Пуля для тантриста. Экстремальный роман - Olga Koreneva
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что было дальше? Солнышкин на родину не вернулся. Он стал деловым джентльменом, президентом Общества Любителей Кайфа, и известным поэтом – уже наяву. Стихотворный многотомник «Экстазы гения» принадлежат его пророческому перу.
Как-то бывший подводник Дима, ныне столичный олигарх, сказал на бизнес-ланче, будто в заграничных газетах пишут, что мистер Солнышкин собирается начать работу над мемуарами, но приступит к этому лишь после того, как окончательно выяснит для себя, где же, все-таки, грань сна, реальности, и экстаза.
Тут Серж замолчал и затянулся гавайской сигарой. Ароматная струйка медленно таяла в воздухе, принимая призрачное очертание дирижабля, вставшего на дыбы.
- Так что же, - нарушила она тишину, - этот Солнышкин из тебя вычленился, что ли, и стал жить самостоятельно, как в фильме «Чокнутый профессор-2»? А куда же делась Леонида? Что, «матрешка» рассыпалась?
- Нет, «матрешка» трансформировалась. Леонид поглотил Леониду в тот миг, когда он вычленился из самого себя квадратным корнем духовного спорыша и породил, таким образом, Солнышкина-второго. Ты понимаешь, надеюсь, что такое квадратный корень духовного спорыша? – произнес он менторским тоном.
- Спорыш? Знакомое слово. – Ольга напрягла память. – Это, вроде, мочегонная трава. Нудная у тебя эротика. Прямо философия какая-то.
- Точнее, психология, - хмыкнул Сержик. – Психология подсознательного секса.
- Понятно, - сказала она, - на сознательный секс у тебя нет времени. Ну ее, всю эту психологию, философию, пошли ее знаешь куда? Вот в моей жизни такое случалось! Знаешь, я, пожалуй, и это запишу. Все чистая правда, у меня нет всяких там психоложеств, сложных эмоций, как у тебя, нет заумных мироощущений, которые надо расшифровывать. Для бизнесмена ты слишком уж неординарный, не человек, а шарада какая-то. А я свое приключение назову так: Светящийся секс!
- А у кого что светилось? – сразу же заинтересовался Сержик. – Или ты занималась этим с гнилым пеньком в стадии фосфоресцирования?
- Фосфоресцирование было, - ухмыльнулась она, - но не с пеньком, а с мужчиной, и с очень даже классным!
Серж расхохотался:
- Представляю, что он вытворял с тобой!
- Не перебивай. Знаешь, я, пожалуй, назову это лучше: Неистовый самец!
- Уж такой и неистовый, - протянул Серж. – Неистовей меня не бывает.
- Бывает-бывает, - поддразнила она его. – Еще как бывает-то…
НЕИСТОВЫЙ САМЕЦ
Темнота мастерской светилась зеленоватой усмешкой всплывающей луны. Все вокруг было настолько ирреально, что дух захватывало. Со стены выплескивалось яркое ночное небо, волна вставала на дыбы, изворачивалась, излучая зазывный головокружительный свет, переходящий в звук. В этом было нечто жуткое. Рядом мерцал болотными огнями таинственный лес. Поодаль, с другой стороны, из оранжевого марева джунглей кралась огромная черная кошка с горячим взглядом хищной обольстительницы… Картины создавали особое магическое поле. Вглядываясь в них, я стала впадать в состояние, близкое к медитативному трансу, что-то творилось в душе моей. Инстинктивно я двинулась к морю и попыталась войти в засасывающий отсвет волны, из-под которой эхом доносилось русалочье пенье. Уже возле самого полотна художник схватил меня за локоть:
- Стой, куда?
Его голос вернул меня в реальность.
- Это просто светящиеся краски: флуоресцентные, - пояснил он. – Они проявляются в ультрафиолете. Вот видишь, здесь я замаскировал ультрафиолетовые лампы.
- Не вижу, - честно призналась я.
- Да вот же они: одна за рамой, другая у стены.
Он взял меня за руку, подвел ближе и развернул чуть влево.
- А, вот теперь вижу, с этого ракурса заметно. Классно придумано! – восхитилась я.
- Угу, нравится, - деловито улыбнулся он. – Экая хитроумная штуковина.
Хитренький Максик-изобретатель. Сначала я встретила его ненароком на Старом Арбате. Мы с приятельницей шли из бара Тайм Аут, было уже поздно, но, как всегда по выходным, многолюдно. И вдруг я уткнулась взглядом в мерцающие, словно большие звезды, огромные пейзажи. Рядом стоял автор. Познакомились, разговорились. Он пригласил в мастерскую. Недели через две выдалось свободное время, и мы нагрянули к Максу. Мастерская находилась всего в нескольких остановках метро от моего дома. Там весело угощались друзья художника, и мы как раз нарисовались в самый разгар застолья. Со всех стен на пирушку взирали с любопытством творения Макса, тоже вроде бы участвуя в общем веселье. Соучаствуя.
