Тирант Белый - Жуанот Мартурель

И все сословия один за другим приблизились к замку и просили защитников сдаться, но не пожелали они отворить ворота даже самому королю.

И тогда королева, увидев, что ни в какую не хотят отворить ворота, подъехала со своею свитой к замку и спросила, кто же его хозяин. И ответили ей, что владеет замком бог любви, и сам он тут же появился в окне. Увидев его, королева глубоко поклонилась и повела такую речь.

Глава 54

Беспокойством и тревогой полны мои помыслы, обращенные к вашему небес-ному величеству, о бог любви, ибо стольким верным слугам вашим отказано в удовольствии лицезреть вас во славе и благодати. И поскольку безраздельно владеете вы в этом мире душами смиренных ваших подданных, не оставьте же милостью верных и преданных ваших слуг, ибо, как видно, более всего мучите вы тех, кто беспрекословно вам подчиняется и верно служит, и не в силах они познать и ощутить желанную сладость вашей благодати. А потому, господин мой, внемлите молениям верной вашей рабы, соблаговолите приказать, чтобы отворили ворота сего славного обиталища мне, не знающей еще наслаждений, ибо желаю я служить вам, и прошу принять меня как слугу вашу, и в вашем блаженном покое включить меня в женскую свиту вашего величества и в вашей небесной славе призреть меня.

Лишь окончила королева свою смиренную мольбу, неожиданно отворились ворота с большим грохотом. Король с королевою и вся свита оказались посередь большого двора, убранного полотнищами, на которых золотом, и серебром, и шелком на диво искусно были вытканы различные образы и картины. Все небо было из голубой парчи, а наверху надо всеми полотнами виднелись покои, где сидели ангелы в белых одеждах и в золотых диадемах. Ангелы играли на разных инструментах, а иные пели так чудесно, что слышавшие ту музыку забывали обо всем на свете.

Вскоре появился в окне сам бог любви с сияющим лицом и, улыбнувшись, повел такую речь.

Глава 55

Высокие достоинства ваши, любезная королева, делают вас хозяйкой моей воли, а посему принимаю я ваше величество в эту райскую землю как послушную дочь и хозяйку всех ее прелестей. Дарую вам абсолютную власть казнить и миловать тех, кто рискнул пуститься в плавание по морю любви — одних окунать в пучину шторма, дабы не достигли они желанной гавани, другим посылать попутный ветер, что приведет их корабль в порт счастья. Лишь одно условие поставлю я вам: пусть никогда не найдут у вас сочувствия те, кто добивается любви обманом и подлостью.

И, сказав сие, бог любви исчез, а вместе с ним и ангелы, и никто их больше не видел, а все полотнища вдруг заволновались, будто случилось землетрясение. Мы же поднялись в покои королевы и, когда выглянули в окна, что выходили во двор, не увидели уже никаких полотнищ — расстилался перед нами чудесный луг.

А еще скажу я вашей милости, были в той скале поразительные вещи: чуть только исчезли все полотнища, оказалась скала разделенной на четыре части: в первой восседал король со своею свитой, во второй — королева со всеми французскими придворными, с ней прибывшими, в третьей же — все иноземцы из Германии, Ломбардии, Арагона, Кастилии, Португалии и Наварры.

И еще скажу вам, сеньор: во всех тех покоях было много зал, украшенных коврами, и множество постелей, чудесно убранных, и все гости там прекрасно разместились, а ежели больше народу было бы, на всех хватило бы места. А иноземцы, объехавшие весь свет, говорили, что никогда не видывали и не слыхивали, чтобы кто-нибудь устраивал столь грандиозные и щедрые празднества.

Знайте же, что в покоях короля всех удивляла серебряная статуя женщины, со складками на животе и обвислыми грудями. Обеими руками она сжимала груди, и текли из них струн чистой воды, которая поступала из реки по серебряным трубам, и падали эти струн в красивую стеклянную чашу. А в покоях королевы вызывала восхищение позолоченная статуэтка девушки с руками, сложенными у укромного места, откуда вытекала струйка белого вина, чудного и необычного, и падала в хрустальную чашу. В другой же комнате возвышалась статуя епископа, вся из серебра, руки его были воздеты к небу, а из-под митры вытекала струйка оливкового масла, которая падала в чашу из яшмы. Следующую комнату украшал золотой лев с усыпанной драгоценными каменьями короной на голове; из пасти его в халцедоновую чашу тек светлый прозрачный мед.

