Таинственный след - Кемель Токаев

— Если нет знакомых, то зачем вы шляетесь по чужим домам? — спросил лейтенант, брезгливо роясь в моих бумагах.

— Видите ли, господин лейтенант, врачи часто соприкасаются со спиртом. Короче говоря, любят выпить. У меня впереди свободен целый день. Вот я и пошел по домам поискать горилки. Если бы я знал, что меня ожидает, я бы стороной обошел этот проклятый дом.

— Когда прибыли в город?

— Вчера вечером, господин лейтенант.

— Где был этой ночью?

— Здесь живут родственники мужа моей сестры, у них я и ночевал.

Во время допроса в комнату вошел человек. Когда лейтенант спросил у меня, где я был ночью, этот человек закричал:

— Господин офицер, этот человек ночевал у меня.

— Тик! — невольно вскрикнул я. Офицер ошеломленно поглядел на Тика.

— У вас? — удивился лейтенант и покачал головой.

— Так точно, господин офицер! — Тик улыбнулся во весь рот и добавил: — Я его уже как следует проверил.

— Тогда другое дело, — задумчиво сказал лейтенант и, увидев полицая, растерянно стоящего перед ним, неистово закричал: — Паршивый пес! Так-то ты выполняешь мои приказы? Жирная свинья! Я прикажу сварить из тебя мыло. В тюрьму негодяя.

— Господин офицер, ваше превосходительство, — лепетал полицай. Но ему не дали договорить. Двое дюжих жандармов схватили его и выволокли из кабинета.

— Я вижу, вы умный человек, — устало сказал лейтенант. — Прошу не болтать о том, что здесь произошло. Будете болтать — расстреляю. Из-под земли найду. Поняли?

— Боже сохрани! — Я поднял руки кверху. — Зачем это мне? Я даже и не понял, в чем тут дело.

— Ну и хорошо, что не поняли, — лейтенант взял со стола мои документы и подал их мне: — Проваливайте!

Вышел я из жандармерии и со всех ног бросился в Дарницу. В двух местах меня постигла неудача, я потерял много времени. Оставалась единственная возможность хоть в какой-то мере выполнить задание комитета. С подпольем меня могла свести теперь только Ирина. Надо обязательно разыскать ее. Я приехал в Дарницу и по расспросам отыскал дом, где жила Ирина. В доме я увидел сгорбленного старика лет шестидесяти. Он сидел у маленького окошка и чинил сапоги.

— Здесь живет Ирина Кравченко? — напрямую спросил я. Старик бросил работу, оглядел меня и в свою очередь спросил:

— Что с того, если даже и живет? Ты-то откуда будешь?

— Я приехал из Переяслава. Вот и зашел по пути проведать.

— А? Так вы земляки с нею? — встрепенулся старик. — Тогда садись, сынок, гостем будешь.

Старик подошел к плите, развел огонь и поставил кипятить чайник. Его отчужденности как не бывало. Зная, что встреча с земляком будет приятна Ирине, он старался, видно, угодить ей.

— Все растащили, проклятые, — возмутился старик, — в доме лишней тряпки не найдешь. И еды нет никакой. Ирина со старухой в магазин пошла. Задержались чего-то. Ты посиди, они подойдут.

— Спасибо, спасибо. Мне сейчас некогда, — поблагодарил я старика. Мне нельзя было долго торчать здесь. Может быть за Ириной установлена слежка, и я могу навредить ей. — Я по дороге их встречу. Там и поговорю.

Ирину я увидел у вокзала. Она заметила меня, но не остановилась, а пошла рядом. Так мы на ходу с ней и разговаривали. Как будто случайно встретились два незнакомых человека. Ирина торопилась.

— Прошлой ночью, — сказала Ирина, — к нам прибыл секретарь подпольного райкома партии. Он хотел встретиться с членами комитета, провести заседание. Дом, где он находится, неожиданно окружили фашисты. Секретаря арестовали. О заседании никто, кроме своих, не знал. И вот кто-то нас предал. Кто — не знаем. С часу на час ждем новых арестов. Давайте встретимся завтра. Сейчас не могу. Мне кажется, что по пятам ходят сыщики. Вы можете напрасно погибнуть.

Мы расстались с Ириной, чтобы встретиться вновь и поговорить более обстоятельно. Но встреча не состоялась. Я пришел на условленное место, прождал много времени, а Ирина так и не появилась. Чувствуя что-то неладное, я пошел к вокзалу, рядом с которым находился лагерь. Здесь я увидел старика, свекра Ирины.

— Арестовали Ирину. Выследили, ироды, — старик горько зарыдал.

МСТИТЕЛИ

В село пришло горе. Кажется, за время оккупации люди всего насмотрелись, перестали удивляться произволу и грабежам, но такого и они не ожидали. Оккупанты начали насильно вывозить молодежь в Германию. У родителей отбирают детей и гонят их в рабство. Плач стоит над селом Козино. Улицы запружены народом. Горе подняло даже древних стариков и немощных старух.

