Расплата (СИ) - Константа Яна

Глава 9

Спертый запах сырости и озноб отнюдь не укладывались в представления ни об аде, ни о рае. Для ада довольно прохладно, да и птицы вряд ли стали бы распевать такие веселые песни, которые хоть и не отчетливо, но все же доносятся до ее сознания. А в рай, насколько ей известно, самоубийц не пускают. Да и не похоже на рай — слишком холодно и беспокойно, слишком больно для, казалось бы, уже мертвого тела. А еще все время кажется, что бесконечная вода все тянет и тянет на черное дно — мутит, крутит, но почему-то никак не убивает… Превозмогая боль, Кристина открыла глаза. Светло здесь и прохладно — тонкая простыня на голом ее теле совсем не согревает. Девушка попыталась привстать и оглядеться в незнакомом месте — болит и ломит все, но все же чуть приподнялась, осмотрелась… А потом вдруг резко, позабыв про боль, подскочила с кровати и попятилась к стене, пытаясь прикрыться простыней, а попутно присматривая, чем можно было бы оборониться от невозмутимо сидящего в чужой комнате незнакомца.

Он сидел напротив, вальяжно растянувшись в кресле. Услышав шум, незнакомец открыл глаза, но даже не пошевелился — все так же продолжил сидеть, устремив свой карий взор на всполошившуюся девицу. Ни жалости, ни сочувствия, ни интереса в его глазах она не нашла.

— Кто Вы? — завопила она, сверля яростным взглядом мужчину. — Что Вы делаете здесь? Зачем притащили меня сюда?!

А он молчал. Все разглядывал ее, не сочтя нужным что-либо объяснять, лишь только немного удивился: довольно странное поведение для шлюхи — неужели его так испугалась? Промолчал.

— Отвечайте же! — закричала девушка. — Что еще Вам нужно от меня?!

— Ну надо же! — усмехнулся незнакомец. — Нужно было, наверно, оставить тебя в том болоте.

Ни единой попытки успокоить, объяснить — лишь только полный презрения взгляд, словно не девушка молодая сейчас стоит перед ним, а нечто мерзкое, склизкое, грязное… Не достойное даже его ответа. Кристина невольно поежилась от этого взгляда, натянула повыше простыню, затравленным зверьком исподлобья покосилась на незнакомца, отчаянно пытаясь разгадать его намерения. Так, значит, это он не дал ей умереть? Зачем? А может, он один из тех, кто растоптал ее, спрятавшись под маской? Не дал ей умереть, посчитав, что еще недостаточно поиздевался над ней? От одной только этой мысли все похолодело внутри; Кристина схватила с прикроватной тумбы фарфоровую статуэтку и прошипела сквозь подступившие слезы:

— Только тронь меня! Я разобью ее об твою голову, я клянусь тебе.

— Статуэтку на место поставь. Твое молодое и красивое тело состарится прежде, чем ты успеешь расплатиться за нее, — мрачно парировал незнакомец.

Как вспыхнули от возмущения ее глаза, он уже не видел — в ту же минуту в дверь робко постучали, и на пороге появился потрепанный годами седовласый мужчина. Не обращая внимания на полуголую девушку, он с почтением склонил голову перед постояльцем:

— К Вам лекарь, господин граф.

— Пригласите, — кивнул незнакомец, резко вскочил с кресла и направился к затаившей дыхание девушке.

— Не подходи! — выкрикнула она, глядя, как неумолимо он идет на нее.

— Не ори. Хватит уже истерить, пока не перебудила здесь всех.

Он и не думал останавливаться — подошел, перехватил занесенную для удара руку, да так бесцеремонно, что Кристина взвизгнула от боли; разжал ее ладошку и отобрал статуэтку.

— Это к тебе. Веди себя прилично, — буркнул сквозь зубы, отталкивая от себя девушку, и вышел из комнаты.

В полумраке крохотной комнатушки маялся в ожидании молодой мужчина. За дверью раздался детский крик и стук заносимой поклажи — похоже, новых постояльцев разместили по соседству; за стеной, в соседней комнате, вопила, отбиваясь от лекаря, его несостоявшаяся утопленница, отчаявшаяся разгадать, кто враг ей, а кто друг.

— Психопатка! — в сердцах тихо выругался Этьен.