В зале, куда выходили все четыре покоя, вас встречал чрезвычайно уродливый карлик, одна рука его лежала на голове, вторая — на животе, а из пупа текла струя красного вина, чудного и необычного, и попадала в порфировую чашу.

Карлик тот, сделанный наполовину из золота, наполовину из стали, был прикрыт накидкой, и все входившие сразу его замечали. Во всех четырех покоях гости могли брать что захотят. Чуть впереди карлика стоял серебряный горбун, очень старый, с седою бородой, в руках он держал посох, а в огромном горбу его лежали свежие белые хлебы, и любой мог взять их.

И пусть ваша милость не подумает, что те диковины были каким-нибудь волшебством или чародейством[92], все это было делом искусных человеческих рук.

Пока длились празднества, ни разу не иссякли запасы, были они всегда столь же обильны, как и в первый день. И каждое утро отличный королевский пекарь выпекал тридцать тысяч хлебов, дабы всегда хлеба было вдоволь. Блюда со столов уносили для того только, чтобы стелить свежие скатерти, яства же не переводились, и в каждой зале стоял буфет с красивой серебряной посудой, так что пили и ели гости на серебре.

Сеньор, пожалуй, я мог бы целую вечность говорить об этих великолепных празднествах, ведь каждое сословие вкушало свою пищу и обносили их великолепными яствами — и разнообразной дичью, и вкуснейшими супами, и винами всех сортов, и обильными сладостями, и всем этим иноземцы весьма восхищались.

В глубине скалы находился тенистый сад, куда король часто ходил отдыхать, ибо тот сад был тихий и уединенный, а через маленькую дверцу в стене сада можно было попасть в большой лес, где водились в изобилии дикие животные — пантеры, олени, косули, кабаны и другие звери, которых король велел туда поместить, дабы услаждали они его взор. А еще стояли в том лесу шатры да палатки, словно в военном лагере.

И всю субботу, сеньор, праздновали да веселились, а на следующий день, в воскресенье, после мессы, отправились мы на реку и спустили на воду множество лодок, устланных шелками, парчой и атласом, каждое сословие со своим флагом, и устроили рыбную ловлю ко всеобщему удовольствию, услаждая слух свой игрой на трубах, горнах и тамбуринах. После того, как король и свита его отобедали, прибыл главный егерь с охотничими, и отправились мы на охоту.

Очень понравился отшельнику рассказ Тиранта о празднествах, и сказал он такие приветливые слова.

Глава 56

Великой славы достойны те рыцари, что, скрестив оружие, вышли на турнире непререкаемыми победителями. Потому прошу вас, любезные сеньоры, поведать мне, кто оказался лучшим из победителей, кому достались почести и награды на тех славных празднествах.

Сеньор, — ответил Тирант, — многие достойные и знатные рыцари почли за честь прибыть на те празднества: и короли, и герцоги, и графы, и маркизы, и дворяне, и кабальеро, и идальго самого высокого и древнего рода. И, надо сказать, почти все, кто не был еще посвящен в рыцари, на этих турнирах приняли обет, и каждый из вновь посвященных бился и на турнире, и в смертельном бою. Бился там с истинно рыцарским бесстрашием герцог Айгвес Вивес; с ним же прибыло много народу, и из спутников его более шести сотен приняли обет рыцарства, были то дворяне самого высокого рода, славные именем и ратными подвигами. Герцог же сражался и пешим и на коне и всегда выходил победителем. Брат герцога Бургундского выиграл трудную битву, ибо он храбрый и доблестный рыцарь. Затем участвовал в поединке герцог Клевский, и вознесли ему многие хвалы и почести. И другие знатные сеньоры сражались как доблестные рыцари, и, истинно говорю вам, ваша милость, более ста пятидесяти рыцарей полегли на ратном поле.

А еще расскажу я вам удивительную историю. Один юноша, сдается мне, не больше ему четырнадцати или пятнадцати лет, хотя все его высоко почитают и называют главным коннетаблем Англии, и даже сам король к нему благоволит; так вот однажды явился этот юноша туда, где мои спутники, коих вы здесь видите, располагались, и справился обо мне. Но поскольку он не знал даже моего имени, описал подробно мои приметы, а как нашел меня, стал любезно просить, чтобы одолжил я ему своего коня и доспехи, поскольку король и графиня, мать юноши, не разрешали ему биться ни пешим, ни конным, ибо опасны ратные состязания. Да так уж он меня упрашивал, так любезно и вежливо, что не смог я ему отказать и пообещал исполнить его просьбу.