Расплата (СИ) - Константа Яна

— Эмма, отойди от него! — все еще сомневался барон в намерениях гостя.

Но Эмма уже развязывала узлы, схватила руки мужчины и вдруг припала к ним, целуя.

— Простите нас!

— Ну это уже лишнее, — смутился Этьен, поднимая девушку с колен и тихо радуясь про себя, что недоразумение исчерпано.

— Вы простите, отец Вас за посланца от Филиппа принял.

— Да понял я уже.

— Так Кристина жива? Нам вчера письмо подложили, в нем сказано было, что нет больше Кристины.

— Жива. Жива ваша Кристина, — успокоил Этьен, а взгляд скользнул по лицу барона — по бледной щеке мужчины, что только что чуть не убил его, бежала шустрая слеза. — Она в гостинице сейчас, ждет Вашего ответа.

— Это что же получается, — растерянно поднял глаза на гостя барон, — она жива, но домой вернуться боится?!

— Так Вы готовы дочь принять после всего, что случилось с ней?

— Готов ли я?! Вы спрашиваете меня, готов ли я мою Кристину принять?!

В тягостном ожидании маялась Кристина, запертая в четырех стенах. Он задерживался — уж не случилось ли что? Нет, не нужно было втягивать его в свои проблемы — ушла бы тихо, без лишних слов, а он уехал бы спокойно, как и собирался... Кристина корила себя, вглядываясь на дорогу, а он все не появлялся. Казалось, остановилось время. Но время шло, и солнце покатилось на закат, и сумерки накрыли город.

Он вернулся, когда уже совсем стемнело. Кристина, словно изваяние, стояла у окна и терпеливо ждала. Скрипнула дверь. Девушка резко обернулась, вглядываясь в темный силуэт, шагнувший в комнату.

— Ты чего в темноте сидишь?

Он не спеша подошел ближе и зажег свечу.

— Ну и чего мы ревем? — улыбнулся Этьен, заметив мокрые дорожки на ее щеках.

— Что случилось? Почему так долго?

— Ничего не случилось. С отцом твоим разговаривал.

Он говорил тихо, легонько касаясь дрожащих ее рук. Кристина рук не вырывала, вглядывалась в уставшее лицо мужчины, а спросить, чем дело кончилось, все никак не могла решиться — страшно услышать, что семьи у нее тоже больше нет. А он молчал, подлец, как будто бы не понимая, что мучает ее, и все рассматривал ее как-то по-новому, словно примеряя все то, что узнал о баронской дочери, к жалкой трясущейся девчонке напротив.

— От меня отказались, да?

Этьен покачал головой и тихо улыбнулся:

— Тебя там очень любят и ждут.

Девушка всхлипнула, будто задыхаясь под тяжестью душевной ноши, а потом вдруг разревелась в голос да на грудь ему бросилась, что есть силы обнимая его за шею.

— Ну не плачь же ты, глупенькая, хорошо же ведь все, девочка… Все у тебя будет хорошо.

Он обнял ее в ответ, осторожно коснулся волос, желая успокоить, по щеке провел, слезы ее бесконечные вытирая. Заметив обнажившиеся синяки на его запястьях, Кристина моментально отпрянула:

— Что это? Откуда?

— Не обращай внимания — маленькое недоразумение. Но людям Филиппа на глаза твоему отцу лучше не попадаться.

— Что он сделал с Вами?

— То, что сделал бы любой на его месте. Кристина, успокойся же. Ты же видишь, жив я, вот стою перед тобой. Говорю ж, обычное недоразумение. Успокойся, все хорошо. И вообще, если ехать, то лучше нам поторопиться. Отец тебя очень ждет. И Эмма тоже.

Глава 11

В поселение крытая повозка въехала глубокой ночью. Так лучше для Кристины — любое внимание со стороны сопоселенцев было бы сейчас лишним. В доме барона горел свет: гостей здесь ждали. Кристина нерешительно вылезла из повозки — страшно домой возвращаться, несмотря на заверения своего спасителя. Страшно отцу в глаза посмотреть. Порченная. Грязная. Осмелившаяся жить.

— Не бойся, все будет хорошо, — уловив настрой девушки, улыбнулся Этьен. — Иди.

Кристина сделала шаг навстречу к дому, а дверь уже распахнулась, и отец, чуть качнувшись, вышел им навстречу.

— Папа, — шепнула девушка, а он уже летел навстречу дочери, больше всего на свете желая обнять свою кровинку.

