Пуля для тантриста. Экстремальный роман - Olga Koreneva

- Не упоминай хрен в суе, - сказал Серж …

А потом была ее очередь рассказывать:

- Одна моя подружка, - сказала она, - долго искала работу. Приятель в шутку предложил ей подработать телом, на что она мудро ответила:

- Тело штука одноразовая, выдается в одном экземпляре на душу, так что особенно занашивать не стоит, надо поберечь. А вот тут объявление висит, что это, требуется оператор зала в магазин «Шестерочка»…

- Это магазин для «шестерок», - засмеялся приятель, - ты будешь в зале их оперировать, выдадут тебе белый халат и скальпель.

В общем, стала она работать там, товар на полки расставлять, ценники клеить, да смотреть, чтоб не сперли, зарплата двести баксов. А покупатели – сплошь пенсионеры, вот подходит один нервный и спрашивает, почему сгущонка в банке булькает, сливки с сахаром не должны быть жидкими.

- Почему всякую дрянь продаете? – заявляет он.

Ну, она в ответ:

- Это не я продаю, а хозяин магазина, которому продают поставщики, кстати, все они – такие же граждане бывшего СССР, как и вы, значит это вы сами себе продаете…

- Что-что? Ничего не понимаю…

- А ты СССР не тронь, прошмандовка. Мы за Родину кровь проливали в сорок первом!

- За Родину, за Сталина, огонь!

Словно граната, врезалась в стену бутылка пива и взорвалась мелкими осколками…

Кто-то заорал:

- Банзай!

В потолок полетел кетчуп.

Началась всеобщая потасовка. Пока одни громили прилавки, другие под шумок перли что могли, третьи вызывали милицию, в этом всеобщем бардаке мою бедную подружку какие-то парни решили спасти, затащили в спокойный хозяйственный отдел и поимели все по-очереди несколько раз подряд на полу за ящиками со стиральным порошком. А потом она опять искала работу. Она вообще периодически чего-нибудь ищет.

- Прикольно, - отозвался Сержик. – А дальше что?

- А дальше твой очередной «Экстаз».

- Какой? Я уже сбился со счета.

- Очередной. Ну, допустим, четвертый.

- Ладно. Итак…

ЭКСТАЗ ЧЕТВЕРТЫЙ

Однажды ночью Солнышкин испытал необычайный экстаз! Ему приснилась Галатея, нагая и прекрасная. Она целовала поэту ноги, истово ласкала своим нежным ротиком его мозолистые пятки и одновременно вязала что-то, виртуозно работая спицами. Возможно, она создавала для гения пуловер, вплетая в него золотистые пряди своих волос. А потом они оделись и пошли в гости.

- Штрафную им, штрафную! – бурно встретили пришедших друзъя и налили в чашки самогон. – Ух, девочки, цветочки вы наши! Валентина, где такой свитер добыла?

- Да где ж, сама связала.

- А заказы берешь?

- Она не заказы берет, а минеты. Ой, Солнышкин, и ты здесь? Говорят, в Бразилии побывал? Ну как там, чего привез? Ты бы хоть прибарахлился бы, что ли, костюм бы себе купил бы, а то как этот…

Тут Леонид понял, что это уже не сон, а явь пошла, правда, сам момент этого перехода от сна к реальности он как-то упустил. И он ответил:

- А разве с костюмом вам лучше, чем со мной? Помните, Сергий Радонежский говорил: «Под златотканою одеждою часто скрывается невежественное и злое сердце, а под рубищем – великий ум и добродетель».

- Мне он этого не говорил.

- Ну, естественно, он давно жил.

- Тем более. Я не такая старая.

- А сколько вам?

- Иди ты.

- Куда?

- На Птичий Рынок. Купи цыпленка, живого.

- Зачем?

- Вырастет, яичко снесет, не простое, а златотканое.

- И то! – с чувством сказал Солнышкин. Его потянуло на воздух, в радостную суету Птичьего Рынка, где он не был с самого возвращения из-за кордона.

В прихожей из чьей-то сумки торчала бутылка Можайского молока. Целая, не распечатанная. Леонид быстро вытащил, сковырнул железную крышечку, и залпом выдул. Вкус был не то чтоб хмельной, но приятный. Затолкав пустую стеклотару обратно в сумку, Леня покинул помещение.

Возле рынка мужик с машины продавал цыплят. Одного, подыхающего, никто не хотел брать, и подоспевшему Солнышкину его подарили.

Цыпленок оказался симулянтом. Дохнуть он и не думал. Поклевав пиво с консервами, попытался склевать буквы с газеты, потом долбанул Мишу-Первого (хомяка. Сам он стал Мишей-вторым. Потому что шустрый оказался, как в свое время Горбачев. И тоже с пятном на башке).