Голос девушки становился все тише, крик сменился мольбой, а потом она и вовсе примолкла, и только тихий голос старика убаюкивающее шелестел за стенкой — нашли общий язык. Этьен ходил из угла в угол, вновь и вновь прокручивая в памяти вчерашнее происшествие. Что-то не складывалось в странном поведении куртизанки. Он видел, как она входила: в сопровождении мужчины сама добровольно поднялась наверх, ее никто не принуждал, и о помощи она не просила. Он видел, какой она вышла оттуда. Вполне обычная картина для публичного дома, вполне обыденная ситуация для жриц любви. Почему ж она решила свести счеты с жизнью? Новенькая в этом деле? Не привыкла к грубости? Ожидания легкого заработка разбились о суровую действительность? Что-то не складывалось в этой картине, что-то важное ускользало от него, не давая бросить девчонку на произвол судьбы. Пока он ломал голову над случившимся, дверь скрипнула и лекарь, задумчиво покачивая головой, вышел из комнаты.

— Ну что с ней? Можно ее отпускать? — нетерпеливо выпалил Этьен в надежде, что спасенная куртизанка не сильно помешает его планам благополучно вернуться в Абервик.

— Ее травмы не так серьезны, господин граф, заживет как на кошке, — проговорил лекарь, потирая куцую бородку. — Но вот ее душевное состояние вызывает у меня серьезные опасения — девушка на грани.

— Да ладно Вам, не преувеличивайте, какое может быть состояние у шлюхи… Переживет, не сахарная. Нет у меня времени возиться с ней.

— А с чего Вы взяли, что эта девушка — шлюха?

— А у Вас есть сомнения? Порядочные девушки не шатаются по тавернам в сомнительных компаниях и не напиваются. Видели бы Вы, в каком состоянии она вчера была — я столько не выпью, сколько выглушила эта девица.

— Не знаю, не видел, — развел руками старик, — но могу одно только Вам сказать — еще вчера эта девушка была невинна как в день своего появления на свет.

— Это она Вам сказала? — усмехнулся Этьен.

— Я — врач, мсье. И отличить блудницу от вчерашней девочки пока еще в состоянии.

Вот как… Этьен недоверчиво вглядывался в лицо лекаря — довольно скверный оборот принимает дело, если девчонка действительно не куртизанка. Влипла куда-то, а он, получается, ее спас. Внимание к себе привлекать опасно, а история с девчонкой может чем угодно обернуться.

— Это точно? — переспросил он, все еще сомневаясь.

— Точнее не бывает. Изнасилованием в наше время уже никого не удивить, здесь такое каждый день происходит.

— Даже так?

— А что Вас удивляет? Вы не местный, что ли?

— Не местный. Пять лет здесь не был, но раньше такого точно не было.

— Пять лет! — усмехнулся старик. — Тут за пять лет столько Филипп наворотил, что век разгребать придется! Вот что, господин не местный граф, Вы с девушками здесь поосторожней будьте, да и на спасенную не заглядывайтесь — заразы на них нынче как блох на котах. Ваша, наверняка, не исключение — сами понимаете, собрать в городе в одном месте несколько человек, не гнушающихся подобного рода забавами, да чтоб они здоровыми были, нереально, ну если, конечно, ей не «посчастливилось» людям Филиппа попасться. Так что я Вас предупредил, — старик многозначительно поднял палец вверх и направился к выходу.

— А люди Филиппа что, отдельная каста? — усмехнулся ему вслед Этьен. — Неуязвимы для заразы?

— Можно и так сказать. Люди Филиппа без разрешения сверху ни к одной женщине не прикоснутся под страхом смертной казни. Это единственное, пожалуй, хорошее, что делает Филипп — боится очень, что армию сифилис сожрет, и защищать его будет некому. Филипп им женщин сам поставляет — надоел кто или провинился в его «гареме». Так что солдаты — это единственные «чистые» мужские особи в городе. Но на это особо не рассчитывайте — эта девушка не из его «гарема».

— Спасибо за предупреждение.

— Всего хорошего!

Он закрыл за стариком дверь, а вот войти в комнату к девушке все никак не мог решиться. Не куртизанка. Вчерашняя девственница. Жертва режима его братца. Что, черт возьми, она делала в этой таверне?!