Крепким объятиям дочери и отца не страшны ни пересуды, ни укоры… До боли сжимал барон свою девочку, не пряча слез и все шепча:

— Жива! Жива! Жива…

— Прости меня, отец… Прости меня, папочка! — разревелась Кристина, уткнувшись носом в старенький, заношенный отцовский сюртук.

— Глупенькая моя, ну за что?! Не за что тебе извиняться, ни в чем ты не виновата! Главное, что жива, девочка моя!

У дверей дома ждала своей минуты Эмма, с тревогой и волнением глядя на сестру; в полутьме, тихонько отступая к повозке, прощался взглядом с воссоединившимся семейством молодой мужчина. Миссия выполнена: девушка спасена, домой доставлена. Ее здесь не обидят, не упрекнут, и, может быть, окутанная заботой, она сумеет найти в себе силы жить дальше. Вопреки случившемуся. На радость отцу и сестренке. Можно уезжать со спокойной душой, и, если повезет, к рассвету он покинет проклятую столицу. Этьен отступал, но Эмма, заметив это, вдруг окликнула его:

— Господин граф, куда же Вы?

Мужчина приложил палец к губам, веля замолчать и не нарушать воцарившуюся идиллию отца и дочери, но барон, чуть ослабив объятия, поспешил вмешаться:

— Нет-нет, господин граф, об этом не может быть речи. Сегодня Вы — мой самый дорогой гость, я Вас никуда сейчас не отпущу!

— Прошу меня простить, но мне действительно нужно уезжать…

— Вот утром и поедете. Не отпущу Вас, господин Леронд, не обижайте старика отказом, — не выпуская дочь из объятий, барон спустился к дорогому гостю. — Вы не дочь — Вы жизнь мне сегодня вернули. Понимаете? Не смейте отказываться погостить у нас — двери этого дома всегда для Вас открыты.

— Анри, — тихо проговорила Кристина, вспомнив имя, которым он ей представился. — Пожалуйста, останьтесь… Я прошу Вас, останьтесь хотя бы до утра.

— Кристина…

— Я не приму отказа.

— Мы, — поправил отец девушку, — не примем отказа.

Ее не было дома всего каких-то два дня, а ощущалось, что минула вечность. Кристина заново привыкала к дому, размеренной жизни и родным людям рядом. Отец с гостем долго о чем-то беседовали в гостиной, попивая самодельное вино. Кристина в их разговоры не вникала — посидела немного со всеми, да и поднялась в свою комнату. Эмма, ни на минуту не пожелавшая отойти от сестры, поднялась следом, тихонько подошла к стоящей у окна Кристине и склонила головку ей на плечо.

— Ты прости меня, Кристиночка. Это все из-за меня, да?

— Глупенькая, при чем здесь ты? — грустно улыбнулась девушка в ответ, обнимая сестренку. — Отец все знает, да?

— Твой граф рассказал ему, но ты не бойся, отец не сердится. Ты жива, Кристиночка — это главное. А про озеро я ему сама сказала еще в тот вечер, когда ты исчезла. Надо было раньше все ему рассказать, а я ждала, что ты сама вернешься… Прости меня, прости, — плакала Эмма, цепляясь за руку сестрицы.

— Хорошо, что не рассказала — отец бы за мной поехал, и тогда б его убили. Все, Эмма, давай не будем об этом больше. Филипп больше не сунется к нам — что хотел, он уже получил.

Эмма промолчала, не стала говорить сестре о том, что теперь она, Эмма, нужна Филиппу. В конце концов, до ее шестнадцатилетия еще есть время — отец успеет увезти их отсюда подальше от проклятого венценосца! Ничего теперь не страшно, главное, что вместе они теперь. Живые.

Ночь. Звездная, тихая… Дорогому гостю на новом месте не спалось. Он сидел на просторной деревянной кровати, смотрел в окошко и все думал, думал, думал… С отцом Кристины они долго говорили о новых порядках, устроенных Филиппом. Жадно, вдыхая каждое слово, слушал он воспоминания барона о Ренарде, о том, как хорошо всем жилось, о том, что и подумать не могли бедные люди, что в столь приятном семействе может уродиться такое чудовище как Филипп… Не понимали люди. Эмелин боготворили за мягкость ее и чуткость, за доброту, за желание помогать всем нуждающимся; на Ренарда едва не молились, уважая хмурого короля за справедливость, честность и служение своему народу. Откуда же в их сыне столько ненависти взялось? Столько жестокости, злости и разврата? Наследник престола так и не смог ответить барону на этот вопрос.