Провожая, Макс настойчиво упрашивал заглядывать, взял наши телефоны, но названивал, почему-то, одной мне. У нас долго длился телефонный роман, потом – встречи в барах, на вернисажах, где выставлялись его работы, а когда он однажды подвозил меня домой, перепутал маршрут, и припарковался у дверей мастерской.
- Заходи, так угодно судьбе, - сказал он.
Мы общались тет-а-тет за бутылочкой сухого при свечах. Макс поднял бокал, полюбовался густой красной жидкостью за тонким стеклом и сказал с мефистофельской усмешкой:
- Это не кровь. Это настоящее грузинское. Ну, давай…
Его смуглое лицо в темноте – с дьявольской бородкой – очерченное резкими тенями, светящиеся зрачки и ухмылки картин – нервный язычок пламени над свечой – липкое терпкое вино… Холодок жути…
- Ничего страшного, - ответил он моим мыслям. Просто во флуоресцентных картинах проявляется трансцендентная глубина, и от этого бывает улет за грань реальности. Тут дело не только в особых красках. У меня есть свой секрет, который я никому никогда не открою. Сия живопись раздвигает границы сознания и вводит в медитативный транс, некоторые картины вызывают явления, сходные с расщеплением психики, и полный улет, это покруче наркотиков. Но не все работы так действуют. Есть простенькие пейзажики, которые я пишу на заказ для оформления баров и ресторанов, они не несут особой психологической нагрузки, просто создают ощущение комфорта и уюта…
В барах, в которых мы бывали, висели его пейзажики и натюрмортики.
Макс поигрывал голосом, в котором звучали глубокие бархатистые нотки и слышалась музыка южной ночи, он рассказывал про странности своей личной жизни, и про свои бесконечные путешествия, про русалочьи острова и двухкилометровые пещеры. Мы допили третью бутылку и доели колбасу. И вдруг я ощутила себя высоко над креслом, в котором секунду назад блаженствовала – меня сжимали крепкие руки Макса, он нес меня в маленькую смежную комнатенку с диваном вдоль стены.
- Здесь удобнее беседовать, - произнес он. – И целоваться.
Его поцелуи оглушили меня. Да, он хорошо это умел. Он знал какие-то тонкости, и он прекрасно разбирался в женской психологии. Он умел быть по-особому ласковым. Чувствовался почерк опытного бабника. Но меня это не отпугнуло. Все, что произошло в следующие мгновения – часы – вечность – выпало за грань реальности. И я поняла, что такое трансцендентная глубина…
- Макс, ты дьявол… - прошептала я.
В ответ он продекламировал:
В белом пламени страсти
зарождается мгла,
сердце рвется на части,
все сгорело дотла…
- Ты сумасшедший, - простонала я.
- Нет, я просто немного чокнутый, как белая роза морфиниста, - сказал он севшим голосом.
С белой розой у этого смуглого жилистого брюнета не было ничего общего, разве что отблеск догорающей свечи в неистово черных зрачках.
Вот так-то, - заключила Ольга. – Таким уж неистовым самцом оказался один из моих друзей.
- Слушай, сколько же у тебя этих самцов было? – проворчал Серж, и стряхнул сигару на ее плечо.
- Дурак! – дернулась она. – Сколько надо, столько и было. А вот ты пока не рассказал ни одной нормальной эротической истории, все какие-то байки травишь. Я-то правду говорю, как на исповеди, а ты…
Она встала и отошла к окну. Устроилась на подоконнике, плеснула в бокал ликера.
- Какие байки? – обиделся Серж. – Какие байки! Между прочим, самый главный секс в моей жизни, это секс с самим собой, а точнее, с ней и с ним, что живут во мне. Вот когда занимаюсь этим с тобой, то на самом деле я через тебя вхожу внутрь себя и ухожу в поэта Леонида, который в это время входит в американку Леониду, и таким образом я трахаю Америку. Чуешь, где подлинная экзистенциальная глубина? Куда уж тебе со всем неистовством твоих самцов.
- Смотри не вычленись из самого себя квадратным корнем духовного спорыша, вслед за Солнышкиными и этой бабой, и не выпади в мочегонный осадок, - хихикнула Ольга, поставила бокал на подоконник и не спеша переместилась на тахту.
- Слушай, тебе не жарко? - сказал он, и метнул сигару в ее бокал. – А то могу натереть тебя мороженным.
- Не-а, - ответила она. – О, вспомнила очень забавную историю. У меня был приятель, детективы писал, Сашка Варенников, его все знают. Как-то он стал болтать, что за ним киллер охотится, ну ему никто не поверил, решили, что глючит с перепоя. А ведь и вправду оказалось. Он спрятался в каком-то захолустье, там его сбила машина, но он оклемался, только «сдвинулся» сначала. Все твердил, что он какой-то бизнесмен. Так ведь потом и впрямь бизнес раскрутил, и киллера этого нашел. И знаешь, кто оказался киллером?
