные усилия находили должную поддержку и понимание. А на родине его обвинили в предательстве! Он нервно расхаживал по кабинету. Что у доктора Сезара дурной нрав и что он всегда отличался язвительностью, известно всем, однако Жуке никогда и в голову не приходило, что Сезар посмеет говорить с ним в таком оскорбительном тоне.
Жука схватил шляпу, трость и вышел. По дороге из департамента домой он решил заглянуть к своему покровителю Майе, влиятельному человеку. Стоит Жуке только захотеть — вот именно, стоит ему только захотеть, — и карьере доктора Сезара придет конец. Жуке не составит труда упрятать Сезара за решетку. Иного такой негодяй и не заслуживает. Может быть, Сезар и догадывается, какой властью и влиянием обладает Жука Флоренсио. Один росчерк пера — и доктор Сезар конченый человек, он бесследно исчезнет с лица земли, как в воду канет. Ладно, бог с ним, Жука не станет ему вредить. Он докажет, что не такой уж он мстительный, каким его, вероятно, считают. Однако Жуке Флоренсио необходимо было излить кому-нибудь душу. Кому же? Он принялся перебирать в уме своих знакомых. Только один человек способен его понять и поддержать в такую недобрую для него минуту. Только один. Кто же? Разумеется, нья Венансия.
20
Она сидела совсем близко от него, на расстоянии вытянутой руки. Если бы собраться с духом, если только осмелиться, он бы теперь узнал, любит ли его Беатрис.
— Который час? — спросила она, чтобы прервать молчание.
В открытые окна врывался прохладный ветерок, несущий с собой запах морского прибоя. Тишину в доме нарушал только голос Венансии, отдававшей какие-то распоряжения кухарке Жоане и Вии Диниш. От Беатрис исходил нежный, волнующий аромат. Грудь ее мягко вздымалась и опускалась. Карминно-красное платье с большим вырезом подчеркивало золотистый оттенок смуглой кожи, словно впитавшей тепло солнца и свежесть бриза. Платье было очень коротким, и закинутые одна на другую ноги казались особенно соблазнительными. При одном взгляде на них у прапорщика невольно возникали греховные мысли.
Они с Беатрис никогда до этого не оставались наедине. Можно ли упустить такой случай? Если он не проявит инициативы, Беатрис встанет и уйдет, и тогда прости-прощай мечты. Прапорщик чувствовал, как у него дрожат руки. Голова горела огнем. Он и думать забыл, что Беатрис замужем, что он сам женат. Он был томим одним желанием — обнять эту женщину.
Нья Венансия, заглянув в гостиную, попросила извинения за то, что ей придется отлучиться еще на минутку. Прапорщик машинально кивнул. Он не отрываясь смотрел на Беатрис, и невольно у него сорвалось с языка:
— Вы потрясающая женщина!
Она даже не шелохнулась, будто не слышала, хотя на самом деле ее охватило замешательство.
— Который час? — слегка улыбнувшись, спросила она тихо.
Вьегас протянул к ней руку, показывая циферблат своих часов, и при этом его пальцы легко коснулись ее бедра. Взволнованный этим неожиданным прикосновением, прапорщик ощутил прилив смелости.
— Вы потрясающая женщина! — повторил он снова. И, готовый на любое безрассудство, наклонился к ней.
— Будьте осторожны, — прошептала она с видом заговорщицы.
Он взял ее ладони в свои и почувствовал, как она вздрогнула. Вьегас встал и, больше не в силах сдерживать себя, притянул Беатрис к себе, впился в ее губы.
Немного погодя появилась улыбающаяся дона Венансия, а за ней Биа Диниш с чайным подносом. В гостиной было по-прежнему спокойно и уютно.
Никто и не подозревал, что именно Жука Флоренсио стал невольным свидетелем сцены, происшедшей там за пять минут до чаепития. Не встретив никого в передней, он направился прямо в гостиную и, приоткрыв дверь, увидел Беатрис в объятиях Вьегаса.
21
Жуке никогда не нравилось, что прапорщик Вьегас бывает у Венансии. Разумеется, ничего предосудительного в этих визитах не было. Зеленомысцы — народ общительный, они любят принимать гостей, всегда встречают их радушно. Жуку раздражало не то, что Вьегас ходит в гости к Венансии, а то, что уж очень зачастил с визитами. Чем объяснить эти почти ежедневные визиты: потребностью в общении, естественно возникающей у человека, находящегося вдали от семьи и друзей? Или в них крылся другой, тайный смысл? Приятная собеседница, женщина веселая и остроумная, Венансия, несмотря на свои сорок шесть лет, выглядела еще молодой и довольно привлекательной. Не увлекся ли прапорщик Венансией? Офицер экспедиционного корпуса, Вьегас приехал на Сан-Висенти без жены и на острове не был связан никакими обязательствами. Разве не случалось подобное с другими военными, с легкостью заводившими связи с местными женщинами? Жука бы нисколько не удивился, узнав, что прапорщик Вьегас ухаживает за Венансией. Более того, эта мысль уже не раз приходила Жуке в голову и даже вызывала у него ревность. Часто бывало: прапорщик выходит вечером из казармы и направляется в сторону пляжа Матиоте, а Жука следует за ним на расстоянии, чтобы выяснить, куда тот держит путь.
И вот оказывается, его тревоги напрасны. Офицер охотится за Беатрис, а не за ее теткой. Каков мерзавец! Жука полной грудью вдыхал свежий вечерний воздух, и на душе у него становилось легче. Приятно было думать, что Венансия здесь ни при чем. Ему осточертел неустроенный холостяцкий быт. Человеку необходимы семейный уют, сочувствие, понимание. Пятьдесят шесть лет — это не шуточки. Силы убывают, предательски незаметно подкрадывается усталость. Старость ведь не за горами. И ему сделалось грустно, когда он представил себе картину одинокой, неприкаянной старости. И вот недавно Жука пришел к мысли, что пустоту в его жизни могла бы заполнить Венансия, и никто другой.
А что до Беатрис, то чего не случается с молодыми красивыми женщинами… Знает ли Венансия о ее романе с прапорщиком? Потворствует ли она им? Вряд ли. А как пылко прапорщик ее целовал! Бедный Фонсека Морайс! Теперь он далеко в море, не знает ни сна, ни отдыха, а его жена в это время наслаждается сладостью недозволенной любви.
Угрюмый и одинокий, шагает Жука по пустынным переулкам, сам толком не зная, куда идет. Воспоминание о недавно увиденной сцене щекочет ему нервы, ведь,
