Милые обманщицы. Безупречные - Сара Шепард

Стоило ей переступить порог «Уордсмитс», как она сразу успокоилась. В книжном магазине всегда царила тишина и можно было не опасаться подобострастных навязчивых продавцов. После исчезновения Эли Спенсер часто приходила сюда и читала комиксы «Кельвин и Хоббс»[32], просто чтобы побыть в одиночестве. Персонал не сердился, когда звонили сотовые телефоны – вот как сейчас у Спенсер. Сердце екнуло и забилось сильнее, едва она увидела, кто звонит.

– Рен, – прошептала она в трубку, прислонившись к стеллажу с путеводителями.

– Ты получила мое письмо? – произнес он с сексуальным британским акцентом.

– М-м… да, – ответила Спенсер. – Но… наверное, тебе не стоит мне звонить.

– Так ты хочешь, чтобы я повесил трубку?

Спенсер украдкой огляделась по сторонам. Двое придурков – похоже, первокурсники – хихикали у полки с самоучителями по сексу; пожилая женщина листала карты Филадельфии.

– Нет, – прошептала она.

– Я умираю, хочу тебя видеть, Спенс. Можем мы встретиться где-нибудь?

Спенсер выдержала паузу. Господи, как же ей хотелось сказать «да».

– Не думаю, что это хорошая идея.

– В каком смысле? – Рен засмеялся. – Да ладно тебе, Спенс. Я еле дождался, пока можно будет тебе позвонить.

Спенсер покачала головой.

– Я… я не могу, – выпалила она. – Извини. Моя семья… они даже не смотрят на меня. Я хочу сказать… может… мы подождем пару месяцев?

Рен помолчал:

– Серьезно?

Спенсер шмыгнула носом.

– Я просто подумала… я не знаю.

Голос Рена прозвучал натянуто:

– Ты уверена?

Она поправила волосы и выглянула в витринное окно магазина. Ее одноклассники Мейсон Байерс и Пенелопа Уэйтс целовались у дверей закусочной «Ферраз», расположенной на другой стороне улицы. Спенсер их ненавидела.

– Уверена, – с трудом выдавила она из себя. – Извини. – И нажала отбой.

Она тяжело вздохнула. В книжном магазине стояла странная тишина. Смолкла классическая музыка. Спенсер почувствовала, как встали дыбом волоски на загривке. Что, если «Э» слышал ее разговор?

Дрожа всем телом, она подошла к секции экономики, подозрительно оглядывая парня, остановившегося у полки с книгами о Второй мировой войне, и женщину, листавшую календарь с бульдогами. А вдруг кто-то из них был «Э»? Откуда «Э» мог знать все?

Она быстро нашла книги из списка Сквидварда, подошла к кассе и протянула кредитную карту, нервно теребя серебряные пуговицы темно-синего школьного блейзера. После пережитого ей совсем не хотелось возвращаться в школу и на хоккей. Она бы предпочла пойти домой и спрятаться в своей каморке.

– Хм. – Молоденькая продавщица с тремя колечками в брови помахала картой «Виза». – Что-то не так с вашей картой.

– Не может быть, – отрезала Спенсер и достала из бумажника «МастерКард».

Продавщица попробовала другую карту, но аппарат снова ответил отказом.

– То же самое.

Девушка быстро куда-то позвонила, покивала головой и повесила трубку.

– Эти карты аннулированы, – тихо произнесла она, округлив густо подведенные глаза. – По инструкции я должна их надрезать, но… – Она робко пожала плечами и протянула кредитки обратно.

Спенсер выхватила у нее карты.

– Должно быть, у вас аппарат сломан. Эти карты… – У нее едва не вырвалось: «привязаны к банковскому счету родителей».

И тут до нее дошло. Это сделали родители.

– Хотите заплатить наличными? – спросила продавщица.

Родители аннулировали ее кредитки. Что дальше – повесят замок на холодильник? Отрежут комнату от электричества? Запретят дышать в их доме?

Спенсер бросилась вон из магазина. Она помнила, что расплачивалась картой «Виза», когда покупала кусок пиццы с соевым сыром по пути домой из церкви после поминальной службы. Тогда кредитка еще работала. Вчера утром она извинилась перед родными, и теперь ей перекрыли доступ к деньгам. Она расценила это как пощечину.

Ярость захлестнула ее. Так вот, значит, как они к ней относились.

Спенсер с грустью посмотрела на свои банковские карточки. Они так часто использовались, что ее подпись на обратной стороне почти стерлась. Она решительно захлопнула бумажник, достала из сумки мобильник и пролистала список входящих вызовов, чтобы перезвонить Рену. Тот ответил после первого гудка.

– Диктуй адрес, – сказала она. – Я передумала.

10. Воздержание пробуждает нежные чувства

В среду после обеда Ханна стояла у входа в клуб роузвудского отделения ИМКА[33]. Отреставрированный особняк в колониальном стиле радовал глаз фасадом из красного кирпича и белыми колоннами высотой в два этажа, а лепнина по карнизу и декоративные окна придавали ему вид пряничного домика. Легендарное эксцентричное семейство местных богатеев Бриггсов построило этот дом в 1886 году для десяти членов семьи, трех человек прислуги, двух попугаев и двенадцати пуделей. Исторический стиль интерьера, конечно, пострадал во время перестройки здания для нужд ИМКА – освободились места для плавательного бассейна с шестью дорожками, фитнес-центра и залов «заседаний». Ханна задалась вопросом, как бы отнеслись Бриггсы к тому, что в их родовом гнезде ныне собирались весьма сомнительные группы. Как тот же «Клуб Д».

Ханна расправила плечи и прошла по обитому деревом коридору к комнате 204, где проходило заседание «Клуба Д». Шон по-прежнему не отвечал на ее звонки. Она хотела лишь попросить прощения, черт возьми. Как они могли помириться, если она не принесет извинений? Она точно знала, где искать Шона – в «Клубе девственников», а Шон и мысли не допускал, что она туда сунется.

Да, возможно, она вторгалась в личное пространство Шона, но ведь ради благой цели. Она скучала по Шону, и сейчас, когда происходили эти странные события с «Э», нуждалась в нем, как никогда.

– Ханна?

Она обернулась. Наоми Зиглер – в махровых темно-красных шортиках «Адидас», облегающем розовом спортивном бюстгальтере и розовых носочках в тон – занималась на эллиптическом тренажере в спортзале. Собранные в высокий хвост белокурые волосы были схвачены тугой красной резинкой.

Ханна наигранно улыбнулась, но внутренне поморщилась. Наоми и ее лучшая подруга Райли Вулф ненавидели Ханну и Мону. Прошлой весной Наоми отбила у Моны парня, Джейсона Райдера, а через пару недель сама его бросила. В прошлом году перед выпускным балом Райли узнала, что Ханна придет в платье цвета морской волны от «Кельвин Кляйн», и купила точно такое же, только ярко-красное.

– Что ты здесь делаешь? – крикнула Наоми, продолжая крутить педали. Ханна бросила взгляд на светодиодный дисплей тренажера, который показывал, что Наоми сожгла уже 876 калорий. Гадина.