Одержимость. Переворот в сфере коммуникаций GE - Билл Лейн

«Стоп, приехали. А что она на самом деле хотела написать?» – подумал я и начал выяснять подробности.

Оказалось (как и можно было предположить), что эта женщина участвовала в составлении того липового доклада для выступления в «Бока-Ратоне». Ей, вероятно, досталось от босса после того, как Джек устроил ему разнос. Наверное, она была счастлива, что ей предоставили возможность поехать в Кротонвилль почти на три недели подальше от всего этого. И надо же – этот самоуверенный мерзкий тип, источник всех ее неприятностей, входит и вновь принимается обсуждать весь этот скандал, но подавая его уже под собственным соусом.

На самом деле это вина не ее, или, скорее, не только ее. Она лишь отреагировала на настроение своего шефа или ей передали, чего он хочет, и она выдала то, что оказалось ложью.

Мне всегда хотелось, чтобы Джек использовал в своих речах код чести Уэст-Пойнта,[22] где говорится, что курсант «не должен лгать, мошенничать, красть и должен быть нетерпимым к тому, кто это делает». Эти слова подытоживают и его, и наш взгляд на GE в 80-е годы. Если ты говоришь неправду своим коллегам с трибуны, вводишь их в заблуждение, замалчиваешь факты, то считай, что тебя уже нет здесь.

Джефф Иммельт, нынешний CEO GE, мыслит так же. Его любимое выражение – «один удар, и тебя нет».

GE – компания с самой безупречной репутацией. Мне почти не приходилось слышать, что кто-то из ее сотрудников совершал что-нибудь неправомерное. Правда, была пара историй, когда служащие по мелочи обворовывали компанию, списывая деньги с расходных счетов, но они быстро были пойманы и уволены.

17. Умереть, но попасть в штаб-квартиру

Я пришел работать в GE осенью 1980 года и был ошеломлен роскошной жизнью корпорации. После семи лет работы в Пентагоне, где я сидел за обшарпанным металлическим столом времен корейской войны и делил помещение с машинистками, весь день слушая болтовню и трескотню, я обзавелся собственным офисом. А еще у меня был письменный стол с многочисленными ящичками, стулья для посетителей и коврик. До смешного дешевые оплачиваемые компанией обеды в кафетерии были лучше, чем обеды в ином ресторане.

Два белых здания, похожих на крепости, блестели на солнце, возвышаясь над ледниковой долиной и тремя озерами, расположенными внизу у подножия холма. В теплую погоду вместо обеда я пробегал четыре-пять миль по берегу одного из озер, после чего купался в прохладной воде. Потом взбирался наверх, принимал душ и возвращался в свой тихий офис, мое убежище, к своему блокноту и ручке Flair.

А всего годом раньше я работал в Пентагоне и был, как меня называли, «грумом»: я сопровождал помощника министра сухопутных войск по научно-техническим разработкам R&D и трехзвездного генерала.[23]

Вот только один эпизод из тех времен.

Как-то мы летели на дребезжащем вертолете, насквозь пропахшем керосином, к нашему поставщику (по-моему, это была компания Westinghouse под Балтимором) на одно из предприятий по разработке и выпуску радарных установок.

После скучных презентаций объявили обед, и мы приступили к поеданию сандвичей с индейкой, запивая их теплой газировкой из жестяных банок.

После обеда я исполнил отведенную мне как «груму» обязанность: вынув из кармана доллар и положив его в коробку, обошел всех присутствующих, то есть генерала и помощника министра, взял с них по одному доллару, а потом вручил эти три доллара служащему принимающей компании. Так было заведено. Может, это должно было касаться только обедов для обычных служащих, но тогда это мне бы и в голову не пришло.

После всего этого попасть в чудесный мир GE было приятным потрясением.

Как-то в субботу вскоре после начала работы в GE я провел своих родителей, которые заехали ко мне по пути с Лонг-Айленда, по моим новым корпоративным владениям.

Они пережили годы Великой депрессии; мой отец был помощником командора на эсминце в годы Второй мировой войны, а потом на протяжении сорока лет служил в нью-йоркской страховой компании на Манхэттене.

Они прошли со мной по безмолвным зданиям. Мать изумилась толстым коврам на полу. И я повторил ей то, что услышал сам в мой первый день: «Ваши туфли здесь никогда не сносятся. Это своего рода дополнительный доход». Отец буквально расплющил нос о высокие стеклянные двери закрытого склада, разглядывая приборы, осветительные лампочки, радио– и электроаппаратуру. И спросил:

– Когда же ты бываешь здесь? У тебя же нет времени встать из-за стола, ведь так?

Отец был замечательным человеком, но со скромным образованием, вечно прикованный к рабочему столу, не расстававшийся с авторучкой, позволявший себе только несколько раз в день сделать небольшой перерыв: когда слышался звук тележки, развозившей кофе с пончиками.

Я объяснил, что, выполнив свою работу, мы можем заняться чем хотим и что по работе нам приходится бывать всюду. Затем мы спустились вниз по коридору в просторное открытое помещение, где стояли два огромных телевизора GE, развернутые экранами в противоположные стороны, а перед ними располагались ряды мягких кресел. Так как была суббота, всюду было пусто и телевизоры были выключены.

– А это что?

– Комната для секретарей.

– Что?

– Здесь они бывают в обеденный перерыв. Они приносят еду из кафетерия и смотрят сериалы.

Отец рассмеялся:

– А зачем им два телевизора?

– Потому что им нравятся разные сериалы, на разных каналах, а так каждый может смотреть то, что ему хочется.

Такой ответ его устроил. Он покачал головой и засмеялся, вспомнив свою жизнь в Нью-Йорке и рабочие условия почти как в романах Диккенса.

Я был горд этим показом, а они гордились мной и были счастливы за меня.

Моя мать, типичная представительница своего поколения, вышедшая из семьи с ирландскими корнями, не одобряла моего решения о переходе из Пентагона в GE. Она никогда не навязывала мне своих взглядов, но мучила моего брата Ричи, детектива, занимающегося расследованием тяжких преступлений, разговорами о моей работе: «Почему надо менять хорошую должность на государственной службе, со всеми льготами и гарантиями, общение с сенаторами, возможность бывать в Белом доме на Бриджпорт?»

Бриджпорт – это место, где я жил, город, о котором жители Нью-Йорка были невысокого мнения еще с довоенного времени. Родители с неодобрением отнеслись к моему уходу с «престижной работы в Пентагоне». От Бриджпорта до GE было рукой подать. Я снимал квартиру, что мог себе позволить, зарабатывая в то время сорок тысяч долларов.

Вполне справедливо Бриджпорт считался захудалым и коррумпированным городишкой. Чиновники, в основном мэры, слагали свои обязанности в связи с делами о взяточничестве, для некоторых это даже закончилось тюремным заключением.