Одержимость. Переворот в сфере коммуникаций GE - Билл Лейн

Накануне 1978 года, когда возможностей для борьбы за пост CEO было больше, один кандидат вышел с весьма скромной, на одном экране, презентацией и привлек всеобщий интерес высказыванием о том, что он сам сойдет с дистанции по причине столь скромного визуального сопровождения! Эта идея стала фишкой в его выступлении, в то время как сам выступающий оказался лишь приложением к ней.

Часть III

19. Русские идут

Расточительство в GE поразило меня, пришедшего сюда из отдела по связям с Конгрессом в министерстве сухопутных сил, где в мои обязанности входило готовить обоснование вместе с генерал-лейтенантом и помощником министра для выделения министерству миллиарда долларов на научные исследования и разработки. Мы готовились вынести вопрос о системах вооружения на ежегодные слушания по выделению средств ведомствам. Вопросы рассматривались четырьмя комиссиями Конгресса по взаимодействию с Вооруженными силами, а также комитетами по ассигнованиям обеих палат.

Наш бюджет на аудио– и видеоматериалы на все про все составлял десять тысяч долларов. Бросив в армейский фургон позаимствованные у кого-нибудь проектор и экран, мы отправлялись в Конгресс.

С собой мы приносили целые коробки написанной мною учетной и отчетной документации. Отчеты были по сто страниц; я вырезал из военных журналов иллюстрации с изображением советских танков, вертолетов и прочей техники, аналоги которой мы хотели разработать, и добавлял свой текст. Из узкой черной клейкой ленты делал рамку вокруг приклеенных журнальных вырезок, в чем мне помогали молоденькие секретарши.

Сначала рассматривали отчетность о финансовом состоянии, затем эксперты зачитывали вслух вступительные заявления. После чего члены комиссий и административный персонал задавали вопросы.

Сами отчеты не были секретными, но слушания были закрытыми, потому что многие системы вооружения и информация о советских системах, полученная разведывательными службами, шли под грифом «секретно», иногда и «абсолютно секретно» и даже «особой важности».

Копии отчетов были пачками разложены на столе перед входом в зал, чтобы публика могла с ними ознакомиться. Эта публика, ожидавшая, когда выложат отчеты, состояла в основном из военных подрядчиков, в том числе и советских.

Основным аргументом, который мы использовали для решения вопроса о финансировании новых систем вооружения, был такой: «угроза, угроза и еще раз угроза». В Европе армии США противостояло значительное численное превосходство Советского Союза и Вооруженных сил стран Варшавского договора, которые постоянно увеличивали качество и количество своего потенциала.

Советский Т-72 был явно лучше нашего М-60. Но у них был еще более устрашающий образец на стадии разработки: настоящая боевая машина пехоты – БМП, а у нас всего лишь «боевое такси» М-113, относящееся скорее к легкому вооружению. Нам тоже необходим был и хороший танк, и боевое транспортное средство, и новые ракеты, и вертолеты. Нам нужны были и новые каски, так как существовавшие на тот момент напоминали каски времен вермахта.

Как бы то ни было, я стал акцентировать внимание в своих презентациях во время этих слушаний на совет ском оснащении и на нашем. А те генералы и министры, с которыми я работал, дали мне полную свободу действий, несмотря на то что у меня был самый низкий чин в общей должностной шкале.

Я делал отчеты захватывающими, придумывая различные сценарии на тему того, как страны Варшавского договора направляют на силы НАТО многочисленный вооруженный контингент, а наши новые (очень нужные нам) системы вооружения парализуют его движение и останавливают врага: вертолеты атакуют, обстреливая их танки Т-72, ракеты типа Patriot очищают небо от их МиГ-23, а предмет нашей гордости танк XM-1, позднее получивший название Abrams, вместе с противопехотными машинами, позднее названными Bradley, круша и отбрасывая назад противника, триумфально заканчивает это кровопролитное сражение.

Мы собирались показать вызывавшее много полемики оружие – козырь в рукаве на случай, если сценарий пойдет не так, как мы предполагали, – нейтронную боеголовку, заряд которой убивает людей, но оставляет неповрежденными здания. Тогда я и предположить не мог, что через несколько лет буду работать на кого-то по прозвищу «Нейтронный Джек».

Я изменил принятый в армии стиль коммуникаций, потому что, впервые попав на такие слушания в 1973 году, я видел сенаторов и конгрессменов, которые засыпали под бормотание монотонных выступлений людей с большими звездами, вынужденных быть бюрократами и политиками и думавших, что именно так и положено выступать перед Конгрессом.

Это было не по мне. Кому хочется изнывать от скуки, кто любит тратить попусту время? А мы именно этим и занимались: наводили на людей тоску и отнимали у них время (как, впрочем, и у себя) во время этих отупляющих слушаний.

Как заинтересовать этих людей? Как добиться от них понимания вопроса, который так важен для нас?

Я решил склонить на нашу сторону сенатора Роберта Макинтера, одного из главных членов подкомитета по исследованиям и разработкам, ветерана Второй мировой войны, старого, больного и своенравного человека.

Я начал с упрощения презентаций. Никакого профессионального жаргона, который, как токсичные отходы, сочился из стен Пентагона. Никаких сокращений, если они не расшифровываются. Никаких скучных данных. Когда я создавал эти презентации, лицо сенатора Макинтера стояло у меня перед глазами. Что из написанного мною останется в его голове, когда он выйдет из зала по окончании слушаний? Эта мысль заставляла меня убирать из текста бол́ьшую часть того, что я только что написал.

Разную скучную бюрократическую чушь об этапах программы, перерасходах, конкурентных предложениях и прочем я оставлял для штатных сотрудников, чтобы они могли общаться в форме «вопрос-ответ». Пусть они утомляют сенаторов вопросами. Мы же хотели завоевать их сердца и умы. Тот, кто видел войну, поймет, почему нужны новые виды вооружения вместо устаревших, и проникнется к вам симпатией, видя ваше искреннее желание сделать все, чтобы армия могла быстро и эффективно отразить удар врага, превосходящего ее по численности.

В своей презентации мы говорили об уничтожении вражеских танков, о том, что нам необходимо, чтобы сбивать вертолеты и самолеты, и как применять поражающее смертоносное оружие.

Генерал и министр без возражений расписывались под моими презентациями, переглядывались, пожимая плечами, и говорили при этом: «Мне нравится, но хорошо ли так говорить с Конгрессом? Пройдет ли это?» Однако мой первый отчет бюрократы министерства обороны спокойно и практически без комментариев пропустили. Он им, кажется, понравился, хотя открыто они этого не сказали.