Август 91-го. Был ли заговор? - Анатолий Лукьянов

Для Вас это письмо может остаться незамеченным, потому что к Вам приносят десятки весточек с различных уголков нашей Родины, потому что все вокруг человека Вашего возраста и здоровья угнетает, потому что Ваши силы и способности уходят на изучение «Вашего» дела и подготовку к суду, да и автор Вам незнаком. Но я верю, что каждое письмо, которое приходит к Вам, которое доходит до Вас, наполняет Вашу душу светом, является для Вас лучиком в царстве обмана и предательства.

Я уважаю и преклоняюсь перед Вами не потому, что Вы тот Лукьянов — сильный и имеющий власть, а потому что Вы, Анатолий Иванович, не сломались, остались верны тому, чему не присягали дважды, остались Человеком.

Мое уважение к Вам прошло через мою душу, через мое сердце, ибо у нас в детском доме слепо не верили в авторитеты, уважаемым был тот, кто заслуживал уважение своими делами и поступками.

С искренней любовью и уважением к Вам, с верой в лучшее.

«Вы были и остаетесь для меня авторитетом как честный и принципиальный человек. Только Вы могли сказать на съезде «Подождите, М.С….» Я не знаю, были ли Вы с ГКЧП или нет, но я верю в Вашу честность, поэтому уверен, что Вы хотели спасти страну. Думаю, при ином исходе августовских событий мне не пришлось бы бросить институт из-за того, что не на что учиться. И я не одинок. Если дальше так будет, страна останется без квалифицированных кадров.

«Анатолий Иванович, желать Вашего освобождения — все равно что желать справедливости и торжества правды Божеской, человеческой и правовой.

Нет, взгляды, в том числе и политические, у разных людей могут быть разными. Но «бросать» политического соперника в застенок без вины, на неопределенный срок, не потрудившись хоть как-то сформулировать обвинение (а нечего было и формулировать, и все это понимали), только потому, что он — политический соперник — это методы не из арсенала демократии. Не этому 5 лет учились мы по Вашим учебникам у Ваших коллег и друзей.

Анатолий Иванович, для тех, кто знал Вас, пусть и не непосредственно, но давно, так же давно было ясно то, что с каждым днем понимает все больше и больше людей, — Анатолий Лукьянов на бесчестный поступок не пойдет и пойти не может. (Может быть, из-за этого Вы и здесь.)

Держитесь, Анатолий Иванович.

А стихи у Вас, Анатолий Иванович, добрые, как не из тюрьмы и писаны. На «воле» доброты-то как раз и не хватает. Искренне Ваш.

«Пишет Вам простая русская женщина. Хочу поблагодарить Вас за стихи, которые были опубликованы в газете нашей «Советская Россия».

Я даже переписала себе в тетрадочку. Кто меня приходит навестить, я им почитаю Ваши стихи (Нет, не прервать им связь времен).

Как бы я хотела Вам помочь, моим братьям по крови, русским. Я согласна была за вас всех отсидеть по 2 месяца, Вам бы было много легче пережить это смутное время. Вы бы отдохнули немножко.

Простите меня, пожалуйста, безграмотную женщину. Но за предателя Горби я бы сидеть не согласилась.

С уважением, инвалид I группы.

«Уважаемый Анатолий Иванович!

И мне, и очень многим моим друзьям и знакомым важно, чтобы Вы знали, что в эти трудные времена мы помним о Вас, желаем скорейшего освобождения и возвращения к родным и друзьям.

Ваше мужество, принципиальность и стойкость во времена всеобщего предательства и трусости вызывают восхищение и уважение. Мы надеемся, что весь этот кошмар скоро закончится и Вы вернетесь к работе на благо нашего униженного и разграбленного, но еще не сломленного до конца Отечества, а оно будет жить, пока есть на нашей земле такие люди, как Вы.

Мы внимательно следим за всеми публикациями в прессе о состоянии Вашего здоровья, читаем все Ваши интервью и рады, что все Ваши суждения и мысли абсолютно совпадают с тем, как оцениваем происходящее мы сами.

«Москва, Кузнецкий мост, 13. Генеральному прокурору Российской Федерации В. Степанкову.