— О моя доченька, моя единственная! Как же отдам я тебя в чужие края? Что ждет тебя в неметчине? — рыдает женщина, обнимая плачущую девушку.

— Отца загубили, а теперь и твоя очередь пришла. Бедный мой сыночек. Будьте вы прокляты, душегубы, — убивается пожилая седоволосая крестьянка. Сын, еще безусый юноша, стоит рядом и, как может, утешает мать.

— Хватит, не ревите попусту, — советует кто-то из толпы. — Слезами делу не поможешь. Разве только у вас одних такое горе? Весь народ бедствует. Бог терпел и нам велел.

— Говорят, что они здесь работать будут. В Германию их не повезут, — голос звучит спокойно и обнадеживающе. — Может быть, скоро Красная Армия подоспеет, выручит...

— Взрослые на войне гибнут и младшим готовят тот же путь, — плачущим голосом говорит мне Проценко. У него тоже большое горе: Зое вручили повестку о мобилизации на работу в Германию. Зоя идет рядом с Григорием, жмется к нему, слезы градом катятся из ее прекрасных лучистых глаз.

Я давно уже вернулся из Киева и с головой ушел в текущую работу подпольной группы. Медикаменты, которые мне с большим трудом удалось получить в Киеве, я до времени спрятал у сестры. О поездке в Киев я докладывал на специальном заседании комитета. Все сожалели о неудаче, но сведения, добытые мною в поездке, помогли комитету сориентироваться в новой обстановке. На этом заседании комитета Кирилл Розовик сообщил о намерениях оккупантов вывезти в Германию украинскую молодежь. Нам было приказано немедленно оповестить людей о грозящей опасности. Комитет подготовил и распространил листовку.

«Дорогие соотечественники, отцы, матери! — говорилось в листовке. — Немецкие оккупанты готовят новые злодеяния против нашего народа. Они хотят отправить молодежь — наше будущее, нашу надежду — в свою проклятую Германию. Позор и рабство ждут ваших детей. Поднимайтесь против фашизма, защищайте детей. Не верьте лживой агитации оккупантов: увезенные в Германию юноши и девушки никогда не возвратятся на Родину. Освобождение детей — в ваших руках.

Смерть немецким оккупантам!»

Листовка сделала свое дело, но многие, однако, скептически отнеслись к намерениям фашистов, не верили, что они действительно будут увозить молодежь.

— Сейчас зима, — говорили маловеры. — А какая может быть работа зимой. Значит, и люди немцам зимой не потребуются. Так только, болтают всякие паникеры. Никто никуда не поедет.

— В Германию не каждого пошлют, — уверяли другие. — Кто не желает ехать, неволить не будут.

Но кто бы и какие бы предположения ни делал, события разворачивались своим чередом. Молодые люди получали повестки и с плачем и проклятиями шли на сборные пункты. Так было и у нас, в селе Козино. Комитет знал заранее, как будет проходить мобилизация, и принимал свои меры. К этому времени у нас уже был небольшой партизанский отряд, которым руководил комиссар Емельян Демьянович. Комитет возлагал на него большие надежды. Уже действовал также и отряд имени Чапаева, которым руководил Иван Кузьмич Примак. Комитет усиленно работал в то время над пополнением отрядов людьми, снабжением их оружием и боеприпасами. За несколько дней до начала мобилизации молодежи у меня побывала Лена. Она сообщила, что комитет готовится к активным действиям против оккупантов.

— Что намерены предпринять? — поинтересовался я.

— Точно, не знаю, — сказала Лена. — Ломако говорил, что готовится серьезная операция, которую поручено выполнять партизану по кличке Вася.

Раньше я слышал от Ломако, что отряд Примака беспокоит немцев в районе Ржищева и Мироновки. Партизаны нападают на мелкие гарнизоны оккупантов, подрывают воинские эшелоны, жгут склады горючего и продовольствия. О боевых делах партизан по селам разносились самые разнообразные слухи. Часто дерзкие налеты на оккупантов связывались с именем какого-то Васи.

— Это, должно быть, старый и опытный партизан, — продолжала Лена. — О нем так много рассказывают, а я его ни разу не видела.

— Увидим еще, — сказал я Лене. — Говорят, что этот Вася сейчас находится где-то здесь.

Лена передала мне поручение комитета, ввела в курс действий подпольной организации и ушла из села по своим делам. Я вспомнил сейчас о приходе Лены и пожелал партизанам удачи. Надо припугнуть фашистов. Они совсем распоясались, обращаются с людьми, как со своими рабами. Диверсионный отряд Васи должен был перехватить воинский эшелон, следующий на Харьков. Разведчики донесли, что эшелон нагружен танками и снарядами. Если удастся подорвать его, то немцы на время забудут о молодежи, и многие смогут избежать мобилизации.