Второй, к тому же, был обжорой. Вроде самого Солнышкина. Ух, сколько он лопал, и все подряд: морскую капусту, сигаретный пепел, цветы в горшках и землю, известку на подоконнике, замазку для окон, брагу, рыбные консервы… Сосед Дима приносил с работы для него и Солнышкина коллективные объедки. А работал Дима на ППП (Подмосковном Подлодочном Предприятии), которое перестроилось и стало называться ПППП (Перестроившееся Подмосковное Подлодочное Предприятие), и вместо подлодок выпускало теперь пивные баночки с импортными надписями для кооператоров, которые делали из нашего самогона ихнее (немецко-баварское) пиво. А кооператоры не жмоты, премируют пивом и закуской, так что объедков хватает.

Особенно Мише понравились напитки с градусами.

- Еще бы. Мое дитя, - нежно приговаривал Солнышкин. – Цыпа мой золотой.

А пьяный птенец топтался на голове Леонида, путаясь в волосах и орошая их теплой жижей из-под хвостика. «Это полезно, от этого волосы растут» - размышлял Леонид, почесывая голову и пытаясь припомнить все, что читал о птичьем помете. – «То есть, что-то растет, кажется, помидоры. Ну и волосы, наверно, тоже…»

Он испытывал почти женское чадолюбие, точнее, мишелюбие, мыл цыпленка в тазике (малыш любил купаться), выводил глистов, отмечал рост на косяке двери. Рос птенец рывками и очень быстро, особенно преуспели в этом лапки – лапищи, чешуйчатые, с кривыми пальцами, как у хищной птицы. Вообще, Леонид заметил явную диспропорцию в развитии питомца. Для цыпленка он был слишком крупный, с длинной всклокоченной шеей, начавшей покрываться мелкими чешуйками, словно Миша был родственник карася…

Однажды Дима принес научно-популярную книжку и, открыв не изображении птеродактиля, завопил:

- Ну дела, Ленька! Ты выращиваешь первоптицу!

Солнышкин выхватил из рук подводника старую зачуханную книжицу и сравнил рисунок с натурой. Да, сходство было поразительное, если не учитывать мелких деталей… Впрочем, за несколько тысячелетий могла произойти мутация и некоторые внешние изменения…

- Господи! – воскликнул несчастный Солнышкин. – Только этого еще не хватало. Он же будет огромный, не прокормить, да и чем кормить птеродактиля? Может, у него неверное питание?

- Да все отлично, Ленька! – засуетился сосед. – Я сейчас свяжусь с телевидением, с «Очевидным-невероятным», с этой еще, ну как ее, с прессой, в Академию Наук звякну, они там скучают без дела, их всех разгонять собираются…

Для Димы открылось широкое поле деятельности, и он стал действовать…

Вскоре Леонид с Михаилом сделались завсегдатаями телепередач и реклам, симпозиумов и выступлений экстрасенсов, героями газетных статей и научных исследований. Ими как явлением заинтересовались даже зарубежные научные общества.

И вот настал день, когда Солнышкин снова попал за бугор – на сей раз в качестве хозяина уникального животного.

Весь закордонный мир был смущен Мишей, а еще более – Леонидом, который тоже был весьма экзотичен, под стать своему питомцу.

И вот к ним приковано пристальное внимание, они – объект исследований. Они таинственно и непостижимо связаны друг с другом, они крайне непоследовательны и алогичны в своей правильной, вообще-то, и очень простой логике. Они – явление!

И только на родине о них забыли – там было не до того…

Солнышкин и цыпленок жили теперь в экологически чистом нейтральном государстве, с удивительно аккуратными, как игрушки, домами, с чистыми улицами, пахнущими шампунем, и с ухоженными домашними зверюшками, среди которых не было бродячих. Животных и детей здесь, почему-то, не принято было выкидывать. Не было здесь и нищих. Порой Леониду казалось, что он – где-то в параллельном пространстве. А может, в Раю. Или – опять же во сне.

В общем, Леонид и Миша кайфовали. Питались они теперь с учетом индивидуальных диетологических разработок, соблюдали режим под присмотром научного персонала, и Солнышкин увлекся наукой. Он начитался популярных брошюр, и принялся формировать свое новое мышление. Все шло прекрасно, но…

Но вдруг однажды Леонид заметил, что у его питомца… Ужас… Затормозился рост. Дальше – хуже. Цыпленок стал уменьшаться, как-то сплющиваться, и входить в нормальные куриные рамки! Стали отпадать чешуйки, исчезли жаберные щели. А самое скверное то, что он попытался закукурекать!

Солнышкина прошиб холодный пот. Раю приходит конец, понял он. И принялся приклеивать скотчем чешую на прежние места.

Вскоре в забугорной прессе появилась информация о том, что чистая экология и нормальное питание восстановили естественный облик петуха Миши.