Господин прокурор!

В соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом России мы просим Вас отдать на поручительство нам в течение трех часов, с 18 до 21 часа 26 марта с.г., Анатолия Ивановича Лукьянова. Обязуемся обеспечить безопасность А.И. Лукьянова и его доставку в следственный изолятор «Матросская тишина» после проведения творческого вечера поэта. Если Вас не удовлетворяет и это поручительство, то мы готовы на время проведения творческого вечера находиться вместо Анатолия Лукьянова в следственном изоляторе «Матросская тишина» в его же камере в качестве заложников.

Часть 4

Постфактум. Можно ли было спасти СССР?

Находясь в тюрьме и позже, выйдя на свободу, я много размышлял о том, можно ли было спасти СССР. Этот вопрос был и остается одним из самых важных для меня. Прежде всего следует сказать, что развал Советского союзного государства — результат взаимодействия многих разрушительных сил.

В первую очередь это те же самые силы капиталистической ориентации, но только обряженные в национальные одежды. Сдуйте с них националистическую пыль — и вы увидите под ней жадный оскал частного собственника.

Питательной средой для такого рода явлений был, конечно, но только глубоко загнанный внутрь дух сепаратизма и национальных амбиций. Свою отрицательную роль здесь играли и чрезмерный централизм в управлении, и невнимание союзных органов к интересам экономического и социального развития республик, к рациональному использованию их природных ресурсов, и факты неуважения к национальной культуре, языку и обычаям. Жесткая реакция союзных властей на любой, порою даже мелкий, всплеск национальных чувств только еще больше загоняла их в подполье и таким путем создавала эффект тлеющего торфяного болота. На поверхности все спокойно, звучат бравурные речи о дружбе народов, а внутри — незатухающие очаги межнациональной розни, непонимания и разногласий.

Ни для кого не секрет, что единство республик в составе Союза ССР во многом предопределялось централизованным, а не федеративным строением правящей Коммунистической партии. Республиканские партийные организации были составными частями единой КПСС. А значит, все основные кадровые назначения и перемещения шли из Москвы. Альтернативные выборы депутатов с вымыванием из их состава значительной части представителей так называемых «некоренных национальностей», общее стремительное ослабление партийного руководства позволили местным национальным кадрам довольно быстро понять, что теперь можно защитить себя от угрозы смещения или произвольных перестановок по воле центра. Средством этой защиты стал лозунг национального суверенитета.

Так к объективным факторам разрушения Союза добавился мощный субъективный — личный интерес, метко названный Борисом Олейником «национал-карьеризмом». Республиканский партийный князек, зарвавшийся номенклатурный губернатор, распоясавшийся хозяйственник, прикрываясь заявлениями о защите национальных интересов, могли теперь игнорировать ранее неприступный центр. Если же тот начинал «артачиться», настаивать на своем, в ход пускались массовые националистические выступления, создавались народные и национальные фронты антикоммунистической направленности. Достаточно было малой искры, и пожар уже почти невозможно погасить.

Так случилось, например, в Прибалтике, когда именно со ссылками на «диктат центра» в кадровой и языковой политике, в использовании природных ресурсов удалось поднять целые пласты приглушенного на определенном этапе национального самосознания и его спутника — национализма. А начиналось все, казалось бы, с малого — с небольших языковых проблем, национальных символов, установления местного отсчета времени, уточнения наименования городов. Закончилось же, как известно, приходом к власти агрессивных буржуазно-националистических сил и разрывом прибалтийских республик с Союзом ССР. Затем с различными оттенками и местными особенностями этот сепаратистский опыт начал тиражироваться в Молдове, Закавказье, Средней Азии и ряде других мест.

Удивительно быстро во многих республиках выросли свои идеологи сепаратизма. Сначала шли интенсивные раскопки истории «имперского засилия». Потом появились искаженно толкуемые теории «абсолютного» суверенитета, национального гражданства, политика ограничения прав так называемых «мигрантов». Наконец, пышным цветом расцвели теории «экономического суверенитета», которые оставляли Союзный центр и без своей территории, и без федеральной собственности.